И все же план провалился. Русский флот понес потери, но уцелел. Героически держался Порт-Артур. А главнокомандующим полевой армией стал талантливый полководец генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин. Он был учеником и соратником Скобелева, настоящим «отцом-командиром», солдаты любили его беззаветно. Куропаткин сразу осознал невыгодное соотношение сил, разгадал расчеты японцев. Ко всему прочему он одним из первых в военной среде, в отличие от западных стратегов, понял изменившийся характер современной войны. И навязал противнику позиционные, а не маневренные боевые действия. Что по тогдашним общепризнанным доктринам считалось позором, полным неумением воевать. Но для японцев было гибельным. Они изматывались, несли огромные потери в атаках укрепленных позиций. А русские выигрывали время, перебрасывая в Маньчжурию новые контингенты.
И вот тут-то последовал удар «пятой колонны». В спину, по тылам. Забурлило революционное движение. Отметим некоторые особенности вспышки 1904–1907 гг., впоследствии затушеванные. На начальном ее этапе всевозможные социалистические силы выступали единым фронтом, плечом к плечу – эсеры, анархисты, большевики, меньшевики. Причем выступали единым фронтом с либеральной буржуазией и интеллигенцией. Либералы тоже активизировались в это же время. В январе 1904 г. создаются их нелегальные организации – будущие партии октябристов и кадетов. И финансирование в значительной мере пошло за счет богатых либералов, полагавших, что социалисты и рабочее движение будут для них хорошими союзниками. Даже скорее не союзниками, а помощниками – проложат им путь к власти.
Но революции – дело очень дорогое. Частных пожертвований российских спонсоров тут никак хватить не могло. Ведь этих жертвователей и самих революция по карману била, вызывая спад производства, торговли, падение акций. А попробуй-ка профинансировать по всей огромной России многочисленные забастовочные комитеты, стачкомы, выпуск прокламаций, оружие для боевых отрядов, съезды и конференции партий, работу по разложению армии и флота, террористические акты, всякого рода провокации, информационную войну – в период революции практически вся российская частная пресса активно поддержала атаку на власть. Средства на это широко вливались через посредство тех же либералов, многие из которых были связаны с масонством.
В октябре 1904 г. русские либералы-масоны и революционеры различных партий провели в Париже совещание, договариваясь об общности действий. Финансирование революции стало международным. Отнюдь не только британским и японским. Особенно крупные вложения прошли через главу нью-йоркского банкирского дома «Кун, Лоеб и компания» Якоба Шиффа. Одного из руководителей иудейской масонской ложи «Бнайт Брит» (так что по созвучию с «Бнайт Брит» золото и впрямь можно назвать «британским»). В Женеве был создан «Союз освобождения», который координировал деятельность различных революционных партий, обеспечивал их «единый фронт», распределял финансы. Вскоре «Союз» переместился в Россию, начал всюду создавать свои ответвления.
Одним из главных теневых эмиссаров масонства, заправлявших раздуванием революции, являлся Пинхус Моисеевич Рутенберг (впоследствии перебрался в Израиль, являлся председателем «Национального комитета» – фактического правительства еврейских поселений в Палестине). Кстати, и из социал-демократии в период 1904–1907 гг. на ведущую роль выдвинулась отнюдь не ленинская группировка, а те лидеры, которые также были напрямую связаны с масонством – Парвус (Гельфанд), Троцкий (Бронштейн).
Ну а из русских либералов и социалистов, участвовавших в революции, одни в самом деле верили, что в военных поражениях виноват «прогнивший режим», и стоит его изменить, все пойдет иначе. Другие просто полагали, что не грех воспользоваться ситуацией и затруднениями правительства. А были, несомненно, и хорошо понимавшие, что совершают предательство и играют на руку внешним врагам России. Но считавшие это «мелочью» по сравнению с возможностью политического выигрыша. Ну подумаешь, побьют где-то там на Дальнем Востоке. Ох каком дальнем! Зато – «свободы», власть, либерализм… О том, что побьют вполне конкретных, реальных и живых русских солдат, офицеров, матросов, подобные деятели вряд ли задумывались. Как не задумывались наши недавние политиканы, спекулируя на Чеченской войне. Одним из тех, кто принял самое активное участие в данной подрывной кампании, стал и Яков Свердлов.
4. Война и революционеры
Итак, в 1904 г. Свердлов стал «профессионалом» и перебрался из Нижнего в Кострому. Подготовка революции уже шла полным ходом, и был создан Северный комитет РСДРП с задачей объединить разрозненные социал-демократические кружки и организации по Верхней Волге. Свердлов и стал одним из эмиссаров этого комитета. Кострома была крупным центром текстильной промышленности, здесь действовали фабрики Бельгийского акционерного общества, Кашинская, Зотовская. И 19-летний Свердлов снова проявил себя блестящим организатором. Он быстро находит «нужных» людей, связывает их между собой в ячейки, ячейки – в более крупные структуры. Придумывает правила конспирации, налаживает каналы распространения нелегальной литературы. Создает и подпольную типографию.
Еще раз подчеркнем, что революционеры в этот период выступали в теснейшем союзе с либералами и пользовались их активной поддержкой. Так, осенью 1904 г. либералы из «Союза освобождения» развернули банкетную кампанию. Собрания и митинги маскировались под банкеты. Ведь на политические сборища потребовалось бы испрашивать разрешения властей (которые их наверняка запретили бы). А банкет он и есть банкет. Либералы были люди не бедные, почему же не снять зал в ресторане? И кто помешает пригласить на банкет хоть сотню человек, хоть две сотни – кого сочтет нужным хозяин? Эта самая кампания прошла в 34 городах и приняло в ней участие 50 тысяч человек. К. Т. Новгородцева упоминает, что и Яков Михайлович был в числе костромских банкетных активистов, присутствовал и выступал на этих мероприятиях.
Вполне «легальные» респектабельные либералы, к которым полиция и не сунуться не смела во избежание скандала, давали нелегалам пристанище, поддерживали, обеспечивали документами. Как пишет Новгородцева: «Мы… пользовались обычно чужими паспортами, которые нам предоставляли сочувствующие партии, но находившиеся вне подозрения люди, чаще всего из либеральных интеллигентов. Некоторые из нас поддерживали личные отношения с такими либералами, и те охотно отдавали свои паспорта, вручавшиеся нелегалам по усмотрению комитета. Владелец паспорта через какое-то время заявлял о пропаже, платил штраф и получал новый, а по его паспорту в другом городе жил подпольщик. Облегчалась передача паспорта тем, что фотографий на них тогда не было».
Революционное движение ширилось, раскручивалось. В январе 1905 г. начались беспорядки и забастовки в столице. Руководил ими уже упоминавшийся Рутенберг. По ничтожному поводу – увольнение четырех рабочих, забастовал Путиловский завод. За ним остальные. И грянула грандиозная провокация, «кровавое воскресенье». Гапон, создававший свои легальные рабочие организации вроде бы под эгидой полиции, на самом деле действовал под руководством Рутенберга. В массы была внедрена провокационная идея – идти 9 января к царю, изложить ему свои нужды, искать правды и справедливости. Распространялись слухи, будто государь сам хочет встретиться со своим народом, разобраться, как его обманывают чиновники и дворяне.
Царя, кстати, в это время вообще не было в столице. А правительство в последний момент узнало, что вместо петиции, принятой рабочими – с экономическими требованиями, заготовлена другая. Экстремистская, с требованиями созыва Учредительного Собрания, изменения государственного строя. А пункты, выработанные рабочими, перенесены в конец. Узнали власти и о том, что к мероприятию готовятся боевики и террористы. Что в шествиях должно принять участие более 300 тысяч человек. Это была бы катастрофа, грозившая такой же давкой, как при коронационных торжествах на Ходынке. Во избежание беспорядков и давки манифестацию запретили, но было уже поздно. Агитация сделала свое, и с утра 9 января огромные толпы горожан с четырех сторон двинулись в направлении Дворцовой площади. При этом провокаторы подзуживали прорываться в любом случае, даже силой. А если, мол, нам будет отказано, то «нет у нас больше царя». В ряды мирных манифестантов, несших иконы и хоругви, влились в полном составе эсеровские боевые дружины, отряды социал-демократов и анархистов.
Центр города был оцеплен войсками, получившими приказ никого не пропускать, но оружие применять лишь при крайней необходимости. И в четырех местах, на пути движения четырех колонн, на Обводном канале, Васильевском острове, Выборгской стороне и Шлиссельбургском тракте, события развивались примерно по одному сценарию. Толпы останавливались оцеплением, но провокаторы подогревали людей, возмущали – дескать, мы с добрыми намерениями, а нас, надо же, к государю не пускают. И толпы напирали, несмотря на выстрелы в воздух. В солдат летели камни. Из толпы, прячась за спины рабочих и их жен, экстремисты стреляли и из револьверов. И цепи солдат, видя, что вот-вот будут смяты, раздавлены и растерзаны лезущей на них возбужденной массой, били уже по людям. На поражение. После чего начиналась паника, и толпы в ужасе бежали прочь, сминая и топча друг друга. Не столько людей пало от пуль, сколько погибло и перекалечилось в давке. Всего же в день «кровавого воскресенья» было убито и умерло от ран и травм 130 человек, 299 получили ранения. Причем среди этих убитых и раненых были и солдаты, и полицейские.
