нехорошо. Больны они были, вот только, чем?
— Апокся, как думаешь, чем больны дети?
Думный дьяк, стоящий тут же, посмотрел вниз, но лишь пожал плечами. Романов кивнул на тётку.
— Надобно сказать ей, чтобы детей размотала и показала.
Апокся кивнул и крикнул вниз.
— Тряпки свои размотай и покажь деток, да всех покажь, а то мертвяки вас, небось, покусали, а вы утаиваете…
Маруся, по-прежнему рыдая, стала разматывать тряпки с детей, что еле двигались, но всё ещё были живы. На их тельцах высыпали характерные язвы, и даже Вадим, один раз взглянув на них, понял, что дети больны оспой. Ещё вчера этих признаков не было видно, а сегодня они рассыпались во всей красе по всему телу, почему-то не тронув лицо.
— Они больны оспой, боярин, — сразу же определил Апокся. Романов и сам это уже понял.
— Вижу! В город их не пускать, надо бы вообще убить, но это за нас сделают и мертвецы. Гнать их от ворот. Кишка, дай выстрел, пусть проваливают все вместе отседа.
Кишка кивнул и зычно заорал.
— А ну, пошли отсюда! Нечего здесь подыхать, вас мертвяки уже заждались.
Но Маруся не собиралась сдаваться, она завыла, запричитала, отталкивая рукой Вадима, который уже всё для себя понял. Но к её мольбам все остались глухи. Тогда она упала на колени прямо в пыль и заголосила, то призывая на помощь Христа, то насылая кару небесную, надеясь вымолить для себя и своих детей возможность жить. Но сверху молчали.
Вадим смотрел на отчаянные попытки матери спасти своих детей и всё больше мрачнел. Он уже разворачивал повозку обратно, но Маруся всё не унималась.
— Заткните ей рот, пущай проваливает! У неё ещё есть время выжить, а здесь она не нужна со своим выводком, — прикрикнул боярин. Арбалетчик спустил тетиву, щёлкнул выстрел, и арбалетный болт вонзился рядом с женщиной. Но это не повлияло на обезумевшую мать.
Тогда Романов взял свою пищаль и, не целясь, выстрелил вниз. Пуля впилась в телегу, пробив её насквозь. Эхо выстрела прозвучало громом среди ясного неба, распространившись далеко вокруг. Не успел звук замереть вдали, как со стороны постоялого двора поднялся нечеловеческий вой, от которого все вздрогнули, что вверху на стене, что внизу у ворот.
— Дьяволы! — прошептал Кишка.
— Зомби! — прошептал Вадим.
Маруся ничего не сказала, а только бросилась к телеге и стала поспешно укутывать детей в те же тряпки. Вадим молча повернулся и принялся толкать телегу. О том, что делать дальше, он подумает потом. А сейчас нужно было добраться живыми хотя бы до своей избы.
Не успели они отъехать от ворот, как на другом конце улицы показалась целая толпа мертвяков. Вадим поднажал, и они находились уже на полпути к своей улице, когда их захлестнула атакующая тьма. И это были не те, частью медлительные, частью прыткие, но при этом всё равно неловкие мертвяки. Нет, это были уже совсем другие монстры. Совсем другие… Со стены попавшие в беду люди ещё были смутно видны, да не всякий мог их рассмотреть, а вот зомби были уже тут как тут. Вадим прыгнул на телегу и встал в центр, обнажив саблю.
Зомби атаковали сразу и со всех сторон. Первыми погибли больные дети, их буквально стащили с телеги и разорвали на части, следующей погибла Маруся, которая успела ударить ножом лишь одного мертвяка. Дальше… Что было дальше, Вадим хоть и помнил, но, как оказалось позже, в его памяти оказались большие провалы.
В первые минуты боя он срубил головы двум и раскроил черепа ещё трём, и не погиб только потому, что умело защищался, в отличие от женщины и детей, но всё равно, силы были неравными. Никто из города не пришёл им на помощь, да никто и не пытался.
Зомби штурмовали оставшегося в живых Вадима, который, не имея ни сил, ни возможности никуда убежать, крутился волчком по телеге. Он размахивал клычём, рубя, что было сил, всех подряд и уже давно не выбирая, куда ударить. Кистень, висевший за поясом, свалился куда-то вниз, лишь пистоль чудом держался в петле.
Зомби рвали его лапами и пытались укусить. Зубов пока удавалось избегать, но вот одежда уже была изрядно изорвана. И тут Вадим с ужасом почувствовал тёплую струйку, сбегающую по его телу. Кровь!
— Всё, я труп — пришла запоздалая мысль, и тут же наступило величайшее спокойствие. Он перестал нервничать, перестал суетиться и бояться, он просто стал убивать или, если говорить точнее, упокаивать мертвецов. К чему теперь торопиться, ведь впереди его ждала лишь вечность.
Между тем день уже клонился к вечеру. Небо постепенно темнело, и Козельск медленно погружался в сумерки, когда появился ещё один мертвяк. Был он массивен, двигался неспешно, но весьма плавно, и явно не походил на всех прежних зомби. Отогнав толпу сородичей, он играючи разбил всю защитную конструкцию и ударил Вадима огромной лапой. В последний момент Вадим успел сделать шаг назад и упал на землю.
Сабля отлетела куда-то в сторону, и он упал на бок, чувствуя под собой твёрдую рукоять пистоля. В полубессознательном состоянии Вадим вынул оружие из-за пояса, насыпал остаток пороха на полку и, направив пистоль в голову монстра, спустил курки.
Бахнул громкий выстрел, и голова напавшего зомби разлетелась на куски, а Вадим рывком поднялся и, не подбирая саблю, побежал, как мог быстро, в сторону от нападавших. Он вихлял, как заяц, спотыкался, не в силах держать равновесие, падал, вскакивал и снова бежал, пока не уткнулся в открытую дверь чьей-то бани. Она была пуста.
Хлопнув дверью, закрыл её на засов и потерял сознание, не успев даже упасть на пол. Его тело рухнуло и неловко раскинулось на холодном и чуть влажном песке. Небольшие струйки крови медленно вытекали из ран на теле Вадима, оставляя на одежде и коже багровые потёки.
Вадим потерял сознание, временно утратив связь между телом и разумом, но связь с миром он не потерял, скорей наоборот, приобрёл невероятную доселе способность, и дух Белозёрцева воспарил.
Эта невесомая сущность, в простонародье называемая духом или душой, а в философских трактатах некоей бестелесной субстанцией или по-модному квинтэссенцией, отлетела от него прочь, оторвалась от бренного тела и, выйдя из него, отправилась в самостоятельный путь по нематериальным волнам божественного эфира. А внизу осталось лежать истерзанное тело несчастного пацана, истекающее кровью.
Переродившиеся, то есть прошедшие вторую стадию развития, мертвяки долбились в дверь неприметной баньки. Но, сложенная когда-то давно из очень толстых брёвен, она не подавалась их усилиям. Осатанев от запаха свежей человеческой крови, зомби изо всех сил дубасили в дверь сильными лапами. Грызли её, кусали, скребли ногтями, толкали, били ногами, но дверь открывалась наружу, а брёвна словно окаменели.
Поорав и побесновавшись у стен, зомби один за другим постепенно отошли от бани, отправившись восвояси. Сегодня им не повезло. А эту тушку они возьмут следующей ночью, если он сам за это время не станет одним из них.
Душа Вадима меж тем, попав в один из потоков божественного эфира, быстро заскользила по его волнам. Божественному промыслу было суждено направить её по определенному адресу и, долетев до нужного места, душа Белозёрцева зависла в ярко освещённой комнате.
В комнате, больше напоминающей алхимическую лабораторию, весьма оживлённо беседовали два человека, одетые в европейскую монашескую одежду.
— Маэстро, наши изыскания зашли слишком далеко!
— Да, признаться, я не ожидал ничего подобного от обыкновенной оспы, пусть и приправленной ритуалом призыва духов.
— Ну, вы не правы, граф. Столько усилий, столько артефактов, столько экспериментов. Все ваши исследования с людьми, заражёнными разными болезнями, показывают, какой огромный труд вы проделали в этом направлении.
— Да, мне пришлось приложить много усилий, без сомнения. А кроме того вызнать множество «чёрных» ритуалов. Жаль, большинство образцов погибли, а ведь можно было их натравить на нужные нам территории.
— О! Я слышал вашу идею о солдатах без боли и совести. Неужели вы думали, что с помощью чумы или оспы вы сможете решить эту проблему?
— Вы передёргиваете, барон. С помощью чумы мы можем брать города при условии, что нам не нужны их жители. И всё равно останется риск, что болезнь перекинется на союзные войска. Процесс этот неуправляем, и его очень сложно остановить. Очень сложно. А вот с корью, краснухой или
