— Я тебе такую загадаю, что ни за что не отгадаешь! Ее и мама не отгадала, и ребята. И даже дедушка не отгадал.
— Ну-ну. Давай свою загадку, — засмеялся Зиночка.
— А вот тебе, — сказал Костик, — на чем держится вишенка?
— На дереве.
— Нет.
— На ветке.
— Опять нет.
— На… ой, как это называется? Нам на станции юннатов рассказывали, — вспоминал Зиночка. — Ага! На плодоножке!
— А вот и опять нет! И не угадаешь. Никогда! — пританцовывая босыми ногами на песке, радовался Костик.
— А-а, ерунда какая-нибудь, — начал сердиться Зиночка.
— И не ерунда! Только ты не догадаешься. Ну, сдаешься?
— Но признать победу маленького Костика не хотелось. Уже когда снова вернулись на причал, Зиночка, расставаясь с ним, спросил:
— Так на чем же растет вишенка?.. Ну сдаюсь, сдаюсь.
Костик запрыгал от радости. Потом лицо его стало серьезным:
— На косточке!.. Понял? Вишенка держится на косточке…
Поднимаясь по Державинскому, Зиночка улыбался. Вот так Костик. Оказывается, вишенка держится на косточке. Что-то радостное вошло в сердце Зиночки. Откуда эта радость, он не знал. Но, подходя к дому, он не чувствовал в себе той растерянности, которая угнетала его столько времени, не чувствовал себя одиноким, бессильным, покинутым. Шел легкой, пружинистой походкой.
Может, это он, маленький человек Костик Симочкин, каким-то чудесным образом помог Зиночке найти, почувствовать внутри себя необходимую твердость… ту самую косточку, на которой держится, наливается соком жизни, растет любая вишенка…
КЛАССНЫЙ ЖУРНАЛ
НОВЫЙ КЛАСС
Первого сентября школьный двор был запружен учениками и родителями. Завучи и учителя сбились с ног, пытаясь навести порядок.
Но разве можно после трехмесячной разлуки со школой, с товарищами вот так просто разыскать место своего класса, стать в строй и молчать, будто в рот воды набрал?..
Лучше всего был порядок у первоклассников. Мамы и бабушки держали их за руки. А малыши смотрели на все круглыми удивленными глазами и больше всего боялись потерять из виду свою первую учительницу. Стоило ей хоть чуть сдвинуться с места, как волны первоклашек, увлекая за собой мам и бабушек, догоняли ее, окружали, брали в «полон».
Школьники со второго по десятый класс, входя во двор, прежде всего искали глазами товарищей. Девчонки на радостях бросались и объятия, поднимали визг, целовались. Сдержанные мальчишки солидно обменивались рукопожатиями, хлопали друг друга по плечу, от избытка чувств затевали шутливую возню. Запоздавших встречали такими криками, будто те были, по крайней мере, за два квартала. Образовались группы со своими рассказчиками. В благодарность за внимание они выкладывали такие вести, что, наверно, и мудрец не определил бы, где кончается правда и начинается неуемная фантазия.
С удивлением смотрел Зиночка на свой, вновь сформированный пятый класс «б». От прежнего осталось всего десять человек. Хорошо еще, что с ним вместе оказались Женя и Саша.
На первом уроке, когда учительница географии Надежда Кирилловна, назначенная в пятый «б» классным руководителем, знакомилась с учениками, вдруг открылась дверь и вошел Сазон.
— Здравствуйте, Надежда Кирилловна! — восторженно, нараспев проговорил он. — А вы говорили, что мы больше не встретимся.
— Зачем пожаловал? — удивилась учительница.
— А как же? — улыбаясь, объяснил Сазон. — Меня к вам завуч послала. Все законно. Я уже во всех буквах учился: и в «а» и в «в», и в «г». Хочу, говорю, теперь в пятом «б» учиться. Вот меня и послали к вам.
— Хорошо, — вздохнула она. — Садись вон туда. Только смотри…
— Что вы, Надежда Кирилловна! Я так люблю географию!
Кто-то фыркнул. Учительница оглядела класс и приказала:
— Иди на место, Васильченко.
Сазон, состроив испуганную физиономию, стал на цыпочках подкрадываться к парте. Но в это время зазвенел звонок, и он, резко переменив направление, бросился к двери.
В классе засмеялись. Учительница печально усмехнулась — Эх, Васильченко-Васильченко… опять ты за старое…
Зиночка был удивлен появлением Сазона. Но все было так. Сазон остался на второй год в четвертом классе. Теперь — в пятом и оказался за одной партой с Зиночкой.
— Не горюй, — подтолкнул он Зиночку локтем. — Нам скучно не будет… Задачки списывать дашь?.. А с диктантами как?.. Пятерка?! Так ты же мировой парень! Никуда я с этой парты не уйду… А если тронет кто, ты только скажи! Понял?.. — А на перемене спросил: — Ты чего такой кислый? Отлупили дома?
— Нет… У меня папа умер.
Сазон удивленно глянул, обнял за плечи и повел в коридор:
— Это ничего, кореш. Мать же есть?.. Родная?.. Порядок! — и добавил с горечью — А я своего отца и в глаза не видел…
— А мама? — участливо спросил Зиночка.
— Мама, мама… С теткой я живу. Только она совсем старая. А мать пьяная день и ночь… А теперь вот в тюрьме сидит… на пять лет законопатили… Только ты смотри! — спохватился он. — Пикнешь кому — голову отвинчу!
— Что ты, Сазон. Я никогда… А за что ее?
— Много будешь знать — состаришься — невесело усмехнулся он. — У тебя деньги есть?
— Есть. Двадцать копеек.
— Пошли в буфет. Кишки марш играют. С утра ничего не ел…
Не нравился Зиночке новый класс. При Александре Михайловне все были как братья и сестры. И радости общие, и, если у кого неудача, так над ним не смеялись, а старались помочь. А сейчас что? Класс собран из трех четвертых да еще из соседней маленькой школы, которую закрыли, так как весь квартал снесли и на этом месте начали строить большие дома. Все так и держатся группами: «ашники» отдельно от «вэшников», а из школы имени Луначарского — тоже особняком. Многие девчонки сплетничают, наговаривают на мальчишек. Ребята им в отместку то ножку подставят, то тетрадь зальют чернилами, а то еще что придумают.
И учиться стало как-то неинтересно. Не потому, что учителя объясняют плохо, а потому, что каждый старается как угодно вывернуться, только бы оценку получить получше. Раньше, в четвертом «б», никто не списывал. Не получилась задачка или упражнение по русскому — так прямо и говорили. Александра Михайловна или сама объяснит, или вызовет к доске. Но двойку, за то, что не понял, никогда не поставит. А в пятом списывают почти все, и до звонка, и на уроках… А тут еще Сазон: то ходит с Зиночкой в обнимку и называет корешем, то вдруг начнет обзывать по-всякому, а то ткнет кулаком так, что слезы на глаза наворачиваются. А он стоит и смеется:
— Ну-ну, заплачь еще. Заплачь! Эх ты, размазня!..
Не прошло и месяца, как о пятом «б» заговорили по всей школе. Дошло до обсуждения на педсовете.
На второй день учебы, пока пожилая учительница биологии Мария Павловна брала у завхоза лопаты, чтобы отправиться на работу в парк, больше половины класса сбежало.
— Найдите их! — приказала учительница. — Немедленно!
Полчаса спустя посыльные вернулись ни с чем. Все собрались только к концу второго урока. Мария Павловна пригрозила:
— Ишь разбаловались! Нет на вас мужской руки…
Ребята глядели на ее круглое, какое-то домашнее доброе лицо и не боялись: понимали, что она, как мама, покричит и все простит, забудет. Стоит только попросить. И они просили. И она простила. Даже в дневниках ничего не отметила.
Но через неделю повторилось то же самое…
А еще через три дня, когда учительница пения Вероника Ивановна писала на доске ноты, за спиной послышалось мычание. Кто придумал этот трюк, позаимствованный у дореволюционных гимназистов, так и не выяснили. Но когда учительница одного за другим стала поднимать мальчишек, мычание усилилось. Будто сто самолетов одновременно гудели своими моторами.
— Это же дико, ребята! Дико! — перекрывая гудение, крикнула молоденькая учительница и поспешно вышла из класса.
Мычание тотчас оборвалось. Ребята сидели пристыженные.
— Сейчас директор придет, — испуганно зашептали девочки.
— Не! Она не пойдет жаловаться, — успокоил всех Сазон. — А двойка по пению не считается… А может, у меня слуха нет!
Потрясенный Зиночка вскочил и крикнул:
— Дураки! Она же хорошая! Она сейчас, наверно, плачет…
— А ну не возникай! — дернул его за руку Сазон. — Ишь, умный выискался! А то как врежу, так еще лучше заплачешь.
Однажды, уже в середине октября, на урок географии вместо классного руководителя пришла старшая вожатая Алла и объявила:
— Ваша Надежда Кирилловна заболела. Я надеюсь, что вы будете вести себя хорошо. Сейчас мы с вами займемся…
— Алла! К телефону! — позвали ее из-за двери.
Так и не узнал пятый «б», чем же хотела заниматься с ним старшая вожатая. Когда через полчаса она вернулась, в классе сидели только Зиночка да еще человек шесть-семь.
