Совсем-совсем чисты? — притворно обиженно надувала губки Кори и тянулась за поцелуем. Её горячо целовали, но потом решительно отодвигали в сторону, и приходилось объяснять: — Я боюсь сглазить своё счастье, Сет, боюсь, что Вайко что-нибудь предпримет, чтобы лишить меня его. Вот когда мне стукнет семнадцать, мы всем всё скажем и сразу обвенчаемся, обещаю!
— Мне не нравится твоя способность убеждать меня в разумности несуразных планов, — ворчал Сет, крепко обнимая её.
Кори до сих пор помнила силу этих объятий и трепетную нежность его взгляда. Помнила, как плавилась от жара поцелуев, с каким нетерпением ждала новой встречи. Оззи признал возлюбленного хозяйки своим товарищем: Сет подкупил дракончика сладостями и почёсываниями, и тот сменил гнев на милость сразу после того, как с его крыльев сняли гипс. Мама Кори ужаснулась истории, произошедшей с Оззи, и обратилась к родным с просьбой прислать из Волшебного леса наставника-защитника для её дочери. К сожалению, вылечить дракончика моментально королева не могла: на волшебных зверей действовали магические зелья и амулеты, но напрямую лечить магией эльфы могли только безмагических существ: людей, зверей и растения. «Из-за отсутствия конфликтов индивидуальных магических потоков, — как туманно объяснила мать. — Поэтому у нас так развиты науки травология и минералогия: мы не может быть целителями для себе подобных, приходится полагаться на силы зельеваров и врачей, если не выходит помочь себе собственной магией».
Увы, ни собственная магия, ни врачи, ни зельевары не помогли королеве пережить тяжёлые вторые роды. Магически одарённые родичи эльфийки тоже не успели прийти ей на помощь со своими амулетами и спасти от смерти. Королеву похоронили в одной могиле с мертворожденным ребёнком, вскоре ушёл из жизни убитый горем король. С Кори остались только Оззи, Сет и наставник Арни — эльфа уговорил остаться жить среди людей отец, переживая о безопасности дочери-полукровки. Дочери от второго брака, которую открыто ненавидел его сын-кронпринц. Кронпринц, отдавший на растерзание любимого питомца Кори, как только тело их общего отца опустили в могилу…
О том, что Вайко давно прознал о её свиданиях с Сетом, Кори узнала слишком поздно, как и о том, что именно единокровный брат избил её питомца. О, Кори подозревала кронпринца в совершении этой гнусности, и Оззи всегда злобно шипел на него, прячась за спину хозяйки, но дракончик с самого начала невзлюбил наследника престола и шипел на него и раньше. Всё вскрылось после похорон отца, через несколько дней после коронации Вайко.
В то утро, когда Кори в очередной раз бегала по саду в поиске пропавшего дракончика, её неожиданно вызвали в зал для аудиенций. Послушно встав за троном брата, Кори углубилась в горе потери родителей, не имея теперь возможности на что-то отвлечься. Она не вслушиваясь в речи многочисленных посетителей, большинство которых напросилось на аудиенцию с единственной целью: заверить молодого короля в своей преданности и велеречиво поздравить его с восшествием на престол. Высказать соболезнование в связи со смертью старого короля многие забывали. Забывали сознательно, зная о давней обиде Вайко на отца.
Очередным посетителем, к невероятному удивлению Кори, оказался Сет. Лицо её возлюбленного было гневным и белым, как мел.
— Ваше величество, почему моего больного отца выкинули из лазарета без операции? — еле сдерживаясь, спросил Сет, отважно смотря в глаза нового правителя страны.
— Он перестал быть королевским служащим: у меня имеется собственный личный секретарь, — оскалился Вайко. — Отныне твой отец будет лечиться в обычной больнице, а не в королевском лазарете.
— В обычной больнице нет врачей, способных провести сложную операцию, необходимую отцу, а без неё он скоро умрёт! — воскликнул Сет.
— Причём тут я? — глумливо усмехнулся Вайко.
— Прежний король обещал моему отцу, что за ним пожизненно закрепляется право на лечение в королевском лазарете в знак благодарности за десятилетия верной службы, — сдержано напомнил Сет.
— Ты обвиняешь меня, что я нарушаю волю моего высокочтимого покойного родителя? — грозно сощурился Вайко, но не дал Сету высказаться, небрежно махнув рукой и заявив: — Я выдам твоему отцу снадобье, которое излечит его без всяких операций. Волшебное снадобье, о котором мечтает любой безнадёжно больной человек, но этим я раз и навсегда исчерпываю свои обязательства по опрометчивым обещаниям моего отца. Эй, подайте мне тот мешок!
Поднявшись с трона, Вайко обернулся к Кори и издевательски подмигнул ей:
— Смотри, сестрёнка!
Взяв в руки шевелящийся большой мешок, он развязал тесёмки и вытряхнул к ногам Сета полуживого, в кровь избитого дракончика с завязанной пастью. Бедолага Оззи не мог даже пищать, только испуганно моргал заплывшими глазёнками.
— Сердце дракона — панацея ото всех болезней, это известно всем, и я отдаю его тебе для лечения отца, — громко возвестил Вайко, и по залу пронёсся завистливый стон придворных. — Верные мои советники, скажите: так я исполню волю своего родителя?
— Более чем, это очень щедрый дар для бывшего секретаря! — загомонили придворные, жадно смотря на дракончика.
— Да, я щедр, и более того: я изловил этого крылатого гада собственными руками, — самодовольно кивнул Вайко и изрёк, усмехаясь в лицо Сета: — Тебе дарится лишь сердце дракона, а чешую, кровь, клыки и прочие ценные ингредиенты ты должен вернуть, иначе я объявлю тебя вором и брошу в тюремную камеру. Брошу надолго — драконьи артефакты дорогого стоят.
Кори не слышала собственного вопля, не чувствовала, как её удерживает на месте телохранитель Вайко, пока она неосознанно рвётся к своему Оззи. Она видела, как ещё сильнее, до синевы, бледнеет Сет, упорно не смотрящий в её сторону и не сводящий глаз с молодого короля.
— Да, ваше величество, я всё верну, — глухо пообещал Сет. — Спасибо за лекарство для отца.
Он взвалил связанного Оззи на плечо и широким шагом вышел из зала.
Через неделю Вайко вызвал Кори в свой кабинет и продемонстрировал ей останки дракончика: горсть синей чешуи, маленькие клыки, бутыль голубой драконьей крови. Сет вернул во дворец то, что обещал.
Не сдержал он лишь обещание вечной любви, что когда-то дал принцессе-полукровке, но Кори была не в претензии: она привыкла к тому, что её просьбы игнорируются, а небрежно обещанное ей
