Из воспоминаний участника событий: «Положение наше было в полном смысле ужасное; транспорт на боку, без парусов, до половины налитый водою, страшно качало; редкий вал не переходил через палубу, на которой нельзя было стоять, не привязавшись к борту или мачте. Между тем наступила ночь, ураган ревел».
Хуже всех пришлось, разумеется, раненым, которым никакой помощи в столь критической ситуации оказать было просто нельзя. Они давно сидели по грудь в холодной воде, все больше и больше наполнявшей трюм, и тихо молились. Матросы, вконец измотанные непрерывной работой на пронизывающем ветру, из последних сил старались удержать судно на плаву. Все ждали смерти, но все, как могли, боролись за жизнь и надеялись на чудо.
— Что в трюме? — то и дело запрашивал со шканцев Тугаринов.
— Топит по-черному! — докладывали ему.
Лежавшее на борту в воде судно все больше и больше погружалось, зарываясь носовой частью.
Вскоре ко всем несчастьям, обрушившимся на команду и пассажиров «Змеи», добавились еще два: голод и жажда. Особенно невыносимой была жажда. В горячке борьбы за спасение судна все запасы продовольствия и воды остались в залитом водой трюме, и достать их теперь обессиленным вконец людям не представлялось никакой возможности. По приказу командира собрали все, что осталось, а осталось не густо: несколько пудов подмоченных соленой водой сухарей, шесть ведер пресной воды, три ведра вина да шесть ведер уксуса. Распределять эти крохи командир обязал лейтенанта Колесникова.
— Вино только раненым! — велел ему Тугаринов. — Все остальное делить поровну без различия чинов и званий, а порции самые умеренные!
Чтобы хоть как-то утолить страшную жажду, люди пили морскую воду, разбавляя ее уксусом, но от этого жажда только усиливалась.
Из воспоминаний участника событий: «Некоторые из больных и раненых не могли вынести этих мучений и умирали. Не долги были их похороны: умершего выносили наверх, клали на палубу; привязанный к мачте матрос читал молитву и говорил „Аминь“, когда нашедшая волна уносила покойника. Правду сказать, тогда эти сцены мало действовали на оставшихся в живых: собственная опасность сделала нас равнодушными к другим; мы сами ожидали вскоре отправиться в ту же дорогу».
25 октября, незадолго до полуночи, ветер наконец-то начал понемногу стихать. У людей появилась робкая надежда на спасение.
Кое-как подняли марсель на фок-мачте, но поставить «Змею» на ровный киль так и не удалось. Балласт с пушками упорно не желал переместиться в центр трюма, и транспорт по-прежнему оставался в крайне опасном положении, лежавшим на борту в воде. После колоссальных усилий к утру следующего дня все же удалось направить судно по ветру и взять курс к ближайшему западному берегу. При этом положение «Змеи» почти нисколько не улучшилось — она все так же лежала на боку. Сильная зыбь раскачивала ее корпус самым страшным образом, а вода все прибывала. Волны беспрерывно ходили через палубу. Один из таких валов выбил глухие люки в корме и влился в командирскую каюту, забитую больными и ранеными. Большая часть людей, находившихся там, сразу захлебнулись, остальных кое-как удалось вытащить.
Воду продолжали откачивать помпами, ведрами и просто пустыми бочонками.
— Штурман! — подозвал подпоручика Андреева командир. — Ты можешь определиться?
В ответ тот отрицательно покачал головой:
— С самого выхода из Варны мы не имели ни одного ясного дня и шли только по счислению. Теперь же я не берусь даже сказать, в какой части Черного моря мы сейчас находимся!
— Да, потаскало нас по хлябям знатно! — кивнул Тугаринов. — Что ж, будем ждать, когда откроется хоть какой-то берег; может, тогда что-нибудь прояснится!
— Но ведь мы можем оказаться и у турецкою берега! — подал голос вахтенный мичман Веселаго. — А ведь это верная смерть или плен!
— На все воля Божья! — мрачно бросил в ответ Тугаринов. — Будем надеяться на лучшее!
В ночь с 25 на 26 октября штурман Андреев, прикинув в уме возможный штормовой дрейф судна, предположил, что берег, скорее всего, уже где-то рядом.
— Откуда такая уверенность? — хмуро поинтересовался старший офицер.
— Чутье! — вздохнул подпоручик корпуса флотских штурманов.
В 9 часов утра 26 октября сквозь туман был действительно усмотрен берег. Известие об этом вызвало всеобщее ликование. Особенно радовались раненые солдаты.
— Хоть бы поцеловать разочек землицу-матушку, а там и помирать не страшно! — говорили они, осеняя себя крестным знамением.
— Кажется, это какой-то мыс! — пытался разглядеть в зрительную трубу узкую береговую черту Тугаринов. — Штурман, можешь определить, что это?
Подпоручик Андреев, до боли вглядываясь в окуляр своей трубы, отрицательно помотал головой:
— Пока не могу!
— Что ж, все равно будем подходить! — решил командир «Змеи». — Иного выхода у нас просто нет!
Подойдя еще ближе к берегу, «Змея» оказалась в небольшой бухточке, где и бросили якорь. Тугаринов произвел беглый осмотр судна. Даже этого хватило, чтобы убедиться в том, что спасти «Змею» уже невозможно, она обречена. Подсчитали количество умерших и погибших за время шторма. Их оказалось немало: один офицер и восемьдесят матросов и солдат. Однако теперь надо было думать о живых и первым делом выяснить, куда занесло тонущий транспорт: к своим или к врагам?
— Спустить на воду шестерку! — распорядился Тугаринов. — Кто пойдет на ней охотниками?
Желающих вызвалось много. Старший офицер отобрал шестерых из тех, кто выглядел поздоровее. Из офицеров идти вызвался мичман Кубаркин и измайловский поручик барон Вревский.
— Выясните, что это за берег, и по возможности привезите хоть немного пресной воды, да поторапливайтесь! — крикнул вдогонку Тугаринов. — Мы продолжаем погружаться!
Уже отойдя от «Змеи», мичман Кубаркин оглянулся. Родное судно представляло собой самое жалкое зрелище: сломанные мачты, разбитые борта и почти ушедшая под воду носовая часть.
В ожидании возвращения разведчиков Тугаринов велел выкидывать все лишнее за борт, чтобы как можно дольше удержать умирающее судно на плаву. В воду полетело все: корабельные орудия и якоря-верпы, обломки мачт и ядра. Туман меж тем понемногу рассеивался.
Шлюпка быстро шла к берегу. Гребцы, не жалея сил, налегали на весла, так что те выгибались дугой.
— Полегче! Полегче! — говорил им мичман. — Сломаете, других больше нет!
Но подойти к берегу сразу не удалось. Мешал сильный бурун. Пока маневрировали, выбирая подходящий момент для рывка, на берегу показались всадники. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить — это турки. Размахивая кривыми саблями, они голосили во всю мощь своих глоток:
— У, урус шайтан, ходи сюда, голова резать будем!
Самые нетерпеливые из них бросились прямо на лошадях в воду и пытались плыть к шлюпке, но затем, испугавшись сильного наката, вернулись обратно.
Шестерке пришлось ни с чем вернуться на «Змею».
Тугаринов собрал офицеров — и корабельных, и армейских.
— Господа, ситуация у нас хуже не придумаешь! — сказал он им. — Выбор, как вы сами понимаете, невелик: плен на берегу или смерть в море. Какие будут мнения?
Мнение офицеров было единым: в плен не сдаваться!
— Лучше уж сгинуть от стихии, чем идти в османское рабство! — высказал общее настроение Вревский.
После недолгих обсуждений было решено, если обстоятельства в ближайшее время не переменятся, с рассветом следующего дня рубить якорный канат и спускаться к берегу, там поставить транспорт на мель и, высадившись на берег, вступить в бой с турками.
— Пропадать нам теперь все одно, так хоть не за просто так! — решили офицеры. — Да и ятаганов у нас в трюме полным-полно на любой вкус валяется, так что еще поглядим, кто кого в сечку смолотит!
К этому времени туман совсем спал и невдалеке было усмотрено стоявшее под берегом на якоре австрийское судно. Немедленно туда была вновь отправлена шестерка с Кубаркиным и Вревским.
— Попросите шкипера забрать нас и перевезти в ближайший русский порт за любую плату! — велел командир «Змеи».
Подошли к купцу. Шкипер дал бочонок воды, но помочь отказался, сославшись на то, что у него уже заключен контракт на перевоз турецкого десанта.
— Я уже получил задаток от турецкого аги и теперь должен его отработать! Я есть честный немец! — гордо заявил австриец.
Кубаркин с Вревским переглянулись: турецкий десант на судне под боком, этого еще не хватало!
— И не вздумайте пытаться нас атаковать! — грозно подступил к шкиперу Кубаркин. — Наша артиллерия в несколько минут разнесет вашу посудину в щепу!
— О! Я вас понимай! — замахал руками испуганный австриец. — У меня нет контракт на война, у меня ест контракт только на перевозка.
