время беседы беспрерывно играл прекрасный оркестр, которому много и горячо аплодировали все присутствующие», – сообщил Д.Т. Флоринский Г.В. Чичерину в докладной записке [6].
После обеда «наши ребята» показали итальянцам Уголок В.И. Ленина, читальню и т. д., многие пошли провожать гостей до пристани.
Следует отметить, что для итальянских моряков этот вечер прошел в непривычной для них обстановке, в то же время комсостав не смог упрекнуть советскую сторону в некорректности.
11 июля итальянские матросы осматривали Ленинград в сопровождении местных гидов и представителей итальянской колонии. После полудня на корабле «Мирабелло» состоялся прием от итальянской колонии.
12 июля советские официальные лица, включая капитана и комиссара корабля «Троцкий», а также штурмана, который привел миноносец «Мирабелло» в Ленинград, были приглашены на завтрак (в 12 часов 30 минут) на борт корабля. Закусочный стол накрыли в кают-компании, украшенной большим портретом Муссолини и портретами королевской семьи. Завтракали на палубе.
Вечером Д.Т. Флоринский был приглашен к помощнику британского агента на обед в честь итальянских гостей. Д.Т. Флоринский обращает внимание на то, что англичанин нанес официальный визит капитану в сюртуке и цилиндре [7].
13 июля «Мирабелло» снялся с якоря и ушел в Ревель.
Следует заметить, что в Ленинграде интерес к итальянскому судну был очень высок. На пристани и на мосту постоянно толпился народ, чему способствовала отличная погода, порядок поддерживал наряд милиции, а контроль пропусков осуществлял ОГПУ [8].
Ответный визит советских военных моряков в Италию состоялся в августе 1924 года. В своем послании Г.В. Чичерину генеральный консул в Риме Рембелинский сообщал, что прием, оказанный судну «Боровский», был «исключительно любезный и, я бы сказал, радушный» [9], это прием моряков моряками без оттенка «политического или дипломатического характера», прием «собратьев по оружию».
«Боровский» был первым судном, которое зашло в итальянские воды после возобновления отношений между странами. В честь этого события итальянская сторона дала бал в Адмиралтействе, на который был приглашен весь beaumonde Неаполя. В разговоре с командиром корабля «Боровский» Максимовым главный начальник Морского департамента южной части Тирренского моря Лобетти Бодони заметил, что «<…> морским офицерам в Неаполе приходится часто танцевать в виде частых заходов в порт иностранных военных судов» [10]. Эта фраза была сказана адмиралом не случайно. Итальянским аристократам было интересно посмотреть на поведение большевиков в светском обществе. «Наш командный состав, отчасти пролетарский, а отчасти из «мещанской» среды, чувствовал себя явно не по себе, столпились отдельными большими труппами, вследствие незнания языков не могли говорить с итальянцами; один танцевал с уморительными выкрутасами и ужимками галантерейных прикащиков, вызывая едва сдерживаемую веселость светских дам и выхолощенных кавалеров» [11].
В тот же день на ответном приеме на судне «Боровский» неловкая ситуация была частично сглажена гостеприимством советских моряков. Три дочери адмирала Бодони ни за что не хотели уезжать домой, и адмирал с женой долго ждали их у трапа.
Настроение команды было испорчено не только атмосферой на приемах, но и условиями жизни на самом корабле «Боровский». На бывшей яхте американского миллионера не было должных бытовых условий для жизни матросов, которые находились в тесных «отвратительных кубриках и в совершенно антигигиенических условиях» [12].
Ситуация также усугублялась натянутыми отношениями между командиром корабля и комиссаром. «Командир «Воровского» старый адмирал, с большим стажем, работавший с нами с начала революции. Последние два года, будучи не у дел, он живет в деревне, имеет маленькую ферму, к которой стремится вернуться; он ведет маленькое показательное хозяйство (две коровы), записывает ежедневно в журнал количество молока, корма, даваемого коровам, и пр. Человек политически совершенно неразвитый <…>» – такую характеристику дал командиру корабля советский консул в письме к Г.В. Чичерину. В отличие от командира комиссар, по мнению консула, «тип военного коммуниста 19 года, человек с головой и способный, но болезненно самолюбивый <…>. Он считает себя его (командира корабля. – Авт.) начальником <…> и всячески его «угнетает» и подрывает его престиж перед командой. <…> характерно, что комиссар взял себе лучшую, роскошную каюту» [13].
Что касается самой команды, то в порту были удивлены «прекрасным поведением» советских моряков.
Итальянская пресса (как местная, так и столичная) публиковала лишь «сухие» заметки о корабле «Боровский» с подробным перечислением присутствовавших на приеме гостей.
В докладной записке на имя Г.В. Чичерина генеральный консул в Риме Рембелинский, подытоживая результаты визита корабля «Боровский» в Неаполе, предлагает найти способы «<…> лучшего предварительного инструктирования командируемых для дипработы товарищей до отправления их к местам заграничной работы, требующей особого такта, гибкости приемов и, если можно так выразиться, ювелирной тонкости выполнения» [14].
Обмен визитами советских и итальянских военных кораблей СССР и Италии продолжился и в 1925 году.
4 июня, накануне прибытия в Ленинград отряда миноносных флотилий итальянского флота в составе «Тигра», «Леонье» и «Пантеры», в протокольной части НКИД состоялось совещание, на котором было решено вынести на коллегию НКИД следующие вопросы:
– об исполнении национальных гимнов;
– о речах на банкете в Морском училище.
По мнению сотрудников протокольной части, было необходимо составить текст речи, из которой следует исключить политические моменты.
В свою очередь, итальянской стороне также предлагалось в ответном выступлении не заниматься «восхвалением фашистского режима» и не произносить тост в честь Муссолини [15].
Кроме этого, следует рассмотреть вопрос о предоставлении прессе подробной информации о прибывших в Ленинград военных судах, а также направить письмо от имени Г.В. Чичерина председателю губисполкома об участии губисполкома во встрече итальянских судов, организации посещения театров, спортивных состязаний, загородных экскурсий и т. д.
Ввиду отсутствия средств у Морского ведомства совещание просит НКИД об ассигновании на расходы по приему 10 тысяч рублей, с тем чтобы агент НКИД в Ленинграде старался не выходить за пределы 7500 рублей (2500 рублей в запасе) [16].
13 июня агенту НКИД в Ленинграде Вайнштейну под грифом «Секретно» была отправлена из Москвы директива со следующими указаниями:
– если итальянцы исполнят «Интернационал», отдавая салют, нам придется ответить национальным гимном Италии;
– обед в Военно-морском училище для экипажа и комсостава устроить в пределах средств, отпущенных Реввоенсоветом. Присутствие за обедом представителей губисполкома необязательно. Никаких речей не произносить;
– договориться с Ленинградским губисполкомом о посещении итальянским экипажем и комсоставом театров, желательно пригласить матросов на спортивные состязания (футбол, бега и т. д.);
– матросам разрешено «циркулировать» по городу не только партиями, но и поодиночке [17];
– порядок визитов следующий:
1) председателю губисполкома;
2) военному коменданту порта;
3) агенту НКИД;
4) председателю ЛВО [18];
– «оглашать» в прессе в протокольном порядке прихода судов и их пребывание в Ленинграде итальянских моряков.
Телеграмма под грифом «Секретно» была также отправлена и в управление государственными и академическими театрами. В телеграмме НКИД рекомендовал управлению в связи с прибытиями
