– Никаких страниц про телевидение сегодня. Ты должна отдыхать. Твоя беда в том, что ты считаешь телевидение самым важным на свете делом.
Лиз усмехнулась и села, опершись на подушку.
– А оно не самое, да?
– Нет, не самое, – сказал Дэвид, – есть дела поважнее.
Он схватил подушку и, орудуя ею, навалился на Лиз, пока она, насмеявшись до слез, не запросила пощады.
Внезапно она почувствовала руку, прокравшуюся под ее ночную рубашку и начавшую гладить грудь. Несмотря на присутствие Джейми и Дейзи, она в ответ напряглась, и ее пронзил неожиданный приступ желания.
– Дэвид, – мягко упрекнула она, – не при детях!
– Совершенно верно, – согласился он и отпустил ее. Потом нежно, но твердо взял детей за руки: – Ну-ка пошли с папой.
Они вышли из комнаты и спустились по лестнице.
– У папы для вас видеофильм.
Когда они добрались до гостиной, Лиз услышала громкий театральный шепот:
– Вот тут две коробки конфет. Только не говорите о них маме. – И Дэвид отправился вверх по лестнице.
Плотоядно улыбаясь, он закрыл дверь и запер ее.
– Так на чем мы остановились, миссис Уорд?
Когда он прыгал в кровать, его пестик приветливо выглянул из коротких спортивных трусиков. Ее душил смех.
Однако скоро она перестала смеяться, когда его руки снова проникли под ночную рубашку. Одна рука ласкала ее сосок, а другая мягко углубилась в ждущую влагу между ее ногами. А еще через несколько секунд она уже не помнила ни о чем. Ни о телевидении, ни о няньке, ни даже о своих материнских обязанностях. Они прильнули друг к другу в радостном, страстном порыве.
Через несколько секунд после того, как оргазм прошел, в дверь вдруг забарабанили, и снаружи раздался вопль Джейми:
– Папа, папа! Лента кончилась!
Лиз почувствовала, что Дэвид опал, как шарик, из которого вышел воздух.
– Скажи мне, – он скорчился на ее груди от смеха и обнял ее, – чья это была идея иметь детей?
– Так какая она, ваш новый босс? – Стеффи Уилсон, поставщик сплетен и главный интервьюер «Дейли уорлд», заметила, как передернуло Клаудию при слове «босс». – Я слышала, что на приеме для прессы репортеры давили друг друга, чтобы она только обратила на них внимание.
Они сидели в баре «Гарри». Стеффи пододвинулась поближе к своей старой подружке Клаудии Джонс и заказала еще один коктейль «Беллини». Восхитительная смесь шампанского и грушевого сока всегда напоминала ей об оплаченных редакцией командировках в Венецию. До ее перехода в «Уорлд», конечно. Эти хотят, чтобы ты облапошивала людей с наименьшими затратами. Но, по крайней мере, они тебе хоть хорошо платят за это.
Стеффи знала Клаудию еще со школы, которую они окончили пятнадцать лет назад. Это не была Роудиен колледж или Челтнем Лейдиз колледж.[5] Они были выпускницами обычной средней школы в Саутенде, и это объединяло их больше, чем могла бы объединить принадлежность к какому-нибудь привилегированному учебному заведению. Только им двоим и удалось прорваться из захолустья в большую жизнь.
– Да, – Клаудия старалась не выдать голосом своего гнева даже перед Стеффи, – я тоже слышала.
– Все-таки что же случилось? Я думала, ты выдрессировала коротышку-американца настолько, что это место уже было у тебя в кармане! И я так думала, но тут явилась эта чертова Лиз Уорд со своим трюком суперженщины, и старикашки из Совета растаяли перед ней.
– Довольно странно. Так что же она собой представляет? Никогда не слышала о ней раньше. Ничего особенного, я думаю: счет у Брауна, служебный «мерседес», собственный тренер, выходные в «Клаб Мед»?
Клаудия хихикнула, вспомнив костюм Лиз с остатками пищи на плече.
– Нет, скорее, дешевые магазины, фургон-»вольво» и дача в Девоне.
Клаудия отпила из бокала, и лицо ее прояснилось. На нее сошло вдохновение. Стеффи быстро приобретала репутацию автора самых скандальных статей.
– Знаешь, тебе надо взять у нее интервью. Фирменное интервью Стефании Уилсон. Она тебя заинтересует. Видишь ли, я думаю, что если ты поскребешь самую влиятельную женщину на телевидении, то под ней окажется провинциальная мамаша, старающаяся пробиться в жизни. Ей в самый раз командовать школой, а не пытаться руководить телекомпанией. Вопрос только в том, как скоро она сама поймет это.
Она видела, что Стеффи заинтригована. Стеффи ненавидела делающих карьеру матерей не меньше Клаудии.
Та наклонилась к подруге еще ближе и бросила быстрый взгляд вокруг, прежде чем начать снова говорить.
– Может быть, ты сумела бы помочь ей понять это чуточку скорее.
– А тебе – чуточку скорее сесть в ее кресло? – через свой бокал Стеффи бросила Клаудии ответную улыбку.
– Вот именно.
– И как, по-твоему, я смогу заставить ее признать это?
– Я не знаю. Это ты – репортер. Обвини ее в том, что она плохая мать, – Клаудия допила остатки своего «Беллини». – А еще лучше, найди что-нибудь грязненькое про нее. Поговори с ее нянькой. Я слышала, как она жаловалась на ссору с нянькой.
Стеффи на мгновение задумалась. Это была неплохая мысль. «МАГНАТША ТЕЛЕВИДЕНИЯ ЗАБРОСИЛА СВОИХ ДЕТЕЙ». А для «Уорлд» нет ничего слаще, чем прищемить хвост телевизионщикам. Тем более именно этой персоне с телевидения, которая замужем за редактором соперничающей газеты.
– Хорошо, милочка, – Стеффи коснулась бокала Клаудии своим, – я подумаю, что смогу сделать.
Глава 4
– Тридцать… двадцать пять… двадцать… пятнадцать секунд до эфира.
Пока велся обратный счет, Лиз сидела на галерее передающей студии, затаив дыхание. Через пятнадцать секунд «Метро телевижн» в первый раз выйдет в эфир, и вся ее работа последних нескольких месяцев окажется либо нужной, либо ненужной. Это был самый страшный и самый прекрасный миг ее жизни. Сравнить его можно было только с одним. С родами. С той только разницей, что за появлением твоего ребенка, слава Богу, восемь миллионов зрителей не наблюдают.
– Тишина в студии, пожалуйста, – предупредил дежурный по студии занятых в передаче техников, которые, на взгляд Лиз, относились к своим обязанностям довольно небрежно: они все еще заглядывали в свои бумажки.
– Десять секунд до эфира. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять секунд до эфира. Три. Две. Одна. Заставка. Внимание всем! Мы в эфире!
Лиз сидела и смотрела отличную заставку «Метро ТВ» уже, наверное, в миллионный раз, но она все еще нравилась ей. Некто невидимый, представленный лишь глазом камеры, идет по лондонским улицам, становясь свидетелем благородства и низости, культурных новостей и криминала, политических событий и праздников… О том, как это удалось, будут говорить по всему городу. Кадр из этой заставки появится завтра на обложке «ТВ уик».
