Белинда немного постояла неподвижно, словно для того, чтобы почувствовать что-то еще. Но в комнате не было, естественно, никого.
Когда ее пальцы скользили по вырезанным из дерева украшениям, они невольно наткнулись на выдвижной ящичек, который почти был незаметен среди всех этих орнаментов. Она снова обернулась и немного виновато выдвинула ящик. Там лежала книга в красном кожаном переплете. Выглядела она совсем новой. Поколебавшись, Белинда открыла ее. Дневник?
— Это же почерк Сигне, — сказала она удивленно. Записей было немного. По всей видимости, он начинался свадьбой. Да, разве Сигне не получила книжку-дневник в подарок от какой-то тети или кого-то еще?
Белинда забыла о времени и месте и начала читать. Не потому, что у нее была привычка рыться в чужом белье, а потому, что она просто-напросто совсем забылась, так она углубилась в чтение дневника. Дни начинались со счастья и восторга. Герберт был изящным и великолепным, со множеством восклицательных знаков. «Теперь я принадлежу ему, — читала Белинда. — О, блаженство, может ли быть что-то прекраснее на земле! Подумать только — быть избранницей Герберта!» Супружеское счастье. Домашняя работа, только удовольствие, все вместе.
Потом в машину начал попадать песок. «Это Тильда, — решила Белинда. — Это она стояла за всеми намеками Сигне. О драконе в доме, о ревности и тайной злости, направленной против Сигне». Да, сперва Белинда, конечно, ничего не поняла. Она действительно размышляла о том, существуют ли еще настоящие драконы, и тогда ей на ум пришел ее святой Георгий, победитель дракона… Какое-то время она была в большом недоумении, пока не нашла в дневнике недвусмысленное разъяснение: «Старый мерзкий черный дракон фру Т. А». Тогда Белинда сразу все поняла.
Были и другие вещи, читать которые было не так весело человеку, любящему Сигне. Из написанного было ясно, что восторг сестры перед своим изящным супругом поубавился. Из местечка пришла девушка со сплетнями. Это случилось как раз после того, как радостная Сигне записала в дневнике, что у нее будет ребенок. После встречи с девушкой радость угасла. Какие-либо имена в дневнике не упоминались, но Сигне писала о насмешливых взглядах, о многозначительных… словах. Белинда не сразу поняла, почему строчки дневника стали неровными, а чернила размытыми. Сигне плакала! Та девушка из деревни, очевидно, спросила, где был накануне вечером муж Сигне. А также в четверг. И в воскресный день. И сказала Сигне, сколько женщин держали его в объятиях и изведали его прелестей.
Белинда всхлипнула. Ей пришлось осушить слезы, чтобы прочесть конец записей. «Сегодня сюда приехала Белинда. Дорогая, любимая, милая маленькая Белинда, она ничего не должна узнать! Я никогда не понимала, какое сокровище мы имеем в лице Белинды. Какая в ней скрывается душа! Ах, почему мы постоянно потешаемся над теми, в которых нет ничего дурного? Разве мы поступаем не зло? Сейчас я ужасно раскаиваюсь, что кичилась перед нею!»
— Белинда!
Это послышался резкий голос фру Тильды из холла.
— Белинда! Где эта девчонка? Разве она не слышит, что наш ангелочек проснулся? Неужели мне придется заняться малышкой?
Мгновение Белинда стояла в полной растерянности, а руки, державшие книгу, метались из стороны в сторону. Затем она быстро засунула книгу и задвинула ящик. Она не успела прочесть две последние страницы, но делать было нечего. Она удалила все следы слез и пошла в холл.
— Ты была все время здесь, в доме? — резко спросила фру Тильда. — Что же ты за нянька для ребенка?
Белинда не осмелилась показать свои покрасневшие глаза, она старалась не поднимать их.
— Прошу прощения! Я полагаю, Ловиса проснулась недавно, я только что услышала ее голос…
Тильда не удостоила ее ответа, только зашуршала подолом своего черного платья вниз по лестнице. В этот вечер она, фру Тильда, ждала гостей. Она и Герберт общались с небольшой группой людей, певших дрожащими голосами назидательные песни и славивших Господа и друг друга. В основном, последнее. Мать и сын хотели показать гостям Ловису, но не Белинду. Так что ей предоставлялось свободное время.
Именно сейчас она воспринимала это, как Божий дар. Она нуждалась сейчас в том, чтобы уйти из дома, нуждалась в том, чтобы подумать.
В сумерках, когда в гостиной голоса гостей смешались с голосами хозяев, Белинда тихо вышла из дома и направилась к церкви. Эти вечера были ее лучшими. Худшими были те, когда фру Тильда уходила из дома. Белинда страшно боялась их, потому что знала, что Герберт осмелеет и станет осаждать ее комнату. Она не хотела этого, она хотела быть подальше отсюда, но не знала, как это сделать.
Этот вечер она воспринимала как отдушину. Белинда торопливо шла к церкви по дороге, а ее сердце обливалось кровью из-за горькой судьбы Сигне. Она вошла на кладбище через скрипящую калитку, которую явно не смазывали в течение последних лет. Было еще светло, и она могла отчетливо различать могилы. Был конец сентября, но осень еще не очень чувствовалась в воздухе. Правда, Белинда немного побаивалась призраков. Но не теперь. Сейчас ее единственная подруга на свете находилась здесь, за могильной стеной. Однако, разве можно считать подругой усопшую?
Она прошла прямо к могиле Сигне, одной из самых свежих. По пути она миновала какие-то древние могильные плиты. Сейчас было слишком поздно, чтобы читать надписи, но по своему прошлому визиту она знала, что могильные камни принадлежали таинственным Людям Льда. И у этого рода на кладбище было много усопших.
Она немного дрожала. О Людях Льда в этом приходе рассказывалось много удивительных историй, это сказала Сигне. О больших троллях и вызывающих ужас монстрах. Как это ни странно, но они вели себя сдержанно. Люди Льда, но не фру Тильда, которая несколько раз бросала в их адрес желчные слова.
Белинда остановилась перед надгробным камнем Сигне, находившимся рядом с кладбищенской оградой. Ей нужно было взять с собой цветы, так как принесенные ранее увяли. Сегодня разговаривать с Сигне был так трудно. Она не могла собраться с мыслями, на сердце было тяжело. Она опустилась на колени на шелестящую листву.
— Сигне, дорогая Сигне, — жалобно причитала она. — Я должна была бы остаться с тобой в последние дни! Ты была так одинока. А теперь… Что мне делать, Сигне, скажи мне! Я так несчастна и растеряна, я не понимаю ничего.
Тут на покрытой гравием дорожке рядом с ней раздался треск. Она резко обернулась и вздохнула при виде высокой фигуры:
— Святой Георгий! Благодарю тебя, что услышал меня в моей нужде. Мне так нужно сейчас с кем-то поговорить.
— Святой Георгий? — сказал он. Он был очень высок и пугающ со своими темными волосами, закрытым лицом и черной одеждой. Ей, стоявшей на коленях, он показался особенно величественным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
