этажом выше, топает докучный сосед.
И всегда остается проблема, как описать пережитое, когда не существует слов, способных его передать. И потому, когда мы говорим о войне, мы говорим о ее последствиях. Действие всех рассказов Воннегута о Второй мировой войне разворачивается в месяцы, последовавшие за тем, как он попал в плен, в дни, последовавшие за капитуляцией Германии, или в период американской оккупации разгромленного Третьего рейха. В рассказах «Перемещенное лицо» (опубликован в «Лейдиз хоум джорнал» за август 1953 г.) и «Стол коменданта» (в журналах не публиковался) солдаты оккупационной американской армии противопоставлены гражданским, вынужденным оцепенело сносить ужас поражения.
В восторге, что может бросить работу в отделе по связям с общественностью «Дженерал электрик» и готовясь переехать в более благоприятную атмосферу Кейп-Кода, где он мог бы полностью посвятить себя творчеству, Курт Воннегут отправил рассказ Ноксу Берджеру в «Кольерз» с письмом (от 14 апреля 1951 г.), в котором расхваливал собственное произведение и просил «жирную премию». 18 мая Нокс ответил пространным письмом на две тысячи слов, полным рекомендаций, правок и критики. «Персонаж, отражающий точку зрения автора, недостаточно интересен, чтобы строить на нем сюжет»» Повествованию от первого лица нужен «особый привкус, который обычно «зиждется на личности рассказчика». 22 мая Берджер снова написал Воннегуту и посоветовал «уделить больше внимания “Столу коменданта”», поскольку приближался крайний срок сдачи — 15 июня. В конечном итоге все труды были напрасны, и рассказ был опубликован лишь через год после кончины самого Воннегута.
В другом военном рассказе, действие которого разворачивается в 1067 году, после битвы при Гастингсе, недавно завоеванные бритты обсуждают своих новых французских правителей. Нокса Берджера этот рассказ под названием «Ловушка для единорога» совершенно не заинтересовал. В ноябре 1954 г. он выразился прямо: «Отложите его, Курт, [просил он.] Тут чувствуется гений, но с толикой безумия». Журналы, по крайней мере журналы того времени, были слишком «линейными» для подобных литературных кульбитов, однако их редакторы были мудры: Берджер советовал не выбрасывать рассказ, и это произведение тоже дождалось своей публикации спустя почти полвека.
Полвека спустя этот и еще восемь других военных рассказов молодого Воннегута войдут в сборник «Армагеддон в ретроспективе», — как и надеялись редакторы и литературные агенты Воннегута конца 1940-х и 1950-х годов. Все вместе эти произведения складываются в единую картину и дополняют друг друга. Взаимно усиливают друг друга сцены лагеря для военнопленных, голода, берущего верх над желаниями, главенствовавшими в жизни молодых солдат в мирное время, и их отношений друг с другом (есть хорошие парни и не слишком хорошие). Один ранний рассказ, не включенный в «Армагеддон», публикуется в нынешнем сборнике впервые. Речь идет о рассказе «История одного злодеяния». Как и большинство произведений Воннегута о Второй мировой войне, он основан на фактах: после бомбежки пленным поручают собирать трупы, одного из них ловят на мародерстве и расстреливают. Украденное, вполне естественно, оказывается едой. В «Бойне номер пять» — это чайник, а в кинофильме — более эффектно — дрезденская статуэтка, в точности похожая на ту, что случайно разбил до войны неловкий ребенок. Хотя Курт Воннегут не участвовал в написании сценария, он высоко отзывался о работе Стивена Джеллера, сожалея только, что в отличие от романа в фильме не хватает одного персонажа — «меня». Однако в тот день, когда Воннегут присутствовал на съемках, он все-таки исхитрился попасть в кадр — пусть и традиционно литературным образом. Это произошло при съемках эпизода в больнице, где Билли Пилигрим лежит в одной палате с историком военно-воздушных сил Бертрамом Коуплендом Ремфордом, воинственным отставным полковником, не питающим ни малейшего сочувствия ни к Дрездену, ни к тем, кто там пострадал. Как это часто бывает при съемках фильма, первые дубли не удавались. Сцена была простроена четко, психологическое напряжение между Билли (то теряющим сознание, то приходящим в себя) и Ремфордом (поправляющимся после несчастного случая на лыжах) было налицо, и режиссер Джордж Рой Хилл считал, что переход к следующему эпизоду должен быть совершенно ясен, — вот только никто не знал, как «выпутаться» из сцены. Зато знал Курт Воннегут, который предложил: пусть после высокопарных возмущений Ремфорда по поводу незначительности авиаудара для истории и внезапной фразы Билли «Я был там» напыщенный отставной полковник фыркнет: «Тогда собственную книгу напишите!»
Действие рассказа «Великий день», вошедшего в сборник «Армагеддон в ретроспективе», перенесено в будущее. Перенестись туда силой воображения никогда не составляло для писателей проблемы, и во многих своих ранних произведениях Воннегут прибегал к футуристическому антуражу, чтобы создать контраст между чаяниями людей и антиутопиями, которые те же люди так часто строят вместо утопий. Однако подобный «футуристический подход» был неуместен для военного рассказа того типа, который он хотел написать. И действительно, учитывая то, как развивались методы ведения войны, существовала вероятность, что у человечества вообще не будет будущего. Поэтому он прибегнул к приему, который с успехом использовал для рассказа, где смешались наука и трагедия, — «Между вредом и времянкой». Как позднее скажет один персонаж в романе Воннегута «Сирены Титана», все в словаре между этими двумя словами так или иначе связано со «временем». На протяжении всей своей жизни Воннегут был буквально одержим вопросами времени, причем не заезженной темой бренности всего сущего, но проблемой относительности и, возможно, «проницаемости» времени. Возможен ли такой феномен, как «путешествие во времени»? В «Великом дне» автор впервые экспериментирует с литературным приемом, который позднее сыграет столь важную роль в успехе «Бойни номер пять».
Не случайно, что путешествие оказалось единственно возможным для Воннегута приемом для описания традиционного сражения — не битвы на шахматной доске, не тягот в лагере военнопленных или в хаосе послевоенных дней, но на реальном поле боя с реальными солдатами, убитыми не понарошку. Тех, кто читает «Великий день» впервые, ждет сюрприз: их может удивить и место действия, и то, каким образом будет перенесено туда повествование. Удивит их и сам смысл названия «Великий день». Но главное — рассказ заставит читателя задуматься, а это было очень важно для автора «Великого дня» и других военных рассказов — так же важно, как прокормить свою семью.
Джером Клинковиц
Вся королевская конница
© Перевод. Е. Романова, 2021
Полковник Брайан Келли, загораживая своим огромным телом свет, сочившийся из коридора, на минуту прислонился к запертой двери — его одолели беспомощный гнев и отчаяние. Маленький китаец-охранник перебирал связку ключей, подыскивая нужный. Полковник Келли прислушался к голосам за дверью.
— Сержант, они ведь не посмеют тронуть
