на столе в папке лежало, — Марк удивленно посмотрел на девственно чистый стол.
— Я все отнес в архив. Пойдем, глянем?
— Да, пойдем, — протянул Марк, решая, что готов делать что угодно, лишь бы не возвращаться к состоянию апатии и алкоголю.
Не успели мужчины выйти в холл, как столкнулись с Константиновым. Начальник опешил, увидев Марка, но тут же подобрался.
— Явился — не запылился! Ты, Голицын, либо работай как положено, либо мозги не делай! Чай не бабы твои, чтобы нами крутить! Тут серьезная организация, понятно?!
— Понятно, — ответил Марк, ухмыляясь.
— И это... за ремонт спасибо, — сквозь зубы процедил Константинов. — А то всем дают денег, а мы что, не люди что ли?
— Вообще-то, мы — акудзины, — без задней мысли поправил начальство Кирилл.
— Ты мне еще поумничай! — взревел Константинов. — Работы нет?! Сейчас найду!
— Есть, — ответил Кирилл равнодушно, будто уже привык к специфическим манерам начальства.
— Ну так работайте! — бросил Константинов и испарился.
— То есть... это не лечится? — спросил Марк коллегу.
Кирилл махнул рукой, мол не обращай внимания, и пошел к лестнице.
***
Архив находился в подвале. Здесь состояние помещений было еще хуже, чем наверху. По стенам виднелись подтеки, словно подвал заливало и ни раз. А в коридорах горели одинокие лампочки, почти не давая света.
Документы хранились в свободном доступе в большой комнате с древними металлическими стеллажами. При этом никаким порядком здесь и не пахло. Коробки с папками, папки без коробок, отдельные стопки бумаг были разложены по всем поверхностям без какой-либо логики. Особенно Марка удивила пирамида из коробок выше его роста в углу. К ней-то и направился Кирилл.
— Говорят, раньше было по-другому. В девяностые тут все пришло в упадок, — пояснял Калинин, переставляя коробки в поисках нужной. — Финансирование сократилось, народ работать не горел желанием. Все как у людей.
— У профессора Дженкинса есть отличная книга на эту тему, — проговорил Марк. — Мы слишком удалились от своих корней, решив ассимилироваться и мимикрировать под большинство.
— Ага, это точно, — усмехнулся Кирилл. — Я иногда себя и акудзином-то не ощущаю.
— Джекинс не считает, что это плохо. И я с ним согласен, — продолжил развивать мысль Марк. — Жизнь в обособленном закрытом обществе рано или поздно приводит к деградации этого общества. Мир меняется, и некоторым видам ничего не остаётся, кроме как меняться вместе с ним. Это не плохо и не хорошо — просто факт.
— А некоторые орут, что мы должны свести контакты с людьми до минимума, — протянул Кирилл.
— В шестидесятые некто Бровин заявил, что акудзинам надо срочно сплотиться и вернуться к истокам. Некоторые повелись на его речи. Они поселились недалеко от Армавира и кошмарили местных несколько лет, пока не начали откровенно демонстрировать сущность. Дошло до того, что Правление вмешалось. Седьмой отдел гонялся за свидетелями пару лет. Всего людей, которым пришлось тереть память, было около пяти тысяч.
— Я не знал, — удивленно уставился на него Кирилл.
— Дело засекретили, — неопределенно махнул Марк, намекая, что не собирается рассказывать, откуда ему известны подробности засекреченного дела.
— Ты вроде не очень горишь желанием тут работать, но знаешь удивительно многое.
— Как-нибудь расскажу откуда, — загадочно протянул Марк и забрал у Кирилла нужную коробку.
Они прыгнули в кабинет и стали перебирать дела, разложив папки на столе Марка.
— Кажется оно... — Кирилл протянул ему папку с нужным делом.
— Да, — кивнул Марк, пробежавшись взглядом по листку. — Ровно год назад. Либо это случайность, либо у людишек завелся макьяк...
— Либо там орудует акудзин, — закончил за него Калинин.
— А в системе можно проверить были ли в том районе похожие дела? — спросил Марк, припоминая, что кажется так делают оперативники в милиции.
— Можно попробовать. Там есть поиск. — Кирилл уселся за ноутбук. — Как искать?
— Попробуй набрать «Озерки».
Кирилл застучал по клавиатуре, а Марк сложил папки обратно в коробку и посмотрел на странно затихшего коллегу. Калинин крутил колесико «мышки» и, не отрываясь, смотрел на экран. Он то хмурился, то удивленно вскидывал брови, и выглядел так, словно случилось что-то страшное.
Марк подошел к нему и встал за спиной. Настало его время удивляться. По запросу «Озерки» всплыло три страницы дел, начиная с две тысячи первого года.
— А ты случайно не знаешь, когда в отделе появились компы? — спросил Марк, читая дела, которые открывал Кирилл.
— Рано, судя по тем мамонтам, что стояли здесь, — прикинул Кирилл. — Но ведь сама система была создана примерно в двухтысячном, а все что было до этого хранилось на бумаге.
Они переглянулись.
— Я не хочу копаться в этой пылище, — скривился Марк.
— Ты же археолог, — с любопытством посмотрел на него Кирилл. — Держу пари, ты и не в таких местах как наш архив копался.
— Вот все вы такие! Если я археолог, это значит, что я обязательно девяносто процентов времени бегаю по гробницам в поисках золотого грааля?
— А что нет? — ровно спросил Кирилл.
— Во-первых, грааль давно найден макаронниками. Во-вторых, девяносто процентов своего времени я копаюсь в библиотеках по всему миру или лишь десять процентов рою землю.
— Просто представь, что архив — это библиотека, — предложил Кирилл. — А я пересмотрю все эти дела. Вдруг здесь много лишнего?
Марк закатил глаза, но сдался. Калинин больше него понимал в этих делах. И уж точно дураком не был — просек, точнее выудил информацию о том, что Марк знает что, где и как искать на бумаге и умело воспользовался его слабостью к пыльным архивам.
Марк снова прыгнул в подвал. Он неспеша бродил между стеллажами, рассматривая надписи на коробках. Остановился только когда нашел то, что надо. Девяностые находились под самым потолком. Видимо, специально забросили на самый верх, чтобы лихие времена лишний раз не мозолили глаза.
Он при помощи сущности достал коробку за второй квартал девяносто пятого и отнес ее к столу. Места на нем не было, зато рядом освещался лампой приличный круг. Марк уселся по-турецки прямо на бетон и начал копаться в папках.
Вскоре к этой коробке добавились другие кварталы девяносто пятого, потом он отсеял лишние и оставил только второй и третий кварталы. Затем принес коробки за девяносто
