Афганистан вел в Средней Азии довольно активную агентурную работу. Центром их резедентур был г. Мазри-Шариф. Противостояло деятельности восточных спецслужб Ташкентское отделение контрразведки во главе с ротмистром А. Зозулевским. Одной из его задач был перехват пропагандистской литературы, проповедующей идеалы панисламизма и джихада, войну ислама с христианством в мировом масштабе. Наиболее колоритным из конфискованных воззваний было сочинение Бухарского муфията «Эль-Имамуль-Махди» (декабрь 1911 г.), в котором говорилось о грядущем приходе в Мекку мессии, пророка Махди. В преддверии этого события все мусульмане должны соединить свои силы, иначе их ждет гибель, т. к. христиане уже объединяются против Востока. В качестве примера приводились… коалиции европейских государств (Антанта, Тройственный союз), заключенные перед Первой мировой войной.
Другой задачей русской контрразведки являлось выявление и ликвидация афганских, персидских, английских агентов. Они действовали под традиционным прикрытием торговых фирм, лавок, различных землячеств. В 1912 г. по подозрению в шпионаже в крае контрразведка зарегистрировала 201 человека. В 1911–1912 гг. в Ташкенте, Керке, Термезе и Чарджуе была ликвидирована группа шпионов афганского правительства.
Впрочем, надо отметить, что донесения агентов отражали скорее желаемое, чем реальное положение вещей. Один из агентов, в частности, утверждал, что «такого вооружения, которое имеется только в Афганистане и в Англии, ни в одном государстве нет, так что мы русских всегда разобьем… Государь русский со своими войсками против двух залпов не смогут устоять». Или — другое донесение шпиона: «Раз я наблюдал и нашел, что военное дело русских представляет не что иное, как детскую игрушку… если одна рота из полка Махмадди будет иметь с ними дело, то разобьет все эти 12 тысяч».
* * *
В связи с активизацией шпионской деятельности в 1910–1912 гг. российские власти были вынуждены заняться совершенствованием законодательства. Юридическая база борьбы со шпионажем в России была явно неудовлетворительной. В 1892 г. на основе германского уголовного уложения 1870 г. был создан русский закон о наказании за сотрудничество с иностранной разведкой. Его нормы видоизменялись, но оставались несовершенными.
По действующему законодательству, дела по государственной измене были изъяты из общего порядка уголовного производства и были подведомственны высшим судам империи — судебным палатам и Особому присутствию правительствующего Сената (ст. 1032 Устава уголовного суда 1906 г.). Однако на практике там сосредотачивались в основном дела по политическим преступлениям, революционному движению, терроризму и т. п.
В отношении изменников-шпионов чаще применялись ст. 111 и 112 Уголовного уложения 1903 г. (развивающего нормы законодательства о шпионаже 1892 г.). Согласно им шпионажем называлось опубликование или сообщение правительству или агенту иностранного государства документов или сведений, которые заведомо должны были храниться в тайне от иностранного государства.
Это определение было расплывчато, не позволяло наказывать за сбор данных и само намерение передать информацию шпионского характера. К тому же к государственной измене относился только шпионаж в военное время в пользу враждебного государства, а в мирное время подобная деятельность изменой не считалась.
Суд должен был оправдать агента иностранной разведки, если он заявлял, что не знал о секретном характере разглашенных или переданных материалов. Такие казусы случались: например, Варшавский военно-окружной суд оправдал Германа и Лоренца Францманов (1909–1910 гг.), несмотря на то, что они на процессе полностью признались в своей работе на иностранную разведку. Судьи не нашли доказательств того, что шпионы знали о совершенной секретности проходивших через их руки материалов, ни в коем случае не подлежащих разглашению! За 1901–1910 гг. из более чем 150 выявленных в Варшавском военном округе шпионов под суд попали всего лишь 14, с общим числом обвинявшихся 17 человек, из коих трое были оправданы..
С проектом нового законодательства об измене и шпионаже выступило руководство Варшавского военного округа. Работа была поручена помощнику прокурора Варшавского военно-окружного суда А. Резанову, в помощь ему назначен помощник юрисконсульта Министерства юстиции надворный советник Лазаренко. В сопроводительной записке к проекту они обосновывали необходимость принятия нового закона прежде всего требованиями эпохи: «Наше время — время вооруженного мира, постоянных стремлений цивилизованных государств превзойти друг друга военным могуществом… вызвало изменение самого понятия военной мощи, главнейшею основою которой ныне представляется прогрессирующее техническое усовершенствование». Это обстоятельство и вызывает, по мнению авторов проекта, рост шпионажа и увеличение его негативных последствий.
Как указывают составители варианта закона, «опасность шпионства — в ремесле, в том, что, занимаясь повседневно собиранием сведений, шпион может совершенно неожиданно для себя найти «жемчужное зерно» в мусорной массе незначительных сведений». Поэтому в основу нового закона предполагалось положить следующие принципы:
— вербовка, склонение к предательству и само «покушение на шпионство» уже являются уголовно наказуемыми деяниями;
— подлежит уголовной каре передача любых сведений, без оценки степени их секретности и значимости;
— шпионаж отождествлялся с государственной изменой, так как «предусматриваемыми действиями виновный посягает на международное существование России, на ее безопасность среди других государств — в чем, собственно, и заключается сущность измены».
Жандармские дознания по закону от 7 июня 1904 г. имели характер предварительного следствия, а назначение дознания, следствие и предание суду было в компетенции командующего войсками военного округа. Теперь предполагалось усилить гражданскую юстицию военной, более компетентной в вопросах такого рода (по аналогии с действующим законодательством Германии).
Составители использовали опыт принятия подобных юридических актов в других странах — Германии, Японии и т. д. Ими также были привлечены материалы крупнейших шпионских дел начала века: Грубмана (1901–1902), Грима (1902) и др.
Проект изменения касался ст. 108, 111, 112 Уголовного уложения, ст. 33, 250, 260, 281, 315, 318, 335, 378, 379, 562 и 788 Военно-судебного Устава и ст. 250, 2601, 2644, 2617 и 1032 Устава уголовного судопроизводства. Закон ужесточал наказания и предусматривал санкции за новые виды разведывательной деятельности (авиаразведка, пролет над чужой территорией, использование телеграфа и т. д.).
Однако в мае 1910 г. Военно-Судное управление вернуло проект на доработку, потребовав его согласования с Министерством юстиции. Его сочли излишне детализированным и строгим, т. к. «в прессе тогда вообще нельзя будет обсуждать что-либо военное».
В мае 1911 г. Резанов был представлен к государственной награде за свою работу. После доработки и рассмотрения закона в Совете Министров 31 декабря 1912 г, по представлению министров военного и юстиции с замечаниями Председателя Госсовета проект был передан в Государственный совет. 5 июля 1912 г» одобренный Государственной думой закон был подписан императором Николаем II на яхте «Штандарт».
* * *
С началом Первой мировой войны русское правительство прибегает к глобальным мерам профилактического характера, направленным на нейтрализацию самой угрозы возникновения шпионских организаций. По циркуляру МВД от 25 июля 1914 г. все германские и австро-венгерские подданные, числящиеся на действительной военной службе стран противника и временно находящиеся на территории России, считались военнопленными и подлежали немедленному арест., Такая же участь ждала и лиц, числящихся в запасе: их предполагалось выслать с территории Европейской России и Кавказа в Вятскую, Вологодскую, Оренбургскую губернии и Якутскую область. Если же в отношении этих лиц возникали подозрения в шпионаже, они подлежали немедленной высылке.
29 июля 1914 г. издается новое постановление № 434 8 связи с объявлением Германией мобилизации все австрийские и германские подданные от 18 до 45 лет считались военнопленными. Если местные власти гарантировали их лояльность, то им разрешалось продолжать жить на старом месте под надзором полиции и под подпиской о невыезде. Всего в 1914–1915 гг. в Сибирь и северные губернии было выслано 870 немецких офицеров и 57 765 нижних чинов, 2970 офицеров Австро-Венгрии и 141 012 нижних чинов.
В 1914 г. принимается распоряжение о порядке задержания подозрительных иностранцев, издается постановление об усилении наблюдения за деятельностью германских разведывательных органов на русских железных дорогах. Предпринимались действия по изъятию русских денег и золотой монеты, обнаруженных у выезжающих за границу подданных воюющих с Россией держав» Обсуждался вопрос о возможности пребывания на железнодорожной службе лиц немецкого происхождения, особенно на дорогах, примыкающих к прифронтовой части империи.
