– Я люблю ее, она это поймет…
– Но ей нужно время. Возможно, много времени.
– Бедная малышка. Господи!
Против воли Джессика почувствовала жалость. Большой, сильный человек в растерянности потирал лоб дрожащими пальцами. Каков бы ни был барон Рено, дочь своего покойного брата он действительно любил.
– Арман… Если бы она к вам привыкла, если бы виделась с вами все эти годы, она бы… Но за два года она могла забыть вас. Сейчас я – это ее укрытие. Ее защита. Единственный человек, которому она доверяет. Послушайте меня, Арман. Мы взрослые, мы многое можем пережить и перетерпеть. Главное сейчас – Элисон. Ее интересы, ее здоровье. Я понятия не имею, что нам делать, но надо искать выход. Я умоляю вас, во имя маленькой девочки, которая дорога нам обоим, не наносите ей новый удар. Это слишком жестоко.
Арман устало улыбнулся.
– Джессика, не считайте меня чудовищем. Меня дети любят…
– Это не тот случай!
– …И я их очень люблю. Дети – самые лучшие люди на свете. Добрые, честные, прекрасные. А Элиза для меня – все. Вот увидите, через час она успокоится и забудет все свои страхи. Не волнуйтесь.
– Вы не понимаете! Она травмирована. Она больна. Вы ошибаетесь!
– Хватит! Это вы ошибаетесь! Теперь ваша очередь слушать. Я люблю девочку. Об этом нечего больше говорить. Я приму во внимание то, что вы сказали, и дождусь утра, чтобы мы смогли с ней заново… познакомиться и заново стать друзьями. Разумеется, я останусь ночевать здесь, потому что не могу допустить, чтобы вы с ней удрали у меня из-под носа.
– Я не собираюсь этого делать.
– Собираетесь, собираетесь! Вы страстная натура, Джессика, к тому же вы рыжая. Рыжие всего мира всегда совершают необдуманные поступки.
Джессика возмущенно фыркнула и саркастически бросила:
– Что ж, располагайтесь. Будьте моим гостем.
– Гостем? Между прочим, этот дом вам не принадлежит. Так что мы на равных. Утречком упакуйте вещи Элль, приготовьте мне все бумаги Франсуа, а потом мы уедем отсюда навсегда.
Она смотрела на него сквозь завесу слез.
– Вы не можете так… Я никогда не увижу ее?
– Франция – не Марс. Самолеты летают. В конце концов, вы ее тетя и в нашем доме всегда будете желанным гостем. Мама будет вам рада, я уверен. И что бы вы там ни говорили, ваши труды будут вознаграждены. С завтрашнего дня вы вернетесь к своей нормальной жизни, которой у вас наверняка не было последние полгода.
Она молчала, тупо глядя мимо Армана. Слезы текли по щекам, но Джессика их не замечала.
Нос распухнет… Девонька моя маленькая… Проснуться в своей постели и ничего не услышать… Топота ножек… пыхтения… Она воркует, как голубка, только много нежнее… Золото мое, Элли…
Зачем ей ее прежняя жизнь?! Зачем ей свобода, если рядом нет Элли?
– Джессика… Пожалуйста, не плачьте.
– Я не плачу.
– Я понимаю, вам тяжело. Вы привязались к девочке за эти полгода…
– Привязалась… Глупое слово. И не за полгода. Она росла рядом со мной. Она все, что у меня осталось. Моя единственная родня. Я не могу без нее!
– Мы оба знаем, что она уедет со мной. Завтра утром.
– Нет!
– Да. Извините, но разговор окончен. Я хочу взглянуть на нее еще раз, а потом заберу из машины вещи и найду, где тут можно поспать до утра хоть пару часов.
Она проводила его слепыми от слез глазами, не в силах больше спорить, убеждать, уговаривать…
Завтра ее жизнь закончится. Завтра солнце уйдет, останется глухая тьма и тоска. А где-то будет биться и метаться в слепом ужасе маленькая испуганная девочка с золотыми волосами, пронзительно и страшно кричать, не в силах при этом произнести ни единого человеческого слова. Будет плакать и забиваться в темные углы, будет стонать, и судороги станут сотрясать маленькое тельце…
Эта картина так живо предстала перед ней, что Джессика громко и отчаянно всхлипнула.
Она не может сдаться, не может! Элли ей дороже жизни, дороже души, дороже всего, что может быть дорого в принципе. Она просто не выживет без нее, особенно зная, как она страдает.
Одна, испуганная зверушка, одна среди чужих и страшных людей, одна среди холодных стен мрачного замка.
Дался ей этот замок, честное слово!
6
Арман Рено блаженно вытянулся под покрывалом, повернулся на правый бок и с нежностью вспомнил личико спящей Элизы. Он спал в гостиной, потому что зеленоглазая ведьма не разрешила ему лечь в детской. Элиза проснется и перепугается! Да она даже в младенчестве не боялась своего дядю Армана, только он мог ее укачать.
Постелил он себе сам, принял душ и вот теперь лежал на неудобном диване и ждал рассвета.
Малышке нужна любовь, ничего больше, а уж этого у семейства Рено в избытке. Все, что причиталось его маленькому брату Франсуа, упрямому мальчишке, теперь достанется ей, золотоволосой принцессе Элль, и она выздоровеет, непременно выздоровеет, дайте только срок.
И не будет никаких проблем, мадемуазель Лидель… Лидделл! Какие могут быть проблемы рядом с родными!
Эта рыжая красотка Джессика… Она просто не знает, как обращаться с детьми, вот и все. Жила себе спокойно, без семьи, без собственных детей, и вдруг получила на свою голову целый мешок забот. Нет, она молодец, заботилась о малышке, это видно, любит ее, переживает за нее, но опыта у нее маловато.
Завтра она увидит мастер-класс. Элиза признает его за несколько минут.
Он закрыл глаза и замер со счастливой улыбкой на губах. Начинается новая жизнь. Удивительно, еще рано утром он чувствовал свинцовую усталость во всем теле, не слышал пения птиц, не видел красоты окружающего мира, а сейчас, после долгого, нервного, выматывающего перелета и бестолковой, суматошной встречи он полон сил и бодрости. Даже спать не хочется.
Как они все будут рады! Мама, тетушка Кло, Жак, Амели, все-все-все. Элиза утонет в их любви. Она будет купаться в ней, и жар их сердец растопит ледяной панцирь горя и тоски, сковавший бедную девочку.
Интересно, а по-французски она все еще говорит? Может быть, прости Господи, даже к лучшему, что она временно потеряла речь, – во Франции сразу заговорит на родном языке, а не на этом лающем американском.
Джессика, впрочем, говорит вполне пристойно. У нее речь образованной женщины…
То ли жара была виновата, то ли нервное возбуждение, но спать Арман не мог. Он ворочался и так, и этак, но сон не шел.
Вдобавок перед ним стояло личико Джессики. Злые зеленые глаза, полные слез. Закушенные розовые губки. Отчаяние во взгляде. Медная буря волос.
Арман заворочался еще сильнее. Таких женщин, как Джессика Лидель… Лидделл, он видел только на картинах старых мастеров. Эти кольца волос, эта прозрачная кожа, это совершенное тело, чьи контуры так соблазнительно подчеркивал тонкий халатик, а потом и эта немыслимая футболка. Лучше бы она ее вообще не одевала – Арман кричал на нее, а смотрел только на соски, откровенно проступившие под тонкой и туго натянутой тканью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
