Так или иначе, ветхий Зингершухерланд пал, и на его месте родилось новое государство с коротким названием Доцланд [15] . Дункельонкель собирался преподать урок всему миру. К тому же в своих владениях он носил официальный титул «Вождь и Учитель».
Пятнадцать лет Доцланд копил силы для экспансии в соседние государства. Великий Разлом питал империю Дункельонкеля магической энергией. Старые находки и открытия, о коих будет рассказано в свое время, ждали полной реализации. Теперь же темный колдун сделал первые шаги к мировому господству и встретил первые трудности.
В тот славный вечер, когда Всезнайгель и Лавочкин беседовали с королем Наменлоса, Вождь и Учитель отдыхал в зале, служившем ему кабинетом, спальней и лабораторией.
Дункельонкель то слушал музыку, то дремал, потом встал с ложа и подошел к приоткрытому окну.
Белые одежды слегка трепетали на сквозняке, но колдуну не было холодно. Он лишь спрятал руки в широкие рукава.
Пронизывая острым взглядом вечернюю темноту, Дункельонкель, казалось, видел нечто приятное и долгожданное. На смуглом лице, словно вырезанном из древесной коры, играла улыбка. Неподвижно простояв четверть часа, Вождь и Учитель погладил ладонями длинные черные волосы, собранные в хвост.
– Все очень хорошо, – произнес колдун.
Он отвернулся от окна и посмотрел на магическую карту империи. За ее состоянием следили маги-рабы из отлученных. Работая круглосуточно в три смены, они поддерживали голографическое изображение территории Доцланда и прилегающих к ней районов в огромном кристалле, занимающем почти весь зал. Вещица поражала грандиозностью и шиком. По желанию Дункельонкеля любая местность увеличивалась, обрастая деталями. Причем движущимися. Снегопады, бури, горные обвалы – все отражалось в этой модели. Пусть не в очень мелких деталях, но вполне различимо.
Дункельонкель подумал: «Как, должно быть, противно превращать дар в рутину, быть разумным подсвечником. Магия дает возможность творить одно великое дело в год, в десятилетие, вообще в жизни и нежиться в лучах единственного свершения. А этих глупцов загнали в рабство, будто каких-нибудь рудокопов, и требуют питать ненавистный кристалл…»
Слабый зеленоватый свет кристалла-карты успокаивал глаза. Глава Черного королевства щурился, словно млел, и постепенно увлекался самолюбованием: «Все они не созидают, а городят и плодят выкидыши. Да, большая разница – созидать и просто строить. Счастлив я, ибо созидаю. Я задумал свой порядок, страстно переболел своей мечтой, я довожу до ума воздвигнутое и расширяюсь. Мое творение – Доцланд – пейзане называют кровавым, но оно выстрадано. Для вкусного жаркого надо убить барана. Они еще поймут… Может быть». Дункельонкелю нравился собственный цинизм, правда, иногда он пугал самого Вождя.
– Ты старый самовлюбленный идиот, – сказал себе колдун. – Банальный самовлюбленный идиот. Чем и хорош.
Хмыкнув, Дункельонкель поморщился – сломанные Лавочкиным ребра еще не срослись. Потом маг дотронулся до кулона, висевшего на груди, и произнес имя дочери Иоганна Всезнайгеля.
– Я сейчас, – раздался тихий голос.
Вскоре дверь открылась, и в зал вошла виконтесса Марлен.
На ее шее висел точно такой же кулон, как и у темного колдуна, – маленький флакончик на золотой цепочке.
– Ты достаточно отдохнула? – тепло спросил Дункельонкель.
И хотя на идеальном лице, обрамленном белыми волосами, еще лежали тени, девушка ответила:
– Я готова ко всему… В меру скудных сил.
– Ты все еще переживаешь о том, что потеряла магическую силу? – нарочито небрежно отмахнулся колдун. – Не печалься. Ты мне дорога и без нее. И потом, неужели это навсегда? Я бы на твоем месте пожил денек-другой прямо над Разломом. А потом поговорим. Поняла?
Марлен ожила, глаза вспыхнули новым светом. Виконтесса коротко кивнула.
– Вот и славно… – Дункельонкель подошел вплотную к кристаллу. – Не время горевать, девочка. Вчера столицу Труппенплаца сровняли с землей, а Стольноштадту послали жестокое предупреждение. Сегодня я передал привет королю Наменлоса. Войска в Дробенланде забуксовали, но это каприз погоды, а не сопротивление глупых князьков. Все идет как нельзя лучше, Марлен. Вернешься от Разлома, поезжай в свое убежище. Мне кажется, там есть следы, которые стоило бы замести.
– Ничего существенного, Учитель.
– Ты уверена?
– Да, – не колеблясь, ответила девушка.
– Тогда съезди обязательно. Теперь иди.
Виконтесса удалилась, и к Дункельонкелю тут же зашел шкафоподобный человек в черном. Злобное лицо с массивными скулами и длинным, почти корабельным носом выражало почтение.
– Вождь, все сделано, как вы распорядились.
– Поподробнее, Адольф.
– Я появился перед Бесфамиллюром, огласил ваш ультиматум и исчез до того, как опомнилась его глупая стража. Вернувшись через главное зеркало сюда, я почувствовал: портал в Наменлосе разбит. Ваш расчет полностью сбылся.
– Вот видишь? А ты сомневался, – улыбнулся Дункельонкель.
– Что вы, Учитель! – В ровном голосе Адольфа проскочила извиняющаяся нотка.
– Я чувствую твои эмоции, мой лучший слуга, – промолвил колдун. – Твои возражения не были высказаны, но помогли мне при составлении плана. А молодой принц?
– О, он находился рядом с отцом. Юный Петер был напуган и подавлен.
– Очень хорошо. Хваленая пейзанская аристократия больна и обречена на вымирание. Скоро мы будем сидеть в залах Наменлоса, а принц и его золотоволосая жена станут нам прислуживать. Ты хорошо поработал, но теперь ты нужен мне в Дробенланде. Найди Четырех всадников и вели им убить этого зажравшегося преступника… Как же его? Рамштайнта! Да. Если будут упираться (а они будут, попомни мое слово), пообещай им полную свободу. Неплохая цена за заказ, не правда ли?
– Безусловно, Вождь и Учитель.
– Тогда удачи.
Дункельонкель вновь остался в одиночестве.
Он обошел кристалл, остановился напротив изображения территории Дробенланда. Захваченные земли были окрашены в синий цвет.
– Мало. Мало и медленно, – проворчал колдун.
За кристаллом у дальней стены зала на мощной чугунной треноге покоился хрустальный шар размером в два обхвата. Глава Доцланда приблизился к нему, торжественно возложил руки на ледяную поверхность. Магический хрусталь отозвался на касание теплых ладоней: вокруг них заплясали алые искры, в глубине шара родились разноцветные завихрения, вращение своеобразных протуберанцев постепенно замедлилось, и внутри волшебного предмета образовалось гротескное изображение лица. В чертах этой эфемерной крикливой маски угадывался лик самого Дункельонкеля.
– Погода на завтра, – низким голосом скомандовал колдун.
Маска открыла глаза. Из них хлынул желтый свет, ослепивший Вождя и Учителя и тут же давший ему новую способность видеть. Дункельонкель ощутил себя внутри шара, потом словно очутился на неких каменных развалинах. Рядом возлежал дракон. Змей был стар, его чешуя пожелтела и потускнела. Древние глаза были прикрыты, будто он не мог поднять веки выше.
Дракон выдохнул через ноздри дымное облако и сказал:
– Завтра будет теплее.
Дункельонкель очнулся, смеясь. Маска в хрустальном шаре растворилась.
– Продолжим наступление! – почти пропел колдун, шагая к выходу из зала.
Даже боль в ребрах куда-то делась. Увлеченность – вот самая мощная магия.
Глава 5. Правда о зеркале, или Вести с Дробенландского фронта
Коля Лавочкин сидел перед принцем Петером и всем своим существом ощущал: Бесфамиллюр-младший врет, боится и стыдится.
Солдат и Всезнайгель встретились с Петером и Катринель рано утром. С рассветом в комнату, где спали Коля и Тилль, пришел посыльный и проводил их в покои семьи наследников.
И вот Лавочкин беседовал с принцем, а колдун говорил со златоволосой девушкой. Катринель казалась больной, Всезнайгель взял ее за руку и отвел к окну. Там они принялись вспоминать старые деньки и обсуждать общих знакомых. Парни остались один на один.
– Ваше высочество, я могу вам помочь, – тщательно подбирая слова, начал Коля. – Вы что-то знаете об истории с зеркалом. Что-то, отчего готовы провалиться сквозь землю.
Петер, русоволосый юноша, сильно похожий на Лавочкина, опустил плечи, бросил на солдата колючий взгляд и потупился.
– Мне нечего вам рассказать, барон, – пробубнил принц.
В этот момент рядовой уже знал правду – злой взор Петера словно открыл мысли, которые наследник Наменлоса тщательно прятал. Колин дар заработал на полную мощность. Не так давно принц разбил фамильное зеркало и, боясь отцова гнева, срочно заказал копию…
Лавочкин заговорил тише:
– Итак, вы расколотили некую семейную реликвию и в панике подменили ее муляжом. Я бы сказал, поступили по-детски.
