Энн отступила, вспомнив про предписанную ей по сценарию раскрутки роль леди и утерянный в пылу дискуссии акцент: — Фи, какой жуткий женщина! Это тяжело смотреть… И ее духи, святой Патрик! Воздух! Мне надо иметь свежий воздух! Я буду говорить министр культура! Пусть запрещайт слушать мой муж в грязных местах.
— Именно! — Подхватил ее под руку спутник, увлекая к выходу. — Я немедля сообщу в Санэпидстанцию, что видел здесь на продуктах питания энергичных, хорошо упитанных тараканов.
Словно отыграв сцену, гости удалились. Скрипнул плетеный стул под рухнувшим Доном. Жужжал в тишине вентилятор, колебля снежно белые шторы.
— Ты уволена, детка. В третий и в последний раз. И никогда, никогда больше добренький шеф не пустит тебя даже на порог… — Дон налил себе большую чашку кофе и залпом осушил ее. — Гут бай, Миледи…
Миледи фыркнула, бросив на стойку скомканный фартук: — К чертям тебя и твое заведение! Развел тараканов, бразильский шпион!
Взяв телефон, она решительно набрала номер:
— Вы ищете уродов? Отлично! Говорю — от- лич- но! — прогнусавила она, зажав нос, — У меня одна нога, врожденное косоглазие и хронические ринит. Еще…, но это между нами, болезнь Паркинсона в стадии обострения… Не хотелось бы афишировать. Я пока не замужем. — Возраст? То есть, сколько мне лет? — М-м-м… Слегка за сорок. Точнее для анкеты? Ну, скажем, — пятьдесят шесть. Люблю ли я громкую музыку? О, милая! Как я танцевала в дансингах на Елисейских полях! Это было еще до войны — носили креп-джоржетт и стрижку «гарсон». Сейчас я вам расскажу о своем дружке Жанне. Жанне Маре. Вы слышали конечно. Он же не всегда был э… голубоватым. Вы меня понимаете? Что? В среду с девяти до одиннадцати в двести тридцать пятую комнату… Записываю… Со всеми протезами… Своими или вообще? Поняла. Вы очень, очень любезны, мивая… Не забудьте поставить меня в списки. И запишите мой номер… — Продиктовав телефон кафе, она повесила трубку и показала язык шефу: — Разумеется, это в последний раз. Больше твой телефон мне не понадобится… Чао, Дон, ариведерчи, Юранчик! Так неожиданно началась карьера легендарной… Миледи!
5
Местная киностудия в начале Перестройки бурно загнивала вместе с новым российским кино, потом нашла пути к выживанию. Заинтересованные южной натурой и сравнительно недорогой арендой съемочных помещений, сюда стали приезжать из столицы, отснимать километражи мыльных сериалов и рекламные ролики. Дендрарий охотно выступал в роли иноземной экзотики, море сходило и за Средиземное, и за Атлантический океан. Оживился выживший киношный персонал, выползли из щелей старые кадры. И если заглянуть в холл рекламного агентства в день подбора исполнителей для рекламного ролика, то можно засомневаться: уж не студия ли Парамаунт начала пробы? На диванах и в креслах расположились гражданки разного возраста и степени разрушения. Молоденькая секретарша по списку приглашала претенденток в студию. Было вовсе непонятно, что ищут киношники — даму пожилую, но полную обаяния и шарма или полную развалюху? И таким и этаким давали от ворот поворот. Живо обсуждавшие художественные проблемы и болезни претендентки затихли, услышав хриплый, заходящийся лаем кашель. Головы повернулись к лифту, из которого, грохоча костылями и протезом, выгрузилось нечто.
— Столько уродок сразу — не для моих нервов, — произнесла прибывшая, оглядев присутствующих и прямиком направилась к столику секретарши. Никто не предполагал, как замерло сердце нахалки и с каким трудом выдержали пристальный взгляд девушки ее вопиюще подведенные глаза.
Миледи играла ва-банк. После визита Тарлтон и не осуществившейся потасовки ее несла волна отчаянного куража. Сместилась какая-то оптика и реальность, умеющая принимать разные обличия в зависимости от нашего настроения, заискрилась комедийной вседозволенностью, вовлекая в любые дурости: «Игра, так игра…» Ирка не знала, чего, в сущности, ждала от своей вылазки, но твердо понимала одно: больше сидеть сложа руки она не может! Готовилась к преображению ответственно. Наведалась к Одиллии Поликарповне и тщательно отработала с ней образ персонажа, подобрала парик и грим. В доме престарелых дали на прокат протез и костыли отбывших в мир иной клиентов, кримпленовое платье в ярких розах нашла в шкафу тетки Татка. Засунутые в нос тампоны изменили его форму и достойно сымитировали хронический ринит. На зубы пришлось надеть пластиковые капы, изображавшие белоснежный прикус. На лице, изжеванном старостью, такие зубы смотрелись однозначно и нагло искусственными. А уж изобразить легкий тик и спонтанное косоглазие она умела с детства. Толщинки на животе и бедрах, ловко пристроенные Одиллией Поликарповной, и кокетливый шарфик довершали образ расфуфыренной в пух и прах каракатицы. Вдобавок, Миледи мощно надушилась самыми дешевыми духами, обнаруженными в привокзальном киоске. Образ удался. Но… Но она, увы, не на сцене и молоденькая секретарша смотрит на грим не с десятого ряда партера, а впритык. Миледи улыбнулась сногсшибательной улыбкой и ужас сковал лицо девушки — она едва удерживала спазмы удушающего смеха.
— О! Рада вас видеть, госпожа… — она запнулась, уставившись в списки.
— Госпожа… Виолетта Гарбо. Это псевдоним. Я разве не предупреждала? Гарбо никогда не ждет в очереди, — она брезгливо оглядела претенденток, заполнявших холл.
— Вам не придется ждать, госпожа Гарбо, — ассистентка проводила ее сквозь ряды ожидающих просмотра инвалидов и распахнула дверь в студию, где проходили съемки ролика. Юркнула следом и тихо шепнула длинному малому в бандане:
— Там такой крокодавр! Похоже, то, что надо. Виолетта Гарбо.
Длинный представился Миледи: — Режиссер, Феликс Черемухин. Мы снимаем рекламный ролик нового стерео проигрывателя. Вот сюда, пожалуйста, — он усадил инвалидку на стул в центре ярко освещенной площадки. — Идея такова — не только юные отморозки, но и люди солидные, даже, простите, в чем-то ограниченные, не могут устоять против хорошей музыки. Она их заводит, взрывает, уводит… Она будит страсть! Да, учтите — вы мексиканка! Знойная, темпераментная, обольстительная… Грим потом — это всего лишь проба. Дайте ей текст! — крикнул он в темноту и тут же в руках Миледи оказались листки со словами. — Пойте как можете, мисс Гарбо. Ролик будет озвучиваться профессионалом. Главное — раскрепоститесь, воспарите, самовыражайтесь! Вы еще так молоды! Душой. Фонограмма! Начали, Боб!
Последняя реплика предназначалась человеку с камерой, нацелившей на испытуемую глаз объектива. Жаркий пот прошиб авантюристку — не даром ругали этот проклятый кримплен — настоящая сауна. Сейчас ее разоблачат и с позором выставят. Предстоит ретироваться сквозь ряды натуральных инвалидов, у которых она пыталась отнять роль, да еще прорвалась без очереди.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
