…Горное озеро открылось перед ребятами, когда казалось, уже никакая сила не заставит сделать ни шага. В зеленой чаше заросших кустарником берегов лежало огромное неподвижное зеркало воды. Отражались в нем поросшие лесом склоны, деревья и высокое голубое небо, а справа, там, где озеро подходило к самому обрыву, леса расступались, открывая уткнувшийся в море Аю-Даг.
На склонах Авинды много партизанских троп, землянок. Отсюда уходили партизаны вниз, к шоссе Симферополь — Ялта, устраивали засады; жгли фашистские машины, уничтожали оккупантов.
…Трещит костер на лесной поляне. Притихли ребята. И, наверное, кажется им, что они отряд народных мстителей и что скоро им отправляться в путь… Трудный и опасный. Но они готовы!
… И как-то особенно звонко поет горн. Особенно лихо отбивает дробь барабан. И отрядный флажок реет гордо, как боевое партизанское знамя.
Пионерский отряд, четко печатая шаг, идет узкими тихими улочками Гурзуфа.
Среди многих артековских обычаев Сергею очень нравится этот — торжественный марш через Гурзуф. Еще у входа на его улицы подтягиваются ребята, равняют ряды. И обрушивается на тишину курортного поселка лихой барабанный марш. Останавливаются люди на тротуарах, распахиваются окна, бегут мальчишки навстречу колонне.
Идут артековцы. По трое в ряд, звеньевые впереди. Идут подтянутые и бодрые, как бы ни устали в походе, — такова традиция. Ни слова на всем марше не скажет вожатый — отряд ведет председатель совета. И когда впереди, из-за поворота появляется на Ленинградской улице встречный отряд, Вилен чуть косит глазом на идущие за ним ряды, а Сергей слышит шепот на тротуарах: «Встречный, встречный!»
Все ближе и ближе два флажка. И когда разделяет их всего несколько шагов, Вилен поворачивается к строю:
— Отряд, смирно! Равнение налево!
И от встречного тоже долетает команда:
— Отряд, смирно! Равнение налево!
Оборвались звуки горнов и барабанов, взлетели в салюте руки звеньевых и председателей. Они идут навстречу друг другу — два артековских отряда.
Сергей идет сбоку, салютуя встречному отряду. Даже они, вожатые, ни одного слова не могут сказать после того, как подана команда «смирно!». Разошлись отряды, и снова загрохотали на улицах Гурзуфа пионерские барабаны.
«ЗНАЮ, ЧТО НЕ БОИШЬСЯ»
Море, еще недавно голубое и спокойное, стало вдруг черным, холодным, с белыми черточками пенных бурунов. Но небо оставалось по-прежнему ясным, и только далеко на горизонте одиноко белело маленькое облачко.
— Сергей!
Борис Михайлович спешил по дорожке к вожатому, и ветер надувал пузырем его белую рубашку.
— Скажите дежурному, чтобы играли сбор. Предупредите в столовой: ужин на полчаса раньше, потом всех ребят в Верхний лагерь. В столовой и в Верхнем с отрядами — медсестры и врачи. Все вожатые — в лагере! Будем крепить палатки.
И пошел дальше, к ребятам, столпившимся у парапета набережной.
Сигналили сбор. Ребята бежали к палаткам, придерживая панамки, сгибаясь от ударов ветра.
А горн уже отдавал новый приказ, и, подчиняясь ему, уходили отряды вверх, к столовой.
Ребята шли неохотно, оглядываясь назад, на море, на вздувающиеся от ветра желтые крыши палаток.
Море бушевало. Волны с ревом обрушивались на берег. Почти все небо закрыла тяжелая черная туча.
Ветер донес до Сергея чей-то крик:
— Волны пляж разбили!
И он побежал к берегу, к пляжу, куда бежали сейчас все. Волны подхватывали легкие лежаки, поднимали их на своих гребнях, уносили в море. Сергей увидел, как летели в разные стороны искалеченные планки, исчезая в пене и всплывая уже далеко от берега.
Он бросился в круговорот волн и тут же почувствовал сильный удар по ноге. Рядом всплыл искалеченный лежак.
— Ты что, обалдел! — крикнул Василий. — Так не только ноги, жизни можно лишиться. Трахнет лежаком или камнем, и поминай как звали.
Он смеялся и шутил даже сейчас. Мокрый, с исцарапанными руками, зорко следил за волнами.
Стемнело. Скрылись горы, закрытые тучами, скрылись белые гребни волн. Усталые люди выбирались на берег. Шли по дорожке, густо усыпанной сорванной ветром листвой. Останавливались, смотрели на море; ждали, что готовит оно им еще этой ночью.
Горнисты играли сбор на вечернюю линейку. Вожатые вставали перед своими отрядами, не успев переодеться, и, улыбаясь, слушали слова вечерней речевки о спокойной ночи.
Отряд засыпал долго. Ребята прислушивались к завыванию ветра, тяжелому гулу моря, перешептывались. Сергей понимал, что мальчики взволнованы событиями сегодняшнего вечера и, в общем-то, боятся ночи.
— Сергей, вы у нас сегодня спать будете? — Это спрашивает Виталька, самый младший в отряде.
Виталька спросил о том, что хочет знать каждый, и только гордость и самолюбие не позволяют другим задать этот вопрос. Сергей подошел, сел на край кровати, поправил одеяло.
— Спи, Виталька. Мы все по очереди будем дежурить, так что все будет в порядке. Не бойся!
— А я и не боюсь.
— Я так и знал, что ты не боишься.
— Сергей, а вы когда будете дежурить? — Это Вилен.
— Я с трех ночи.
— Тогда идите пока спать. Не беспокойтесь за нас, у нас сейчас все будет тихо.
— Хорошо! Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Сергей улыбнулся: «Да! Спокойная…» — и вышел из палатки.
Клубятся над лагерем рваные клочья туч, мечутся по земле неровные причудливые тени от бешено раскачивающихся фонарей. Волны кидаются па штурм опорной стенки, гуляют по причалу. И шуршит, шуршит галька под ногами дежурных…
К утру ветер затих, но стало еще холоднее. Черные тучи ползли по склонам гор. Море слилось с небом, и казалось, что горизонт совсем рядом, за кустами самшита, за истрепанными ночным ветром магнолиями. И только неумолчный гул волн напоминал, что там море.
Первыми беду обнаружили ребята из пятого отряда. Они не увидели в море привычной коричневой спины бух. Еще утром мотался он на якорной цепи, недалеко от берега, массивный, огромный морской буй, и за его шершавое, разъеденное ржавчиной кольцо матросы привязывали причальные веревки артековских катеров.
Теперь этого буя не было. Мальчишки тщетно искали его в бушующем море и совсем было решили уже, что унесли буй волны, когда глухой удар потряс пристань. Со скрежетом вылетели переломанные доски, и появилось в проломе шершавое тело буя с обрывком цепи.
— Вот он! Вот он! — закричали в восторге от своей находки ребята, но буй снова скрылся, и опять взлетели искореженные доски. Море, как тараном, било по пристани тяжелым металлическим шаром.
— Так он всю пристань сломает, — сказал кто-то из ребят. — Достать бы.
— А что, давайте, а? — Вихрастый парнишка глянул на массивное тело буя. Но в тот же момент новая волна яростно подхватила буй, завертела в белом пенном водовороте и со всей силой ударила им в опорную стену под ногами мальчишек. Брызнули обломки ракушечника.
— Выловить его надо, — сказал кто-то в толпе. — А то искрошит стену — беда. Поползет берег. Волнами подмоет, и починить не успеешь.
— Я, кажется, придумал. — Сергей внимательно следил за буем. — Вася, давай команду, пусть канатов приволокут подлиннее да покрепче. Смотрите, буй швыряет большая волна… Остальные только поднимают его и подносят ближе или относят дальше… За это время я успею добежать до буя и закрепить канат… И тогда его останется только вытащить.
— А если не успеешь?
— Не успею, вытащите меня на канате или сам вылезу.
Сергей обвязался вокруг пояса канатом, взял в руку другой. Перелез через парапет. Замер наверху. Грохочущий и пенный вал подхватил буй, обрушил его на стенку, откатился… Сергей прыгнул вниз…
Он бежал навстречу морю по мокрой, облепленной водорослями гальке.
Плечом врезался в волну. Поймал буй, резко подтянул канат. И тут же с головой ушел под воду, выпустив из рук шершавое кольцо. Снова ухватился за него.
— Сергей, назад!
Канат, обвязанный вокруг тела, натянулся. Перед глазами вырос пенный гребень.
Бросился к стенке. Подтянулся на руках. Поджал ноги. И тут же брызнули из-под них осколки ракушечника, выбитые ударом буя. Прыгнул вслед за ним, догнал, схватился за кольцо. С берега Борис Михайлович кричал в рупор:
— Не вяжи! Продень и давай конец!
Просто и надежно: канат в кольцо и бегом к берегу. Взлетел на опорную стенку — первый отряд дружно рванул канат, обвязанный вокруг тела. Кто-то закутывает его, мокрого и дрожащего, в одеяло, кто-то сует в рот стакан. Стакан стучит о стиснутые зубы.
— Пей, Сергей, пей! Окоченеешь!
— Эх, взяли! Эх, взяли! Еще разик! Еще раз!
Он еще успевает сообразить, что это под «Дубинушку» тянет второй отряд пойманный буй, и тотчас тяжелый сон наваливается на него.
