Впереди как раз замаячил указатель поворота на Кембридж, когда зазвонил телефон. Жена так же торопливо, как и в предыдущий раз, сообщила Виктору, что не сошла в Кембридже — то ли проспала остановку, то ли не смогла открыть дверь в купе старого образца — она объяснила слишком неразборчиво из-за спешки, и теперь поезд везет ее в Ноттингем.
— Может, и к лучшему, — ответил Виктор, — потому что я в Ковентри.
В нем мгновенно вспыхнула надежда, что все недоразумения остались позади и теперь начнется полоса везения. Дорожная карта, которую он успел изучить в деталях, стояла перед глазами.
— Постой, — успел крикнуть Виктор прежде, чем Джей отключила связь, — тебе лучше выйти в Петербороу. Слышишь?
— Ноттингем, Виктор, — ответила жена, и трубка запиликала отбой.
Виктор понимал: у нее не было времени на то, чтобы думать и обсуждать варианты.
Спокойно, уже без лихорадочной гонки Виктор докатил в густеющих сумерках до Ноттингема. Он немного приободрился. Единственное, о чем старался не думать, — это о билетном контроле. Он был уверен, что у жены уже заканчиваются деньги и она не сможет уплатить штраф. Он лишь надеялся, что она сразу оплатила проезд до конечной остановки, хотя слабо представлял, как его карманных денег могло на это хватить. А ведь у нее нет при себе ни единого документа! Если Виктор позволял себе отдаться во власть этих тревожных мыслей и пессимистических предчувствий, сердце начинало тяжело и неровно колотиться, перехватывало дыхание. Когда ему удавалось подавить тревогу и забыть о дурных предчувствиях, сердце успокаивалось и он ощущал только холод в груди.
Странно: чем ближе он подбирался к вокзалу в Ноттингеме, тем слабее становилась надежда на добрые перемены.
На железнодорожном вокзале он провел сутки. Днем и ночью дежурил на перроне. Выучил наизусть расписание поездов. Свою приметную машину поставил так, что от выхода ее было видно обязательно, даже из-за голов толпы: договорился с полицейским, чтобы тот разрешил припарковать автомобиль там, где даже остановка была запрещена. Полицейскому пришлось рассказать — без подробностей — почти подлинную историю, приукрасив ее взбалмошностью любимой жены и полным незнанием ею английского языка. Человек попался отзывчивый, да и программы Виктора регулярно смотрел. Проникся, выписал специальное разрешение.
Честно говоря, он ни на что уже не надеялся. Только на собственную выдержку и терпение. Он был готов ждать столько, сколько потребуется. Правда, было бы гораздо лучше, если бы у Джей была возможность вот так сидеть на месте и ждать его. По истечении суток Виктор признал нецелесообразность дальнейшего ожидания. Если уж Джей не удалось сразу попасть сюда, далее она не будет стремиться в Ноттингем: как таковой, этот город ей не нужен.
Она позвонила из Шотландии. Сказала: сначала вроде кончились деньги, а затем она обнаружила, что деньги будут, но нельзя тратить много. Фраза звучала так коряво, что Виктору почудилось — она подзабыла английский язык.
«Чем она там будет зарабатывать?» — тоскливо думал он.
Виктор не предполагал ничего запредельно ужасного, вообще ничего конкретного. Просто Джей не работала с тех пор, как стала его женой, и Виктору представлялось какое-нибудь тяжелое и муторное занятие, приносящее гроши, особенно если учесть, что у нее не было с собой паспорта. По той же причине переслать ей деньги он не имел возможности.
Почему она не обращается за помощью к властям, спросил Виктор. «О чем я могу попросить? Как объясню, что со мной произошло? — ответила она печально. — Нас с тобой отправят к психиатру». Он пытался спорить, но она напомнила об абсурдности происходящего. Сказала: представь, как будет комично, если по всему Соединенному Королевству будет носиться не одна обезумевшая иностранка, а целая компания, состоящая из полицейских, спасателей и представителей социальных служб! Виктор представил это — как кадры из простенькой комедии про мистера Питкина. Было действительно очень смешно. Виктор нервно хохотнул и закусил губу, чтобы не заплакать. «Милый, что я натворила?» — спрашивала она. Виктор хотел объяснить, что она тут ни при чем, что виноват только он один, но удержался, так как понял, что от его самобичевания ей не станет легче. «Ты не голодаешь?» — спросил он, замирая от ужаса в ожидании ответа. «Я невыносимо голодна, — ответила она, — мне не хватает тебя!»
В Эдинбург он летел самолетом. Самолет совершил вынужденную посадку на восточном побережье, в Ньюкасле. За несколько минут до того, как полет был возобновлен, она позвонила и сказала, что шофер, араб, плохо понимавший по-английски, завез ее вместо Эдинбурга в Хеленсбург — на западном побережье.
— Возвращайся в Лондон, — попросила она мертвым голосом, — ты работу потеряешь!
— Разве мне сейчас это важно?! — в сердцах воскликнул Виктор. И тут у него наконец родилась совершенно новая идея, еще с Ноттингема зревшая в голове: — Послушай! Попробуй вернуться домой, пока меня там нет!
Она поняла и согласилась.
— Если все пойдет хорошо, мне за глаза хватит на это суток. Если в течение суток я не позвоню тебе из дому, возвращайся в Лондон. И… не жди моего звонка.
Виктор замер.
— Нет, Джей!.. — Он хотел сказать, что нельзя прекращать попытки встретиться.
— Да! — с ожесточением ответила она. — Я устала, Виктор! Я больше не могу!
Виктор похолодел.
— Что ты собралась делать? — спросил он осторожно.
— Не знаю точно, — ответила она, опять тихим, мертвым голосом, — возможно, поживу в… — Она остановилась и потом чуть живее сказала: — А, ты об этом? Нет-нет, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, нет. Нужен…
Связь оборвалась, и она больше не перезванивала: видимо, закончилась телефонная карта.
Виктор прождал еще сутки. Сам себе удивлялся: обошлось без волнения, без мандража ожидания. Только холодная тяжелая неподвижность всех чувств.
Один раз за эти сутки раздался телефонный звонок, который и оживил его, и напугал. Звонила ее мать. Голос, почти не отличимый от голоса дочери, со знакомыми, милыми сердцу интонациями. Но что ей сказать? Как сохранить в тайне происходящее?
Теща с тревогой спрашивала, куда все подевались, почему не отвечает городской телефон и мобильный дочери. Виктор пробормотал, что жена уехала из Лондона на несколько дней по делу. С трудом наплел что-то про неполадки с телефонами, ссылаясь на магнитные бури и плохую работу операторов связи. Потом спасительная идея пришла ему в голову, и он перешел в наступление. Спросил о самочувствии пожилой женщины, о детях. Разговор о детях вышел подробный. Обсудили неуемную активность сына, и разыгравшийся у дочки диатез, и сбившийся напрочь у обоих режим дня… Какая-то приятельница гостила в этот момент на даче и помогала во всем…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
