– Стойте! – вмешался Книжник. – Мы же на одной стороне, чего мы грыземся?
– Я не знаю, на чьей вы стороне! – огрызнулся Слава.
Книжник прикусил губу, пытаясь сообразить, как перевести разговор в нужное русло. И сказал:
– Развяжи его, Зигфрид!
Лицо веста пошло красными пятнами. Понятно, о чем он подумал: как смеет этот мозгляк, этот книжный червь затыкать рот потомственному воину! Но бешенство длилось секунды. Кратко обменявшись взглядами, каждый понял свою роль в безмолвно предложенной Книжником игре.
«Хороший и плохой полицейский» – древний как мир прием, позволяющий расположить к себе прижатого к стенке допрашиваемого.
А потому Зигфрид молча выдернул из ножен кинжал. Только на этот раз не стал лихо вспарывать все путы, а аккуратно надрезал узел и принялся сдергивать веревку с Вячеслава и наматывать себе на руку. Кто его знает, может еще пригодится.
Освободив пленника, отсел чуть в сторону, недвусмысленно положив на колени меч в ножнах.
– Вот, теперь поговорим спокойно, – примирительно сказал семинарист. Натужно улыбнулся вновь освобожденному. Тот проигнорировал улыбку, лишь растирал затекшие руки, да смотрел зверем.
– Так, так, – произнес Книжник. Хмыкнул, покачал головой. – Севастополь… Прямо как в сказке.
– Какие еще сказки?
– Ну как же… Море, чайки, корабли. Мы этого отродясь не видели.
– Мы тоже, – странным голосом сказал Слава. – А теперь и подавно не увидим.
Книжник не понял, что имел в виду неразговорчивый собеседник. Просто кашлянул в кулак и скосился на Зигфрида. Сложив на груди руки, тот неподвижно следил за разговором.
– Ладно, – сказал Книжник. – Давай по существу. В общем, придешь ты в Кремль. Допустим, даже до князя дойдешь, в чем я сомневаюсь. А с чего ты взял, что князь наш заменит тебе того, кого ты ищешь? Я про главкома говорю. Князь наш – фигура видная, да только вряд ли он владеет секретами Последней Войны. Может, ты не в курсе, но последние лет полтораста нам было не до этого. Мы под землей сидели, все, что нас интересовало, – это выжить и сохранить остатки знаний. Этот не тот Кремль, что был тогда. Он сильный, славный – но другой. Понимаешь?
На лице молчуна появилась растерянность. Похоже, он просто не задавал себе таких вопросов. Это хорошо, значит, Книжник в точку попал. Надо в эту самую точку и дальше долбить, пока у собеседника не наступит, наконец, отрезвление.
– Что же вы спохватились только теперь? Через пару-то сотен лет? Мы ведь все время ждали, и сейчас ждем, чтобы хоть кто-то объявился – но никто не приходит. Мы радиоэфир, как граблями, процеживаем – но нет никого, понимаешь? Одни помехи. Пусто.
Слава помолчал. Затем произнес через силу:
– А откуда нам было знать, что к вам никто из наших не приходит? За все это время ни один ушедший от нас к вам, в Москву, назад так и не вернулся. Думали, они у вас остались…
Книжник прикусил губу. Вот, значит, как. Он не первый, выходит, из тех краев. Да уж, дойти до Москвы – само по себе, наверное, подвиг. А уж продраться через город-убийцу в самое его сердце – испытание не для каждого.
– Да уж, – сказал Книжник. – Не слыхал я, чтобы кто-то с Юга в Кремль приходил. До недавнего времени мы вообще считали, что людей за МКАДом не осталось.
– Выходит, остались! – с вызовом бросил Слава.
– Выходит, что так… – Книжник задумался, разглядывая этого парня.
Он был ненамного старше, но куда жестче, сильнее. И главное – он был из таких мест, что рождали в сердце и памяти взрывы ассоциаций. Многое можно отдать, чтобы побывать там. И такого человека заполучить в союзники – дорогого стоит. Тут уж стоит включить всю силу своего убеждения.
– Послушай, друг… – семинарист попытался вложить в слова всю искренность, на какую был способен, и тут же сбился, испугавшись, что его речь может показаться фальшивой. – Я просто хочу, чтобы ты нас правильно понял. Зигфрид сцепился с тобой не потому, что ему что-то от тебя нужно. Он ведь вроде как спас тебя, верно? Ладно, это не важно… Важно то, что нас интересует только благо нашей маленькой родины. Наверное, как и тебя – твоей. Ты вот от друга моего убегал, спешил, видать, очень. Значит, хочешь побыстрее получить результат. Так?
Вячеслав хмуро ждал продолжения.
– Так! – уже увереннее сказал семинарист. – Теперь смотри, какой расклад. От Садового Кольца до Кремля в лучшем случае – пару дней ходу. Не потому что так далеко, а потому что быстрее не пройдешь – сгинешь. Даже если уложишься в это время – что вряд ли – и доберешься до Кремля, не думай, что тебя там с хлебом-солью ждут. Первым делом отправишься ты в Тайный Приказ, где опричники уже не станут с тобой деликатничать, как мы сейчас, а станут тупо выбивать информацию. Я знаю, что говорю – сам через это прошел. И тут уж никаких гарантий – сколько тебя в канцеляриях да камерах продержат. Может, дня три, может, месяц, а может, ты и вовсе там сгинешь без следа. Почему? Да потому что таких скрытных они не любят, и чем больше ты будешь упорствовать и требовать встречи с князем, тем меньше у тебя шансов выбраться целым и невредимым. Понимаешь?
Слава молчал, и лицо его словно окаменело. Но слушал он более чем внимательно.
– Но допустим, случилось чудо, и через трое суток тебя решили показать-таки князю лично. Не менее дня ты будешь дожидаться аудиенции – у князя и без тебя работы полно.
– Но у меня важное сообщение… – тихо проговорил Слава. – Это жизненно важно. Для всех…
Вот это и называется «клиент поплыл». Пора его и на стол подавать – тепленьким. Зигфрид в своем углу едва заметно кивнул с одобрением: «Так, мол, держать! Моя школа!»
– Но ведь ты не желаешь сообщить это тем, кому важно – то есть всем нам! – Книжник скорбно развел руками. – Стало быть, будет так, как я говорю. Допустим, князь тебя выслушал, допустим, даже понял, чего ты от него хочешь. Допустим, он даже принял решение в твою пользу, что, вообще-то, не делается в один день, да еще без одобрения Боярской Думой… И вот ты идешь назад, сюда, снова доходишь до Садового Кольца, потратив на все это хождение дней десять. Понимаешь? Десять дней, чтобы оказаться в той же точке, где мы сейчас. И никаких гарантий, что получишь нужный результат. Не говоря уж о том, что, скорее всего, просто сгинешь в пути…
– Хватит! – оборвал его Слава. Сверкнул глазами. – Хорошо, я расскажу вам все! Посмотрим, станет ли вам от этого легче.
Книжник хотел было победно подмигнуть Зигфриду. Но понял, что это совершенно неуместно. Он уже чувствовал, что откровения гостя из далеких земель принесут новые тревоги.
Слава поднялся, разминая запястья, и Зигфрид поднялся вместе с ним. Но парень не собирался делать резких движений – он был сосредоточен, погружен в свои мрачные мысли. Он хмурился, соображая с чего начать. И, наконец, заговорил, поначалу сбивчиво, с трудом подбирая слова:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
