Насчёт избыточных телодвижений я, пожалуй, махнул! Не будет телодвижений. А вот докладную прочтут. Обязательно. Не для просвещения – они-то как раз всё это прекрасно знают и понимают. Для контроля над нами – мы-то, с Коля-Коля, понимаем? Правильные ли выводы делаем? Допускать нас до следующих глубин (вершин) познания или рановато? А то чердак-то у нас – отъедет. Сорвёт башню. А это – недопустимо, потому что – нецелевое расходование ценного управленческого ресурса, потеря его, ресурса, эксплуатационных характеристик.
Ха-ха, а как же Хрущ? Он не «догнал» или сдал? Он – тупой или трус? А монументальный Бровеносец? Он по недомыслию резал будущее собственного народа, или была такая необходимость? Зачем он (ну, не столько сам, сколько его мумифицированные товарищи) душил духовное развитие свежеиспечённого советского человека?
Ещё раз убеждаюсь в величии дедушки Ёси, но опять недоумеваю, а почему потом пшик? Почему после него по наклонной? Если это было сделано умышленно, недруги подсуетились – почему не предпринял мер упреждения? Где плеяда преемников? Почему после него – танцы с бубнами? Каргокульт какой-то. Люди повторяют то же, что делал ты, как ритуал, не понимая сути происходящего, недоумевая – почему не работает? Почему?
Почему Путин, «работая Сталиным», до ужаса боится даже сам себе в этом признаться? Почему не случилось «Сталина» в 80-е, в 90-е?
Нах! Нах! Нах! Куда меня занесло! Башка лопаться начала!
Колян, ты мне объяснишь? А-а, раз глаза выпучил, то не надо! Сам как-нибудь. Позже. Наверное. В следующей жизни. Когда я стану кошкой… Да-дам, та-дам!
И я пошёл, насвистывая эту песенку, из которой знал только кусок мотива и эту строчку:
Наверно, в следующей жизни,когда я стану кошкой…
Три закона робототехники. Или трудности перевода
Меня остановили Лёлик и Болик. Лица хитрые. Что-то задумали. Пакость, наверное.
– Чё?
– Товарищ полковник, разрешите обратиться!
– Ну, попробуй! Лимончику съешьте.
Улыбки сползли, но обратно полезли:
– А ваш костюм может только мимикрировать или ещё и трансформироваться?
– Бася? – мысленно апеллировал я. Выслушав бортовой интеллект, спросил: – А что?
– Есть такой колоритный персонаж, Дарт Вейдер…
Я рассмеялся. Ну, Бася, справимся? Слушай, ты уже достал с этими процентами!
Комплекс почернел, шлем наполз на голову, лицевой щиток забрала стал менять конфигурацию, а нижняя часть шлема стала отпускать полосу каски. Небольшие перенастройки голосового модулятора, и вот по поляне разнёслось хриплое дыхание и сдавленный тяжёлый голос:
– Глюк, я твой отец! Прими же тёмную сторону Силы! И я тебя познакомлю с Палычем.
Ржач стоял такой, что дозорные с постов прибежали с автоматами на боевом взводе, все местные повылетали в испуге из своих нор, а «попаданцы» – катались по земле, с разинутыми ртами, держась за животы. Под звуки главной темы киносаги – марша, который фоново сопровождал появление Дарта Вейдера в фильме, а теперь воспроизводился Басей через звуковые репродукторы комплекса.
Бася не только сумел как-то дистанционно скопировать все данные со всех носителей, что были у «попаданцев», но и уже часть из них обработал. Фильмы серии «Звёздных войн» там были.
Кстати, это ещё одно открытие способностей комплекса и его прошивки. Да-да, вот так я вынужден «подглядывать» и постоянно «обманывать» Басю. Он, наконец, перевёл мне один из наиболее часто выскакивающих «иероглифов» – «нет допуска, информация закрыта для пользователя». Этот иероглиф так же часто выскакивал, что уже набил оскомину, как и ставший мемом «404 not found». Стоит мне спросить Басю, например, как работает плазмоган: «нет допуска, информация закрыта для пользователя». Как он дистанционно забирает заряд с аккумуляторов всего в округе, а потом, по моему требованию, вернул заряд в бронетехнику? Опять: «нет допуска, информация закрыта для пользователя». Почему ты так отвечаешь? А в ответ опять: «нет допуска, информация закрыта для пользователя». Почему закрыта? Ну, как я и ожидал, ответ тот же.
Остается только догадываться.
И вспомнить законы робототехники Азимова, напомнить самому себе, что это – железяка, и она не умеет обходить собственные программные барьеры, потому будем обманывать его кремниевый (или какой у него там) мозг, играя на противоречиях этих, кстати, неизвестных законов, потому что: «нет допуска, информация закрыта для пользователя». Но, исходя из того, что мою просьбу по решению проблемы боевых визуальных режимов вне шлема он выполнил, то сохранение моей хрупкой тушки в эти законы входит.
Судя по тому, что говорил сам Пяткин. Что он там говорил? Да то же: «Не положено!» Так что думаю, это ограничение – по информации, которая, по мнению Пяткина и Баси, превышает по уровню текущее состояние НТП. Может, и не так, но, Бася, я прав?
– Нет допуска, информация закрыта для пользователя.
– Бася, а можно я тебя обману?
– Нет допуска, информация закрыта для пользователя.
– Бася, в огнемёт можно залить обычную смесь соляры и бензина?
– Нет.
– Почему?
– Нужен стабилизатор.
Ага! Шаг вперёд! Такой маленький шаг для Баси, но такой большой шаг для человечества.
– Что за стабилизатор? Не-не, не надо мне лекцию. Формулу давай. Не надо мне про допуски! Сказал: «А», говори и «Б»!
– Нет допуска, информация закрыта для пользователя.
– Мыльный раствор? Керосин? Мне известно это вещество?
– Да.
– Мне самому вспоминать химическую формулу, или ты мне поможешь?
– Производится поиск в памяти пользователя и данных носителей. Поиск завершён.
Вот оно! Лазейка! Есть способ! Он мне напрямую – ничего не скажет, но если ему предлагать варианты – не откажет. Методом исключения работать долго, но всё одно – лучше так, чем перебирать варианты самому. Вслепую, в пробирках. Только что я сэкономил много человеко-часов и тонны реактивов. «Мне известно это вещество?» Ха-ха! Конечно известно! Химических элементов во вселенной – ограниченное и весьма небольшое количество, их соединений – тоже, в принципе. И почти все они нам известны. Ту формулу, что мне выдал Бася – я не знаю, я же – не химик, а экономист – читай – балабол. Но эта хрень встречается мне в каких-то обычных вещах. Как говорится, есть контакт!
Поехали дальше:
– Бася, инструментальная сталь пойдёт для шариков в рельсомёт?
– Нет.
– Расплавится? А тугоплавкая сталь?
– Нет.
– А что? Вольфрамовый сплав?
– Нет.
– Вот ты гад! Дело не в температуре? А в чём?
– Потеря баллистики.
– Тьфу на тебя! Вот ты заморочил! Пересчитаешь баллистику! Мне дальше видимости не стрелять. Тут не космические масштабы. Вон, даже «винторез» – снайперская винтовка, а дальность – всего четыре сотни шагов. Вот на этот предел и надо ориентироваться. Понял, чугунная твоя башка? Так пойдёт инструментальная сталь? А сталь-три? А чем зарядить тебе батарейку?
Так, беседуя с бортовым калькулятором, дошёл до палатки нашего партизанского лазарета.
Меж двух вывороченных какой-то неведомой силой деревьев был натянут парашютный шёлк, образуя белую палатку лазарета, а сверху это всё белое, демаскирующее безобразие было накрыто маскировочной сетью. Ага, красный крест забыли. Может, на немцев найдёт помутнение рассудков, и они не станут бомбить по красным крестам?
В лазарете не людно. Только трое – командир гэрэушников, один из хохлов, что умудрился схватить пулю при разгроме карателей, не будучи на линии огня, находясь глубоко в резерве, и осназовец, что неудачно приземлился на дерево, разбив себе лицо и сломав рёбра. Доктор тоже здесь. Коля-Коля решил его и его «партизана» оставить под нашей «охраной». Паранойя – заразна. Мутные они. Могут быть «многостаночниками». И нашим, и вашим. Точнее – и нашим, и – ихним, не нашим.
– Как самочувствие, бойцы? – спросил я, откинув парашютный шёлк.
Блин, я не вышел из образа Тёмного Паладина! Вытаращенные в немом крике глаза, сведённое судорогой лицо, обе руки держат шов на животе – так меня встретил Бредень. Смешно ему, аж швы расходятся.
– Чуть не убил меня, товарищ полковник! Ну нельзя же так, без предупреждения! – задыхаясь, сипел он, вытирая слёзы.
Взял медблок, лежащий у Бредня под надувной подушкой.
– Предусмотрительно, – это я про подушку.
– А то! К полевой жизни – привычные.
– Ну, что думаешь?
– А что тут думать? Тут мечты тайные грозятся исполниться! Что тут думать!
– Вот даже как? А как же семья? Жизнь? Там.
– Да с семьёй как-то не задалось. Двоих сделал трём женам, но к моей кочевой жизни они так и не смогли привыкнуть, – он поморщился. – А я не привык делить жён с другими.
Меж тем Бася перевёл мне данные с медблока по состоянию Бредня. В целом – всё в норме. Жить будет.
– А ты? – спросил я у парня, что был из людей Сугроба.
Он отвёл глаза.
– Я не знаю, – ответил он, помолчав. – Я как бы и за коммуняк не сильно горю желанием, но вот к немцам – точно ни ногой! У меня прабабку сожгли на глазах бабушки. А потом её в Германию увезли. Она не говорила, но я догадался, что насиловали там её «хозяева». Потому и не осталась в Германии, хотя возможность была.
