— Пусть дохнут? — переспросил. Саша. — Тогда сегодня, когда придешь домой, посмотри у своей младшей дочери руки на локтевых сгибах. По моим сведениям, там у нее должны быть следы от уколов.
До Семена не сразу дошло, что ему сказал собеседник. Белов следил, как добродушно-настороженное выражение его лица сменилось на зверски-растерянное.
— Что ты сказал? — вскочил Семен, так, что пластмассовый стул из-под него отлетел к стене. — Ты на что намекаешь? Намекаешь, что моя младшая наркоманка?
— Я не намекаю, я это знаю с точностью до ста процентов, — невозмутимо ответил Саша. — Я привык за свои слова отвечать, поэтому на ветер их не бросаю.
— Да я же Барона предупреждал, что если, не дай бог, он моих детей зацепит, то я его за органы подвешу! — вспылил Семен.
— А Барон об этом ничего и не знает, — спокойно ответил Белов, наколов маленькую мидию на вилку, — твоя дочь у него ничего ни разу не покупала. Для нее наркоту берут или ее подруги, или вообще случайные люди за премиальные.
— Откуда ты-то все это знаешь? — спросил Семен, нервно дергая желваками. — Ты в городе-то всего ничего и уже знаешь то, чего я не знаю!
Белов не стал отвечать на этот вопрос и раскрывать эту тайну. Потому что бывший уголовный авторитет Белый в новой своей жизни не растерял способность работать быстро, хватко или гибко, если это требовалось. Он моментально после назначения на должность начальника службы безопасности опутал город Красносибирск агентурной сетью, которой заведовал у него Доктор Ватсон.
А Ватсон, в свою очередь, как человек бывалый, жизнью наученный, прошедший Афган и бомжовую жизнь на помойке, умел налаживать контакт в любых сферах, начиная с самых низших и заканчивая заоблачными. А пропуском в компанию везде служило одно и то же — бутылка водки. Только разнилась по качеству, в зависимости от статуса компании.
— А старшая моя дочь тоже колется? — осторожно спросил Семен.
— Не знаю, — честно ответил Белов, — у меня информация есть только по твоей младшей.
— Ей же всего двенадцать лет, — заскрипел зубами смотрящий, — она же ребенок еще совсем. Ей в куклы играть, а ее к наркоте потянуло. Но я же не даю ей много денег, откуда же она их берет?
— Может быть, Барон дозу ей в долг дает?
— Урою цыгана! — окончательно рассвирепел Семен.
— Посеешь ветер, пожнешь бурю, — сказал Белов, проглотив мидию, — я уже пожал плоды того, что посеял. Только с тем отличием, что сеял я бурю, а пожал ураган.
Цыганский наркобарон увидел на пороге своего кабинета Семена, о неожиданном визите которого ему доложили, раскинул руки и широко улыбнулся, демонстрируя ряд золотых зубов:
— О, чавэла, дорогой! Какими судьбами! — но радушное приветствие его споткнулось о ледяной взгляд смотрящего и ходившие ходуном желваки.
— Что такое, Сергей Сергеевич? — спросил цыган, назвав его, как и положено, по имени, а не по кличке. — Что случилось?
Но Семен ничего не ответил, приблизился еще на шаг, коротко размахнулся и врезал цыгану прямо по золотым зубам так, что тот перелетел через свой широкий стол и свалился с другой стороны. Сразу же в кабинет Барона заскочили два черноволосых крепыша, а за спиной Семена возникли Дуба и Герман, с нетерпением переминающиеся на месте.
Поскольку ситуация была очень нетипичной — Барона ударил авторитетный блатной, то цыганские чхаворалэ Барона застыли на месте и ждали указаний от своего цыганского папы. Он медленно поднимался с пола, утирая рукавом шелковой рубашки разбитые в кровь губы. Барон уперся ладонью в стол и спросил:
— Надеюсь, у тебя, Сергей Сергеевич, были достаточные причины, чтобы так поступить?
— Более чем, — коротко ответил Семен, — сегодня я увидел на руке своей младшей дочери следы от наркотических уколов.
— Я клянусь тебе, что никто из моих ребят не продавал ей ничего, — ответил Барон, — но даже если бы и так, то это не дает тебе права в моем собственном доме…
— Лучше замолкни! — сжав кулаки, посоветовал Семен. — Пока меня это все не касалось, мне самому было все равно, кому и что ты продаешь! Но теперь оказалось, что моя младшая дочь запустила свою исколотую ручонку в наш общак и вытащила оттуда больше трех штук баксов! Моя дочь украла общаковские деньга для того, чтобы купить себе и своим друзьям у тебя дозу!
Барон окончательно пришел в себя после удара, присел за стол и хмуро ответил:
— Это ты сам не воспитал в своей дочери уважения к себе. А теперь за это хочешь переложить всю ответственность на меня! Я не колол ее насильно, не заставлял курить траву и воровать деньги из общака, она сама пришла к этому. Теперь я могу помочь тебе только одним — посоветовать хорошую лечебницу….
— Слушай ты, мурло, — надвигаясь, сказал Семен, — лучше заткнись, а то тебе самому лечебница понадобится!
Телохранители Барона нерешительно и преградили ему дорогу. Дуба и Герман шагнули вслед за своим начальником, готовые порвать, если последует приказ, и самого Барона, и его охранников.
Но приказа не последовало. Семен остановился, исподлобья посмотрел на Барона и сказал:
— Запомни, золотозубый, в моем городе ты больше торговать наркотой не будешь!
Цыган не стал вступать в дискуссию. Он был человеком благоразумным и знал, что решит этот вопрос на другом, более высоком, уровне чуть позже, а если сейчас начнет перечить, то ему и его телохранителям набьют морду и переломают дорогую мебель.
Еще он знал, что Семен ничуть не лучше его самого, тоже не чист, рыльце тоже в пушку, поэтому бить его по лицу и выставлять какие-то требования он не имеет права. А за этот удар он еще ответит.
Семен отвернулся и быстро вышел из кабинета наркобарона. Дуба и Герман поспешили за ним.
Начальник милиции города Красносибирска полковник Басовитый наотрез отказывался встречаться с Семеном, как Белов ни пытался его уговорить. Полковник полностью соответствовал своей фамилии — говорил он тихо, но могучим басом. В широкой его фигуре угадывался бывший борец или боксер, располневший от сидячего образа жизни. При упоминании о Семене Басовитый багровел от гнева и глаза его наливались кровью.
— Я бы всю эту бригаду семеновскую под корень! — басил он, с неприязнью косясь на нового начальника службы безопасности комбината и широкой ладонью рубя воздух. — Но к ним не подкопаешься. Потерпевшие заявлений не подают, боятся, а как иначе, этих бандитов прищучить?
Белов хорошо понимал начальника милиции. Недалеко ушли те времена, когда нищая и деморализованная милиция ничем не могла противостоять хорошо вооруженным и славимым народам бандитам. У милиции не было бензина, чтобы ездить на своих уазиках на задержание, зарплата копеечная, а бандиты щеголяли дорогими иномарками и шикарной жизнью, ежедневными возлияниями в ресторанах.
И косился с неприязнью Басовитый на Белова потому, что знал: он тоже бандитский авторитет по кличке Белый и ни к чему хорошему скоропалительное назначение Рыковым Белого на высокий пост в городе не приведет. Начнется передел сфер влияния, будет стрельба, новые трупы и милиции лишний геморрой.
Белов что-то пытался говорить полковнику о новом подходе, о переустройстве города в лучшую сторону, о том, что жизнь Белова попрессовала и теперь он решил круто изменить свое отношение к ней. Но Басовитый слушал его вполуха и в сладких речах видел совсем другое. Видел он, что новый волк хочет урвать свой кусок, а Басовитому сказки рассказывает, чтобы притупить его бдительность. Но не пройдет — Басовитый не дурачок, он сотни раз видел, как с предвыборной трибуны говорили одно, а делали совсем другое.
— Я войны не хочу, — сказал Белов, — но проблем много и их надо решать. И худой мир лучше доброй ссоры. Кстати, я сегодня хочу отметить свое назначение на должность в кругу людей, с которыми мне предстоит работать. В семь вечера в ресторане «Престиж», уже столики заказаны. Приходите, товарищ полковник, посидим в неформальной обстановке, выпьем, поговорим.
Басовитый нахмурился, пробурчал: «Не знаю, не знаю», но про себя решил, что сходит. Ресторан «Престиж» название свое
оправдывал, готовили там хорошо, обстановка была просто-таки столичной, цены кусались, как пчелы, но поскольку полковника приглашали поесть и выпить на халяву, то отказываться ему резона не было. Это его ни к чему не обязывало, своих решений он из-за бутерброда с икрой не меняет.
Белову и Семена-то еле-еле удалось уговорить присоединиться к компании, собирающейся в ресторане «Престиж» — смотрящий наотрез отказывался за один стол с ментом садиться. Но Белов умел людей убеждать, и Семен согласился.
Теперь осталось только разговор в ресторане направить в нужное русло.
VI
Кабан кушал в ресторане лазанью с моцареллой, когда его мобильник, лежавший на столе, засверкал различными цветами, стал вибрировать и громко заиграл мелодию из бандитского сериала. Определитель номера не сработал, это Кабану не понравилось — он не любил, когда ему звонили чужие. Одно только его грело — это могли быть менты с вокзала с вестью, что поймали Ивана.
