– Чаво надо? – зевая, осведомился первый.
– Щас дочавокаешься у меня! Глаза разуй! – не успела она это сказать, как Смерт с Фисой забрались на жеребцов, перекинули через их спины мешки с золотом и погнали прочь от банка. Толпа загудела. Следом, воинственно размахивая курткой, промчался Вася на кляче. Человек с тросточкой выругался и скомандовал, перекрывая уличный шум:
– За ними! – толпа хлынула за наездниками.
Не прошло и двух часов просмотра бесконечной киноленты «Вечерело. Лес. Заката красный свет. Живи еще хоть четверть века. Все будет так, исхода нет. Умрешь. Начнешь опять сначала, и повторится все, как встарь. Вечерело. Лес. Поля. Болота и канал», как лошади затормозили посреди поля, около стога сена.
Они находились в небольшой деревеньке. Справа тянулась вереница одноэтажных деревянных домиков с чудесными садами, виноградниками и цветущими пунцово-красным цветом гранатовыми деревьями.
Напротив, метрах в шестидесяти, кишела народом небольшая площадь, в центре которой с гордым видом возвышалась статуя какого-то неизвестного ребятам плотного мужчины с пышными усами. Он был облачен в мраморный фрак и тяжелые каменные сапоги со шпорами14, на затылке на полных правах властвовала лысина, маленькие глазки смотрели со строгостью, а рот был слегка приоткрыт, как будто человек-статуя остановился на полуслове. Впрочем, как оказалось, это действительно было так: как только Фиса об этом подумала, он сразу же продолжил свою речь. Вслушавшись, она поняла, что человек-статуя объявляет об отправлении на какой-то чемпионат.
На площади сразу же наступила тишина. Все в ожидании запрокинули головы к небу. Друзья последовали их примеру и в очередной, по-моему, 45-й, раз открыли рот от удивления15. По небу, хотя, какое там небо, немыслимым количеством мчались пегасы, запряженные во внушительные по размерам кареты. Люди на площади стали расходиться, уступая место разъяренным от утомительной и тяжелой работы табунам лошадей и переносимым ими каретам, которые к тому же были еще и такие древние (вот-вот развалятся), что возникало два вопроса: во-первых, как пегасы умудрились с такой ношей не сигануть в океан и, во-вторых, как кареты, в свою очередь, умудрились не развалиться по дороге? Это оставалось для всех загадкой.
Из карет вышли контролеры. От толпы на площади отделилась еще пара человек, и они вместе с контролерами стали рассаживать людей по каретам, заметно облегчая их мешочки с деньгами и раздавая направо и налево вереницы билетиков. Проводив друзей до площади, Смерт заявил, что у него важные дела, и, отправив общий багаж в неизвестном направлении, исчез. Не успели наши путешественники и глазом моргнуть, как все кареты заняли. Со стороны домиков показалась знакомая фигура с тросточкой. Перспектива лететь самостоятельно казалась сейчас хоть и пугающей, но вполне реальной.
Муромцева с Паниным юркнули за ближайшего пегаса и пошли вдоль плотных рядов карет. Первые три кареты оказались заняты: им даже не соизволили открыть. Четвертая карета тоже была закрыта. На двери висела табличка: «Опера №3».
– О! – воскликнул Панин, увидев табличку. – В той карете – целая опера!
– Как она там поместилась?
– Здесь же все экономят визуальное пространство. Включи воображение.
– Сейчас проверим, – скептически заметила Муромцева.
– Нам опять не откроют, – сказал Панин, без энтузиазма воспринимая Фисины попытки достучаться до обитателей кареты.
– Всем привет! У вас случайно не найдется свободного места?
– Я же говорил.
– Есть кто-нибудь живой? – ответа не последовало. – Есть кто-нибудь со слуховым аппаратом? Есть кто-нибудь, способный открыть? – Муромцеву начинало раздражать, что никому до них нет дела.
Из кареты послышался смех. Раздался щелчок, дверь кареты со скрипом отварилась, и… Фиса пропала.
– А ты свой потеряла? – улыбнулся ей юноша.
Очарование Смертом сразу ушло на далекий второй план. «Какой же он красивый!» – подумала про себя Муромцева. Эти идеально-голубые глаза, задумчиво непринужденный взгляд, правильные черты лица и прямой, немного курносый нос. Он словно сошел со страниц журнала, публикующего сотню самых красивых людей мира!
– Фиса! – Вася щелкал пальцами у ее лица. – Аверьян сказал, что у них в карете найдутся 2 места.
– Аверьян? – Анфиса взглянула на Панина затуманенным взором.
– Меня зовут Аверьян, – сказал юноша, протягивая ей руку и помогая забраться в карету. – Я могу дать тебе на время свой слуховой аппарат. Правда, он у меня только с языком мертвяков. Другие сложно достать.
– С языком кого? – Вася подумал, что ослышался.
– Мертвяков, – озадаченно повторил Аверьян.
– Они – простаки, – сказала ему сидящая у окна девушка с огненно-рыжими волосами.
– Алиса? – вопросительно посмотрела на нее смуглая шатенка с красиво изогнутыми бровями. Она была одета в юбку из интересного блестящего материала, который в точности повторял изумрудный оттенок ее глаз. – Меня зовут Рина Парижская, – повернулась она к ребятам. – Она из кожи василиска. – ответила она на Фисин заинтересованный взгляд.
– Простаки в реставрационное не поступают, – парировал Вася. – Тут нужен талант!
– Я же говорю – простаки, – констатировала Алиса.
– Хватит нас так называть. Мы еще толком не знакомы, а ты уже обзываешься, – обиделся Панин.
– Я слышал, что здесь простаки, – раздался за спиной Панина глубокий низкий голос. Его хозяин был очень высок и недурен собой. В начищенных до блеска носах ботинок отражались астрономические часы, завершавшие его продуманный до мелочей образ. – Всегда мечтал познакомиться с девушкой-простачкой. В этом есть что-то диковинное.
– Тогда у тебя есть шанс. Меня зовут Анфиса Муромцева, – сказала ему Муромцева.
– Очень приятно. Феликс Островский, – сказал он, целуя ей руку.
– Какие мы манерные сегодня, – поморщилась Алиса. – Тебе не идет.
– А теперь кто-нибудь объяснит мне, почему все нас так называют? – спросила Фиса, пристально глядя на Феликса.
– Вы что-нибудь знаете про силу мысли? – спросила ее Рина.
– Да.
– Простаки – это люди, не обладающие силой мысли. Люди, которые спокойно могут жить в старом параллельном мире и которым не пришлось бежать сюда во времена Великого переселения.
– А с чего вы решили, что мы простаки? – сразу пошел в наступление Панин.
– Это видно невооруженным взглядом, – сказала Алиса.
– Между прочим, у Фисиного отца в Тиморе целая усадьба!
В карете на секунду воцарилось молчание. Все внимание было приковано к Анфисе.
– Это случайно вышло, – смутилась Муромцева.
– С этого места, пожалуйста, поподробнее, – заинтереснованно посмотрела на нее Алиса.
– А куда мы едем? – неожиданно (вдруг) всполошился Вася, чувствуя, как их карета поднимается в воздух.
– На Велесовы игры, – ответила Рина. – Мы будем первой сборной в истории Тимора. Сюда было непросто попасть. Мы проходили тесты на выбранный навык, разгадывали руны. В лагере параллельно с соревнованиями нас будут готовить к бальцу. Ой, я совсем забыл, что ты из того мира. Бальц – это игра, я тебя потом научу.
– Вот так всегда! – возмутилась Алиса. – Куда смотрит магистериумская охрана? Мы в лотерее участвовали, руны разгадывали, целый кастинг прошли, а они просто взяли и сели в карету.
– Какие руны? – не понял Панин. – Да вы не знаете, что мне вчера пережить пришлось! Это в свой-то день рождения! А все из-за Фисы и трупа этого несчастного! – возмутился Вася и вкратце поведал «празднование» своего дня рождения.
– Даже Локи видели! – с восхищением сказал Аверьян. – Какой он?
– Если честно, помню его смутно, потому что через минуту после знакомства он закидал меня горячими шариками: мы с Фисой с ним минут двадцать в вышибалы играли. Он высокий такой дядечка, до потолка где-то, улыбчивый, но не общительный какой-то. Не понравился он мне, в общем. Сразу видно – иностранец! – небрежно ответил Вася.
– Везучие, вы! А мы целыми днями в Тиморе сидим: оперы, как клетки. Вот, хоть в играх поучаствуем, – грустно сказал Буянов.
– А чем плохи оперы? – с интересом спросила Муромцева.
– Ну, ты и спросила! – заметил Феликс. – Там, правда, хорошие условия, но не настолько.
– Между прочим, их отстраивал нынешний глава Магистериума! – прочитала ему лекцию Рина.
– Вот именно! – констатировала Алиса. – А все знают, что Магистериум возглавляет глупец, лебезящий перед ИМО, да еще и с прошлым соответствующим. И после этого спрашивается: откуда у нас столько проблем?!
– Встранечудесникова! – у Рины не хватало слов.
– Так что за местечко эта ваша опера? – переправила Муромцева разговор в другое русло.
