– По твоему лицу можно сделать вывод, что ты согласна, – с улыбкой проговорил Костя. – Осталась самая малость: произнести это невероятно трудное слово «да!»
– Да! – Марина смущенно рассмеялась. – Да, Костя, я согласна. Зачем мне отказываться, если ты мне тоже понравился?
Тут она вспомнила, как он вчера крыл ее на пляже, и, как говорится в романах, «улыбка начала медленно сползать с ее лица».
– Что случилось? – Костя посмотрел на нее с беспокойством и понимающе хмыкнул. – Кажется, я догадываюсь: ты вспомнила вчерашнее.
– Ты необычайно проницателен, – съехидничала Марина.
Костя глубоко вздохнул:
– Марин, но ты ведь сама виновата. И прекрасно это понимаешь. Кстати, сумка не потеряла товарный вид?
– Не потеряла, – Марина улыбнулась и неожиданно для себя выпалила: – Костя, пожалуйста, прости меня за эту историю!
– Пустяки, Марин, – он легонько погладил ее руку. – Ну, пойдем к машине?
– Пойдем, – она поднялась со стула.
– И да! – он достал мобильник. – Позвони подруге, она, наверное, волнуется.
Марина всплеснула руками:
– Какая же я беспечная, забыла про Наташку! Давай телефон… Хотя зачем, у меня же есть свой.
Она начала искать сотовый, но Костя остановил ее.
– Марина, ну как же так можно? Садишься в машину к малознакомому мужчине и не принимаешь мер безопасности. Благоразумная девочка должна позвонить с телефона кавалера, чтобы у подруги зафиксировался номер, да еще и продиктовать номер машины. Неужели тебя этому не учили?
Марина смущенно кашлянула:
– Учили. Только это было давно.
– Понятно, – усмехнулся Костя. – Идем к машине, оттуда позвонишь.
Костина машина, приятного серебристого цвета с люком наверху, показалась Марине очень даже ничего. Приблизившись так, чтобы видеть номер, Марина позвонила с Костиного телефона Наташке.
– Привет, пропавшая душа! – закричала подруга, услышав ее голос. – Где тебя носит до такого времени? Я звонила тебе, но абонент был все время недоступен, я уже волноваться начала.
– Наташ, я… поехала на экскурсию, – Марина почувствовала, как лицо начинает гореть. – На теплоходе, к Ласточкиному гнезду. Собственно, я и сейчас еще здесь.
– Вот как? А когда вас привезут домой?
– Нас…
– Постой, а почему ты звонишь с чужого телефона? Что-то случилось?!
– Нет-нет, – возразила Марина. – Просто я… – она вдруг ощутила желание провалиться сквозь землю. – Я здесь с Костей. Ну, тем самым спасателем с нашего пляжа.
Повисла напряженная пауза, а затем до слуха Марины донеслось многозначительное «хм-хм!»
– Подожди, давай еще раз, помедленней, – сказала Наташка. – Ты в Ласточкином гнезде. И с тобой тот самый спасатель… То есть тот самый, да? На которого ты запала и которого крыла вчера последними словами?
Марина покосилась на стоявшего рядом Костю, гадая, слышит ли он.
– Да, тот самый, – подтвердила она. – И сейчас мы вместе поедем в Алушту, на его машине. Записывай номер…
– А машина-то какая? Ну, марка, цвет.
– Цвет серебристый. А марка… – Марина посмотрела на Костю.
– «Инфинити», – подсказал он.
– «Инфинити», – повторила в телефон Марина.
– Что?! – повисла короткая пауза, а затем Наташка переспросила: – Постой, Марин… Ты не ошибаешься? У него точно «инфинити»?
– Ох, да откуда я знаю! – крикнула Марина. – Я в марках машин разбираюсь, как…
– Ладно, не нервничай. Мы вообще дурью маемся с этими номерами. Скажи лучше, тебя ждать сегодня домой?
– Э…
– Ладно, вам пора ехать, а то скоро темнеть начнет. Удачи, дорогая! – Наташка отключилась.
Марина вернула Косте телефон, затем они сели в машину и поехали.
– Марина, послушай, – заговорил Костя пять минут спустя. – Если ты не хочешь ночевать у меня – не нужно. Позвони еще раз Наташке и скажи, что решила вернуться в пансионат.
– Но… – Марина на секунду замялась, – но дело в том, что я не хочу в пансионат! Вот только, я безумно устала…
– Мы не будем заниматься сексом, – пообещал он. – Приедем и завалимся спать. Я тоже устал, Марин. И нам совершенно некуда торопиться.
Он посмотрел на нее и, прочитав по лицу ее мысли, прибавил:
– Да, обычно такие заявления нашего брата оказываются враньем. Мужики только говорят «не волнуйся, не буду к тебе приставать», а, оказавшись на своей территории, начинают вести себя по-свински.
– Мне это знакомо, – криво усмехнулась Марина. – Я ведь вышла замуж не рано – в двадцать четыре года.
Она тут же пожалела, что коснулась этой опасной темы – возраста. Как бы Костя не спросил, а сколько лет ей сейчас. Марина никогда не скрывала свой возраст, считая это малодушием и глупостью. Но сейчас…
– А сейчас мне тридцать, – неожиданно призналась она.
– Я знаю, – проговорил Костя. – Слышал ваш разговор с Наташкой, где она упоминала возраст. Ну, так ты попробуешь мне довериться, да?
– Да, – кивнула она.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. Потом включил музыку. Марина узнала одну из своих любимых песен группы «Дискотека Авария».
Если хочешь остаться,
Останься просто так,
Пусть тебе приснятся сны
О теплых берегах.
Давно за двенадцать,
А ты еще в гостях.
Ты думаешь остаться,
Так останься просто так…
Марина слушала песню, жадно вбирая в себя каждую строчку, и любовалась панорамой раскинувшейся внизу Ялты, мимо которой они сейчас проезжали. Потом они выехали на алуштинскую дорогу. За окном проносилась пейзажи южнобережья, один роскошней другого. Марина узнала Адалары – две небольших островерхих скалы в гурзуфской бухте, как их еще называли, скалы-близнецы: когда-то они составляли с материком одно целое, но потом отделились и оказались в море. Теплоход проплывал близко к ним, и Марина успела сделать фотки. Казалось странным, что это было совсем-совсем недавно. И еще более странным казалось, что она едет по этой дороге третий раз за день.
– Невероятно, – проговорила она с восторгом и удивлением. – Представь себе: я третий раз за день еду по этой дороге!
– Третий? – переспросил Костя.
– Сегодня утром мы ездили в Ливадию и Массандру, – смущенно пояснила Марина. – Глупо, что я потащилась еще и на морскую экскурсию, да?
– Ну почему же, – глубокомысленно возразил Костя. – Стремление к активному туризму можно только приветствовать.
Они переглянулись и разом расхохотались.
Как-то быстро, за считанные минуты, сгустились сумерки, по сторонам замелькали огоньки. Когда машина съезжала с горы или мчалась по крутым поворотам, появлялось ощущение, как на каруселях. И при этом ничуть не укачивало, а было только приятно.
Приятно, хорошо, радостно, спокойно…
«Я чувствую радость жизни!» – вспомнилась Марине фраза, которую любила произносить маленькая дочка подруги. Марину всегда поражало, как естественно у ребенка слетают эти слова. А взрослому их произнести нелегко. Тут же начинаешь задумываться: «А точно ли так? Как я могу сказать, что чувствую радость жизни, когда у меня не все благополучно…»
– Костя, хочешь узнать, что я сейчас чувствую? – спросила Марина.
– Что же? – с улыбкой обернулся он к ней.
Какая у него дивная улыбка! В ней нет ни самодовольства, ни наглости, как у многих красавцев. И вчера, в ресторане, он вовсе не смотрел на нее с издевкой. Его взгляд и улыбка были совершенно открытыми. А веселость… Попробуй не развеселиться, наблюдая за ней и ее незадачливым ухажером.
– Я чувствую радость жизни, – Марина смущенно рассмеялась.
Костя рассмеялся следом.
– Трудно было сказать это, да? Как хорошо я тебя понимаю, Марин.
– Ты уверен? – с сомнением спросила она.
– Уверен, – ответил он.
Огней слева внизу стало больше: они подъезжали к Алуште.
Глава 6
– Ничего себе видок! Да это же просто обалдеть!
Марина восторженно оглядела представшую взору картину. С лоджии Костиной квартиры, находившейся на девятом этаже «высотки», весь город был виден, словно на ладони. И бескрайнее ярко-синее море, и горы, окружавшие Алушту буквально со всех сторон. Ближние горы были серовато-зелеными, а самые дальние, сливавшиеся на горизонте с небом, казались голубыми и синими. Надо же, как их много и какие они живописные! А она даже не замечала до нынешнего утра. Но и погодка, надо сказать, сегодня была прекрасной, не то что последние дни.
На лоджии стояли кадка с небольшой пальмой и горшки с пышными гортензиями: розовыми, белыми, сиреневыми. А в самом большом горшке цвел розовый куст, усыпанный очаровательными желтенькими розами. Так много чудесных растений, настоящий миниатюрный садик! Но тесноты не ощущалось – лоджия была просторней, чем в московской квартире Марины.
Сама же квартира была двухкомнатной. Одна комната напоминала гостиничный люкс, и Костя, по его словам, не жил в ней, а только селил гостей. Последние из них – Костин друг с женой – уехали неделю назад. Во второй комнате, которая была больше первой, Костя жил сам. Комната, как и кухня, выходила на лоджию, формально разделявшуюся пальмой на две половины. На кухонной половине стояли плетеные кресла и столик.
