Пока адвокат говорил, я внимательно наблюдал за обвиняемым сквозь стеклянный барьер. Понимая, что находится в кадре, он старался сохранять выражение справедливого негодования, но, несмотря на все усилия, не мог скрыть огонька злобы в глазах. За четверть века тюрьмы ненависть въелась в него, как грязь.
Судья предоставил слово представителю прокуратуры. Я встал и дождался, пока он оторвется от заметок.
— Я вас слушаю, мистер Холлер.
— Ваша честь, если мистер Джессап предоставит сведения о месте своего проживания, обвинение не возражает против его освобождения до суда.
Файрстоун долго смотрел на меня, не веря своим ушам. Шум в зале постепенно затихал, пока не воцарилась полная тишина.
— Я правильно вас понял, мистер Холлер? Вы согласны с освобождением обвиняемого в убийстве под его собственное поручительство?
— Да, ваша честь. Мы совершенно уверены, что мистер Джессап не станет уклоняться от судебного разбирательства. В противном случае он не заработает тех денег, на которые рассчитывает.
Ройс вскочил с места:
— Ваша честь! Защита возражает против оскорбительных инсинуаций мистера Холлера, рассчитанных на прессу. У моего клиента нет никаких других целей помимо…
— Я понял, мистер Ройс, — перебил Файрстоун, — однако и вы сами, мне кажется, немало позировали перед камерами. Оставим это. Итак, ввиду отсутствия возражений у защиты я принимаю решение освободить мистера Джессапа под его собственное поручительство до начала основного судебного разбирательства, как только будут предоставлены документы, удостоверяющие место его будущего проживания. Мистер Джессап не имеет права покидать территорию округа Лос-Анджелес без разрешения суда, которому будет передано данное дело.
Предварительное слушание закончилось, судья Файрстоун сделал свое дело и мог вновь запустить привычный конвейер, чтобы успеть домой к ужину. Я собрал папки, оставленные моей строптивой помощницей, и повернулся к выходу.
— Ну как, Майк, понравилось? — спросил Ройс, также собиравший бумаги в портфель.
— Что именно?
— Выступать за другую сторону.
— Честно говоря, пока разница небольшая, — улыбнулся я, — одни процедурные вопросы.
— Не взгреют тебя за то, что отпустил моего клиента?
— Ну и черт с ними! Главное, Клайв, проследи, чтобы Джессап не натворил чего, а то мне и впрямь несдобровать, а ему в особенности.
— Не проблема, присмотрим, — отмахнулся он. — Ты о другом беспокойся.
— О чем же?
— Улик почти нет, главный свидетель в бегах, да плюс ко всему результаты экспертизы. Майк, ты на мостике «Титаника» — по милости Уильямса. Интересно, на какой крючок он тебя поймал?
Меня тоже кое-что интересовало: откуда Ройсу известно, что у нас нет свидетеля? Само собой, спрашивать я не стал, как и реагировать на шпильку насчет Уильямса. Лучше остаться в образе самоуверенного обвинителя.
— Передай клиенту, пусть наслаждается свободой, пока может. Скоро новый приговор.
Ройс с усмешкой захлопнул папку с делом и переменил тему:
— Когда будем знакомиться с материалами?
— Когда хочешь. Завтра с утра подготовлю файл.
— Отлично, Майк, не хотелось бы с этим тянуть.
— Конечно, Клайв, как скажешь.
Он задержался у секретаря, чтобы заняться освобождением Джессапа, а я нашел Лорну и вместе с ней вышел из зала. За дверью перетаптывалась кучка репортеров, посыпались вопросы о странной сговорчивости защиты, но я отказался комментировать, и они стали караулить Ройса.
— Ну, не знаю, Микки, — тряхнула головой Лорна. — Трудно даже представить, что скажет окружной прокурор…
Ее слова прервало жужжание мобильного у меня в кармане. Я забыл отключить его, когда входил в зал суда, — ошибка, которая могла дорого обойтись, если учесть раздражительность Файрстоуна и его отношение к новомодным электронным приспособлениям.
— Вот сейчас и представим. — Я дал Лорне взглянуть на экран.
— Ох… Ладно, я побежала. Осторожнее, Микки.
Она чмокнула меня в щеку и направилась к лифтам. Я нажал кнопку, принимая вызов.
— Холлер, какого черта?! — взвизгнул телефон голосом Габриэла Уильямса.
— Вы о чем? — невинно осведомился я.
— Мне доложили, что вы отпустили Джессапа без залога!
— Совершенно верно.
— Вот я и спрашиваю: какого черта?!
— Послушайте, я…
— Нет, это вы послушайте! Не знаю, может, вы пошли на поводу у старого приятеля, может, просто по глупости, не важно — убийца не должен гулять на свободе! Никогда! Понятно? Немедленно идите к судье и просите повторного слушания.
— Нет, не пойду.
Последовало долгое молчание, потом Уильямс вкрадчиво спросил:
— Я вас правильно понял, Холлер?
— Не знаю, как вы меня поняли, но отыгрывать назад я не стану. Вы подкинули мне кучу дерьма, Уильямс, и теперь я вынужден его разгребать — так хотя бы не мешайте! Улики столетней давности, анализ ДНК, пропавший свидетель…
— А освобождение до суда — оно-то тут при чем?
— Разве не понятно? Джессап отсидел двадцать четыре года, а тюрьма — не воскресная школа. Кем бы он ни был вначале, сейчас он еще хуже и, оказавшись на свободе, непременно что-нибудь натворит, а это поможет нам на процессе.
— Иначе говоря, вы намеренно подвергаете общество риску, отпуская преступника?
— Нет, потому что вы пойдете в полицейское управление и организуете за ним слежку. Никто не пострадает, зато как только Джессап оступится, он тут же вернется за решетку.
Снова пауза, однако на этот раз я услышал приглушенные голоса. Ясно, советуется с Джо Риделлом. Затем Уильямс снова заговорил, уже спокойнее:
— Согласен, но зарубите себе на носу: перед любым подобным шагом обязательно докладывайте мне!
— Не собираюсь, — отрезал я. — Вы хотели независимого обвинителя, и вы его получили. Хотите — берите, хотите — нет.
Помолчав, он отключился, не сказав ни слова. Я захлопнул крышку телефона и стал наблюдать, как Клайв Ройс выходит из зала в толпу репортеров. Привычно подождав, пока все выберут удобные места и настроят объективы, он начал первую из множества тщательно подготовленных «импровизированных» пресс-конференций:
— У меня сложилось впечатление, что окружная прокуратура сильно напугана…
На его месте я сказал бы то же самое. Дальше слушать было не интересно.
8
Среда, 17 февраля, 09:48.
Те, кто не хочет, чтобы их нашли, иногда заметают следы. Другие не думают об оставленных следах. Для них главное — как можно дальше уйти от прошлого.
Изучив материалы следствия, Босх всего за час-другой выяснил новое имя и адрес пропавшей свидетельницы Сары Лэнди, старшей сестры убитой Мелиссы. Она не заметала следы, просто бежала куда глаза глядят. После Сан-Франциско ничего найти не удалось лишь потому, что тот, кто искал ее по просьбе Мэгги Макферсон, не догадался поглубже заглянуть в прошлое.
Босх начал с того же, что и его предшественник, введя в компьютер имя Сары Лэнди и дату ее рождения — 14 апреля 1972 года. Полицейские поисковые системы тут же выдали массу информации о контактах свидетельницы с муниципальными и правоохранительными службами.
Началось все с арестов за наркотики в 1989–1990 годах. Тогда девочкой занимался отдел по работе с несовершеннолетними, который отнесся к ней с пониманием и сочувствием, но в конце 1991-го и дважды в следующем году ситуация была уже другой. Сара получила условный срок с программой психиатрической реабилитации и в течение нескольких последующих лет в полицейские сводки не попадала. Поисковая система выдала ряд ее лос-анджелесских адресов начала девяностых — все как один в трущобах с дешевым жильем и доступными наркотиками. Девушка курила кристаллический метамфетамин, сжигающий мозговые клетки миллионами.
После 1992 года Сара Лэнди, девочка, которая пряталась в кустах и видела, как убийца похитил ее сестру, в полицейских файлах отсутствовала. Зато появились другие.
Босх достал из коробки первую папку с материалами следствия, нашел номер социального страхования Сары и скормил его компьютеру вместе с датой рождения. Это дало еще два имени: Сара Эдвардс и Сара Уиттен. Обычно смена фамилии женщины означала замужество, почему специалист из прокуратуры и сделал свой вывод о двух браках.
Под именем Сары Эдвардс аресты продолжались, включая два за хранение наркотиков и один за занятие проституцией. Однако они стали реже, и тюремных сроков Сара не получала ни разу.
На фотографиях Босх увидел молодую женщину с разными цветом волос и прической, но одним и тем же болезненным вызовом в глазах. На одном из снимков — синяк под левым глазом и ссадина на скуле. История обычная, замкнутый круг наркотиков и преступлений — и никогда не заживающая кровоточащая рана в душе.
