Шимп все вспомнил. С небес обрушилась опустошенность. Он ничком лег на землю. Он не мог даже плакать.
Вскоре он увидел перед собой ноги и край травяной юбки. Голос прозвучал ласково:
— Что ж, нужно подумать, что делать. Сядь!
Он перекатился на спину и сел на корточки, держа между ног ладони. Он пробормотал:
— Мой пояс…
Ноги отошли, он услышал ее голос от реки:
— Откуда мне знать?
Искоса и с опаской он поглядел в ее сторону. Она подошла к шкуре, свисавшей с треножника. Подобрала кокосовую скорлупу, зачерпнула и отпила. Он услышал запах, и лицо перекосилось от отвращения. Он не мог найти слов и вновь уставился в землю. Через некоторое время он услышал, как она движется — что-то моет, скребет, расчесывается. Ноги вернулись, теперь на них не было пыли. Юбка зашелестела, раскинулась кругом, когда она опустилась перед ним на колени:
— Ну как? Не хочешь ли ты на меня посмотреть?
Он поднял голову. Перед ним снова стояла Назывательница Женщин — белые раковины блестят на прекрасной груди, волосы убраны. Сквозь слезы он произнес единственные слова, которые смог отыскать в своем смятении:
— Я должен умереть.
— Опомнись! Кто говорил о смерти? Только женщины умирают.
Он снова уставился в землю:
— Я должен умереть.
Его руки коснулась ладонь.
— Могучий охотник — и умереть? Конечно, ты можешь погибнуть. Но в этом и состоит твоя слава, не так ли? Умереть! С какой стати — если бы охотники думали о смерти, как бы им одиноко жилось. Никто из мужчин не вынес бы этого!
Робко он поднял глаза. Она улыбалась. Она снова стала молодой. Глаза были молоды, и им подчинялось все остальное. Ко всем загадкам, повергшим его в смятение, добавилась еще одна — как Та, Кто Дает Имена Женщинам, может смотреть на него с таким лицом, ласковым и печальным одновременно?
Она потрепала его по руке и сказала, словно ребенку:
— Ну как? Лучше?
Смятение отступило немного, пробудив в нем негодование. Он раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но она опередила:
— Не нужно было выходить на охоту на бедных женщин, когда Небесная Женщина с большим животом! Кто знает, какие она пошлет тебе сны?
В нем шевельнулось вчерашнее горе.
— Я не виноват… Они прогнали меня с охоты.
— Почему?
— Корень торчал, ветка хлестнула! Могучий Слон упал ничком перед газелью…
Она нетерпеливо махнула рукой:
— У тебя слабая лодыжка. Это все знают!
— Я упал, а газель перепрыгнула через меня!
Она выпрямилась. Нахмурилась и заговорила так, словно его не было:
— Понятно. Ты должен был уйти с рекой. Но… если нога вывернута с рождения… Трудно сказать… Хорошо, иди за мной, Леопард!
Стоя на коленях, она подалась вперед и посмотрела ему в лицо:
— Не бойся! Ведь ты не ушел с рекой! Она — река — там, а ты здесь!
Вчерашнее горе вернулось и затопило все его существо. Он запрокинул голову, завыл, и слезы полились по щекам:
— Они назвали меня «Шимп»!
Ее руки обняли его, и он зарыдал у нее на плече. Руки гладили по спине.
— Ну-ну, — говорила она. — Ну-ну-ну… — И ее плечи тоже вздрагивали.
Вскоре он затих. Она приподняла темный его подбородок.
— Они забудут, — сказала она. — Посмотришь, малыш-Леопард. Мужчины все забывают. Услышат новую песню, новую музыку или слово. Услышат новую шутку и будут повторять ее, или увидят блестящий камешек или незнакомый цветок, или получат новую прекрасную рану, которой можно похвастать. Да и ты тоже забудешь свой сон, правда, малыш?
— Сон?
— Прошлую ночь… всю эту неразбериху. Ее послала Небесная Женщина. Сон про Жилище и про все…
Он опять угрюмо уставился в землю:
— Я не забуду.
— О нет, забудешь!
Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уткнулся в землю:
— Слишком много песен, слишком много листьев в лесу, слишком много слов, похожих на пыль… Они никогда не поверят, никогда. Да и как?
Она придвинулась ближе и сказала ему доверительно:
— Послушай, Ши… Послушай, Могучий Слон. Леопарды никогда в это не поверят. Ведь ты сам так сказал.
— Ну и?
— А ты что, не Леопард?
— По-моему, Леопард.
— Тогда, — сказала Та, Кто Дает Имена Женщинам, — ты и сам не веришь, правда?
Шимп задумался. Наступило долгое молчание.
Она качнулась назад, села на пятки, оперлась на руку, юбка легла широким кругом. Второй рукой, кончиком пальца, она принялась рисовать в пыли крохотные значки. Она смотрела на палец.
— Так или иначе, — наконец сказала она, — я не собираюсь говорить про свой сон никому. Ни Сутулому Орлу, ни Светляку. Видишь ли, Сутулый Орел, или Ягода, Светляк, или Малек…
— Ягода? Малек?
Снова наступило долгое молчание.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо, понятно.
Смятение в нем наконец отступило и возникла ясность. Все это был сон, но во сне он понял жестокость своих Леопардов.
— Клонк.
— Что?
— Моя нога говорит: «клонк».
Он поднял на нее глаза — быть может, ища утешения. Но она отвернулась и уставилась на треножник. Губы скривились в улыбке. Слова не имели значения.
— И внутри у меня «клонк». Но как ты заглянешь ребенку в голову?
Она взглянула на него, потом вновь на землю и на кончик пальца:
— Когда у меня будет ребенок…
Мурашки тотчас вернулись.
— Какое это имеет ко мне отношение?
— О, никакого, конечно же никакого! Это дело Небесной Женщины. Тем не менее с тех пор, как моего Леопарда убило солнце, у меня не было ребенка. Правда, странно? Но теперь…
Он попытался понять:
— Теперь?
Она перестала чертить и провела рукой по лбу:
— Я тоже вижу сны. Они не имеют никакого значения. Никакого, совсем никакого. Чего мы боимся? Небесная Женщина… кто знает, кто она такая, и кто мы такие, и что в нас такого? Могучий Слон… этот сон, твой сон…
— Что — мой сон?
Он увидел, как она меняется в лице и краска заливает грудь, шею, щеки.
— Когда я привела тебя сюда… все ли было плохо?
Он вспомнил место, где не было зубов, темноту, которая унесла страх.
— Нет. Нет.
Краска залила ее щеки.
— Видишь ли… ты мог бы… то есть… Могучий Слон, ты мог бы стать моим Леопардом. Когда ты вернешься с охоты, ты мог бы прийти ко мне в хижину… если ты хочешь, конечно.
Он подумал о Леопардах, об их страхе перед Той, Кто Дает Имена Женщинам. Великое облегчение заполнило его и вытеснило горе. Он сказал резко, чтобы скрыть нежданную радость:
— Раз ты так хочешь.
Краска сошла с ее щек. Она приподнялась на коленях, подалась вперед и со спокойным достоинством сказала:
— Можно потереться носами, Могучий Слон.
Девичий голос кричал где-то за пологом:
— Пальма! Пальма! Ну Пальма!
Дающая Имена вскочила и быстро вышла.
— Не входи!
— Пальма!
— Что случилось?
— Они возвращаются… Пальма! Леопарды! Они возвращаются на день раньше, Пальма!
Та, Кто Дает Имена Женщинам, стояла молча, прижав ладони к щекам. Она быстро взглянула на Шимпа и отняла руки:
— Послушай, Пескарик. Скажи всем. Пусть уберут…
— Мы уже убираем.
— Запомните — все. Чтобы ни следа!
Шимп принялся ползать по кругу. Он осматривал землю.
— Мой пояс — где же он?
— Откуда мне знать! Наверное, около котлов!
— Но я не могу…
— Ты должен, должен уйти!
— Как? Куда?
— О!..
— Голый?
— Подожди. Я посмотрю, далеко ли они…
Она торопливо вышла за полог, прошла под деревьями, быстро пробежала вдоль котлов. Пояс плавал в первом. Она выловила его и посмотрела из-под руки на равнину. Леопарды были даже ближе, чем сказала Пескарик. Если бы она не знала, что слух у нее уже не девичий, то наверняка подумала бы, что слышит их пение. Зато она видела, как охотники идут цепью, вскидывая при каждом шаге копья.
— Ра! Ра! Ра! — сказала с горечью Та, Кто Дает Имена Женщинам. — Ра! Ра! Ра!
Она мигнула от света и плотней приложила к глазам ладонь. Она видела, как двое охотников несут на плечах шест. С шеста свисала добыча. Она разглядела ношу, цвет шкуры…
— О неизменная Небесная Женщина! Только не леопард!
Она возвратилась к Месту Женщин и бросила ему пояс.
— Надень и уходи.
— Куда? Как?
Она схватилась за голову:
— Разве я не достаточно позаботилась о тебе? Иди! Иди по реке вверх, а там в лес…
— Ухожу…
— Не думаешь ли ты, что я собираюсь возиться с мужчиной все…
С поясом в руках он прыгнул в воду. Встал и побрел, то и дело вздрагивая. В последний раз взглянул на нее — она стояла возле треножника с кокосовой скорлупой в руке. Он раздвигал тростники и нависшие ветки. Он вымазался в грязи, выбрался на лесной берег и оделся. Почувствовав себя в безопасности, крадучись прошел через лес к скалам. Потихоньку обогнул поселок, поднялся к горячим ключам и сквозь клубы пара спустился вниз с другой стороны. Он видел, как по открытому пространству перед поселком шли, возвращаясь, охотники. Женщины и девушки танцевали, выбегали навстречу, обнимали своих мужчин, осыпали цветами. Дети танцевали, бросали цветы, хлопали в ладоши. Мужчины пели, вскидывали копья, а дряхлый Леопард стоял возле своей хижины, опираясь на копье, кивая и смеясь беззубым ртом. Радость была ярче солнца. Шимп украдкой спустился вниз и пристроился в хвост процессии за спиною Прекрасной Птицы. Леопард на шесте раскачивался из стороны в сторону, свисали лапы, капала кровь. Прекрасная Птица, смеясь, повернулся, увидел Шимпа и сжал в объятиях.
