- Вы провели почти год в доме Алессандры, - проговорил он тихо, но отчетливо. - И я прекрасно знаю, что вы не краснеющая невинность. Поэтому не ожидайте, что я буду церемониться с вами. Не ждите, что я буду обращаться с вами как с несведущим ребенком, а не как с желанной женщиной.
От его прикосновения по телу вновь пробежала горячая волна, и Селия вдруг подумала: «Неужели так всегда происходит, когда он прикасается к женщине?» А в следующее мгновение ей показалось, что он собирается поцеловать ее - она была уверена в этом. Конечно, ей следовало отступить или оттолкнуть его, она не должна была позволять ему никаких вольностей, однако…
Он вдруг отошел к камину и взял ведро с водой. Взглянув на девушку, с невозмутимым видом проговорил:
- Вы можете остаться, если хотите. Или можете убежать, если считаете, что должны так поступить. - Налив в таз воды, Джонатан взглянул на нее через плечо и добавил: - Но если вы будете находиться здесь и после того, как я покончу с умыванием, то быстро уйти отсюда вам уже не удастся.
Селия все же нашла в себе силы покинуть комнату. Однако сделала она это не сразу. Ей еще удалось увидеть, как Джонатан, намочив губку, провел ею по плечам и по груди, так что по его могучим мускулам заструилась вода.
Произнесенное Селией «хорошо» при известии о том, что он сегодня собирается выйти из дома, означало, по мнению Джонатана, только одно: уж она-то сама намеревалась остаться и, возможно, заняться какими-то своими делами. И следовательно, ему, Джонатану, надлежало найти другое время для того, чтобы тщательнейшим образом обыскать весь дом.
Что же касается его намеков на то, что он якобы намерен соблазнить ее, то это была просто уловка - ему хотелось отпугнуть молодую хозяйку, сделать так, чтобы она поменьше обращала на него внимание и не мешала ему заниматься расследованием (хотя в глубине души Джонатан знал, что обманывает самого себя; он чувствовал, что его все сильнее влекло к этой девушке).
Когда же час спустя, покинув дом, он вскочил в седло и поскакал в западном направлении, внезапно выяснилось, что он ошибся в отношении Селии, неправильно понял это ее «хорошо». Он увидел впереди кабриолет с гнедой лошадью, а на управлявшей им блондинке под сиреневой мантильей было такое же платье, как на Селии сегодня утром. Несмотря на прохладную погоду, женщина была без шляпки и без капора, а ее золотистые локоны были уложены в ту же замысловатую прическу, что и волосы его хорошенькой хозяйки. То есть сомнений быть не могло - Селия тоже куда-то отправилась.
Чуть придержав лошадь, Джонатан последовал за кабриолетом, хотя прекрасно понимал, что сейчас ему следовало бы немедленно вернуться домой и, воспользовавшись отсутствием хозяйки, произвести тщательнейший обыск во всех тех комнатах, которые он еще не осматривал. Да, он все прекрасно понимал, однако ничего не мог с собой поделать - ему очень хотелось узнать, куда направлялась Селия. А она, проехав тихими улочками, вскоре повернула к конюшням, находившимся неподалеку от Ганновер-сквер. Джонатан еще какое-то время следовал за ней, затем остановился и стал наблюдать. Селия же подъехала к одной из конюшен и, передав вожжи какому-то мужчине, исчезла в саду у соседнего дома.
Выждав несколько минут, Джонатан подъехал к той же самой конюшне. Осмотревшись, с удивлением взглянул на сад и на дом по соседству. Он очень хорошо знал этот дом, но никак не мог предположить, что здесь принимают дочь Алессандры. Действительно, что она могла тут делать? Неужели эта девушка?…
- Шпионишь за мной, Олбрайтон? - раздался вдруг знакомый голос.
Повернув голову, Джонатан увидел графа Хоксуэлла, выходившего из каретного сарая. Вытирая руки носовым платком, он пристально смотрел на Джонатана, явно ожидая объяснений.
- Если я начну шпионить за тобой, Хоксуэлл, ты никогда об этом не узнаешь.
- Ты переоцениваешь себя, Олбрайтон. Черт подери, что ты тут делаешь?! Что тебе понадобилось у моих задних ворот?
Джонатан с усмешкой пожал плечами:
- Считай, что я здесь прогуливаюсь.
Граф Хоксуэлл улыбнулся, но в улыбке его таилась угроза.
- А теперь ты переоцениваешь мою глупость, Олбрайтон. Поскольку же ты не спрашиваешь меня, почему я выступил в роли конюха, то могу предположить, что ты знаешь, кого я встречал. Но причина моего странного поведения вовсе не та, о которой ты думаешь.
Последнее замечание графа Хоксуэлла не очень-то понравилось Джонатану, и он с некоторым раздражением ответил:
- У меня вообще нет никаких соображений на сей счет. Я просто проезжал мимо, уверяю тебя.
- Говоришь, проезжал мимо? Не пытайся меня одурачить, Олбрайтон. - Хоксуэлл распахнул ворота. - Привяжи свою лошадь и проходи. Если хочешь, мы с тобой выпьем кофе в утренней гостиной и побеседуем. Как, согласен?
Молча кивнув, Джонатан спешился, привязал у ворот лошадь и последовал за Хоксуэллом в сад. Садовые дорожки вились между деревьями и кустарниками, и каждая из них могла служить весьма удобным путем для отступления. Наконец, миновав оранжерею, они поднялись по ступенькам на террасу, и хозяин повел Джонатана в утреннюю гостиную. Через несколько минут оба устроились в мягких креслах, и граф налил гостю ароматного кофе - казалось, встретились старые приятели, чтобы мирно побеседовать, но на самом деле все было совсем не так.
Какое- то время царило молчание. Наконец Хоксуэлл проговорил:
- У нас сейчас гостья - приятельница моей жены Верити, а также подруга Одрианны, жены Саммерхейза. Эти дамы имели обыкновение проводить время в Мидлсексе, у женщины по имени Дафна Джойс. Сейчас эта троица в библиотеке - они там обсуждают последние моды… или беседуют о других столь же важных вещах.
- Тогда твоя осмотрительность вполне понятна, - заметил Джонатан. - Это, разумеется, несправедливо по отношению к девушке, но таковы уж существующие нормы поведения.
- Выходит, ты знаешь, кто она? Черт подери, а я вот не знал этого до недавнего времени. Даже Верити далеко не все о ней знала до смерти Алессандры Нортроп. Представь наше изумление, когда в заметке, в одном скандальном листке, была упомянута ее дочь по имени Селия Пеннифолд. Конечно, мне следовало бы настоять, чтобы Верити немедленно прекратила дружить с ней, однако…
Однако лорд Хоксуэлл слишком любил свою жену и не мог запретить ей что-либо, а его жена слишком любила Селию и не могла порвать дружбу с ней. «Что ж, если так, - подумал Джонатан, - то леди Хоксуэлл заслуживает искреннего уважения».
- Я абсолютно уверен, что нет причин думать, будто мисс Пеннифолд подобна своей матери, - продолжал Хоксуэлл. - Да-да, она совсем другая. Хотя, если честно… я не знаю, чем занимается эта девушка, - добавил граф, немного помолчав.
