всё ж интереснее будет, чем сидеть без дела в контейнере. Сторожа звали Иван Дмитриевич или, с его позволения, просто Дмитрич. Он оказался веселым и вполне доброжелательным.
В сторожке было тепло и уютно, а главное сухо. Старик увлеченно рассказывал о своем доме и цветущих садах. Андрей слушал и кивал, особенно, когда речь заходила об агротехнике винограда. Он тактично не позволял сомневаться в том, что верит каждому слову, хоть и понимал, что старик врет.
Рассказ прервал звонок Владимира Петровича, который сообщил, что ни сегодня, ни завтра бетона не будет, и что на будущее они прорабатывают вопрос с навесом над производственным участком, но на сегодня он свободен.
Дождь стих. Андрей уехал домой.
Вновь возникли мысли об отношениях с Татьяной. Она милая девушка и даже красивая, но его к ней не тянуло. Захотелось позвонить, извиниться, объяснить, что он не герой её романа. Андрей посмотрел на экран телефона. Было начало девятого. Пальцы скользнули на журнал вызовов. Татьяна не была записана в телефонной книжке.
Мобильный завибрировал. Андрей узнал номер. Решимость порвать отношения исчезла.
– Привет, только о тебе думал.
– Привет. Я соскучилась. Приходи ко мне.
– Скоро буду.
Глава пятая
Татьяна крепко обняла Андрея, наклонилась и прижалась головой к его груди.
– Я так скучала. Хорошо, что ты пришел.
– Я тоже сильно скучал. Места себе не находил, – соврал Андрей.
Таня зажмурилась и впилась в губы Андрея. Его объятия крепчали. Правой рукой он прижимал её к себе, а левая рука ласкала шею и загорелые плечи, прижимая сильнее и сильнее. Спотыкаясь о расставленную в коридоре обувь, не ослабляя объятий, они прошли в комнату и повалились на кресло, затем на пол, снова на кресло и на диван.
Сквозь сон Андрей слышал, как скрипнула входная дверь. Таня выскользнула из-под его руки и на цыпочках ушла в коридор. Назревал серьезный разговор, что, в свою очередь, совершенно его не беспокоило, и, укутавшись в простыню, он крепко заснул.
Проснулся он в десять. Окно было плотно зашторено. Таня сидела на краю дивана и смотрела на него с нежностью.
– С добрым утром.
– Привет, мама сильно ругалась?
– Она еще спит, а я уже взрослая девочка, так что ни о чем не переживай.
– Тебе разве не надо на работу?
– Нет, у меня выходной.
– У меня тоже.
– Ты же не уйдешь?
– Нет.
– Никогда?
– Никогда.
Таня широко улыбнулась, выгнула спину, небрежно поцеловала Андрея в шею, чуть ниже уха.
– Умывайся, завтрак стынет, – прошептала она и ушла из комнаты.
На завтрак его ждала нарезка из нескольких видов колбас, варенные вкрутую яйца, горячий подсушенный хлеб и сваренный в турке кофе с кардамоном. После завтрака Андрей сказал Тане, что ему нужно пойти к себе, переодеться, а потом, они могли бы куда-нибудь сходить, прогуляться.
– Возвращайся скорее.
– Я пулей.
Андрей вернулся вечером, ближе к семи часам. По его расчетам, Танина мама должна была к этому времени уйти на работу. Дождь не прекращался. На лестничной площадке приятно пахло выпечкой. Таня открыла дверь, и недовольно надула губы.
– Ты обещал, что вернешься быстро.
– Пришлось немного задержаться, были дела.
– А мы с мамой печем яблочный пирог.
Андрей замешкался.
– Да проходи ж ты уже.
Ирина Сергеевна тщательно протирала чистую посуду. От духовки шел жар. Пирог остывал, наполняя комнату ароматом корицы. Андрей остановился у стола, не решаясь присесть.
– Здравствуйте.
– Добрый вечер, Андрюша. Присаживайся, наливай себе чайку. Чувствуй себя как дома.
Слова Таниной мамы звучали наигранно вежливо, при этом она старалась не встречаться с ним взглядом и постоянно краснела. Он тоже чувствовал себя неловко. Татьяна держалась очень уверенно и даже немного нахально. За стол она села рядом с Андреем, так что бы мама находилась напротив. Взглядом она предупреждала неловкие вопросы матери, еще до того, как та могла их задавать.
Часы на стене показывали без четверти одиннадцать. Андрей слегка привстал, намекая на скорое расставание:
– Спасибо за вкуснейший пирог и чай. Мне пора идти, завтра рано вставать…
– Оставайся, – сказала Ирина Сергеевна твердо, – в самом деле, уже поздно, да и в такую погоду…
Таня энергично кивала и покусывала нижнюю губу.
Андрей остался. Позже он задумывался, правильно ли понял суть предложения, но переспрашивать не стал и на следующий день тоже остался, а еще через день перенес к ним свои вещи.
Глава шестая
– Зая, где судочек?
– Там же где и всегда, – Таня открыла дверцу холодильника и указала на пластиковый контейнер с бутербродами.
В совместной жизни Андрей нашел покой, регулярное питание и «близость». Старики, у которых он прежде снимал комнату, остались в прошлом, так и не вернув ему пять тысяч рублей за непрожитый в их квартире август. С мамой Татьяны он почти не виделся. Она уходила, прежде, чем он возвращался с работы, а утром просыпалась, когда его уже не было.
Сторож на производстве как-то подметил, что даже походка у юноши изменилась. Беспокоило Андрея лишь то, что романтические отношения казались ему скорее мимолетным увлечением, флиртом, без тени намека на привязанность и любовь.
– Скажите, Дмитрич, а так ли важно любить?
Вопрос прозвучал неожиданно, и без предпосылок.
– Ты нашел, у кого спросить. Я этими делами давно не балую. Тут невест, как видишь, не густо. Я тем, что на трасе, говорю, мол, зашли б хоть раз, деда порадовали, а они…
– А если серьезно.
– Если серьезно, – старик запнулся, подбирая нужные слова, – любовь заключается в желании служить и жертвовать, понимаешь? И заметь, что я говорю тебе не про тот зуд в мошонке, который у вас сейчас любовью зовется.
– Я ей ничем не обязан. Само так вышло. Почему же должен жертвовать? Ради чего? Не понимаю.
– И не поймешь…
– По Пушкину, так получается, что чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей.
– Нет, и снова не про то, – лицо старика покрылось испариной, – в «молоко» бьешь, парень. Ты сейчас про спорт какой-то мне говоришь. Есть, конечно же, удовольствие в борьбе, а когда вершину покорил, она к себе уже не манит.
– Дед, я не про вершину, а про Танюшу, говорю.
– А чем же Танюша особенная, может у нее там поперек растет? – старик потер ладонью ниже пряжки ремня.
Андрей покраснел, на лбу надулась жилка.
– Я говорил, что не поймешь. Девчонку, главное, не обижай. Любовь не главное, она, может быть, придет, и не заметишь, а может и не придет, это у кого как случается, – старик кивнул на судок с бутербродом и подмигнул, – они
