- Учится плохо или...
- Даже не в двойках дело. Какой-то он озлобленный стал, грубый, и нет в нем ни моей покорности, ни отцовской таранной силы. Ты помнишь, как Петька после войны в испытатели ломился? Десятилетку вечернюю за один год закончил, в институт поступил... И при этом летал, и семья у него на руках была. Непохож на него Игорь - сам не знает, чего хочет. Плывет по воле волн. Неуправляемо как-то движется.
Слышно, как поворачивается ключ в дверях и клацает замок, на пороге появляется Игорь.
- Вот он, красавчик наш, явился. Ну как, ты бы узнал его на улице? спрашивает Галя.
- Пожалуй, узнал бы, - говорю я и замечаю благодарные искорки в Игоревых глазах. Ясно. О встрече над Москвой-рекой он промолчал.
- Здравствуйте, - говорит Игорь и крепко жмет мне руку. Хорошо, по-мужиковски жмет.
- Ты где был так долго? - спрашивает Галя.
- А в школе. На дополнительных по физике.
- Опять?
- Она сказала, чтобы я до конца четверти оставался.
- Кто это - она?
- Да физичка, и Белла Борисовна распелась тоже.
- Ну ладно, мой руки, сейчас кормить вас буду.
Пока Галина возится на кухне, мы толкуем с Игорем о жизни. Оказывается, он собирает советские авиационные марки и с удовольствием предлагает мне посмотреть свою коллекцию.
Марки, к моему удивлению, хранятся не в альбомах и не в кляссерах, а расклеены на толстых листах забранного под стекла картона. Серии очерчены аккуратными цветными рамками, под каждой проставлен год выпуска. И все это исполнено со вкусом, тщательно.
- А ты терпеливый малый, - совершенно искренне говорю я.
- Смотря на что, - скептически замечает Игорь.
- Спецгашениями интересуешься?
- Какими?
- Есть у меня с Северного полюса...
- А вы что, на СП были?
- Был. Привез несколько конвертов, только не помню, какие на них марки, возможно, и авиационные. Сам я марок не собираю...
- А для чего ж привезли?
- На всякий случай. Для друзей, например.
- Вроде меня?
Молчу. И он молчит. А потом говорит каким-то удивительно противным, скрипучим голосом:
- Если вы мне эти спецгашения так подарите, большое спасибо, а если для воспитания, тогда лучше не надо.
Проходит сколько-то времени, прежде чем наступает равновесие. Игорь уже смеется, а я смотрю на фотографию Пепе, висящую над постелью, и снова думаю: "Ну до чего же он похож на отца".
Потом появляется Ирина. Узнает меня и тянется обнять. Совсем стала взрослой. Впрочем, удивляться не приходится - ей, должно быть, уже двадцать четыре исполнилось.
Мы что-то жуем вместе. Ирина забавно рассказывает о своей клинике, о больных, о шефе...
Время будто набрало темп и понеслось. Я даже не заметил, как прошли последние полтора часа, как потемнели окна и на улице зажглись фонари. Только подумал: "Кажется, пора и честь знать", - и хотел уже прощаться. Но тут появился Галин муж.
Как он отпер дверь и прошел по коридору, никто не слышал. Внезапно на пороге комнаты возникла грузная фигура черноволосого, с необъятными плечами мужчины. Лицо у него темное, над виском приметный старый шрам. Левая рука оказалась забинтованной на широкой марлевой перевязи.
- Вечер добрый, - сказал Валерий Васильевич и через силу улыбнулся, сверкнув блестящими, из белого металла, вставными зубами.
- Что случилось, Валерий? - стараясь быть сдержанной, спросила Галя, но голос выдал ее - испугалась.
- Да так, глупость. Шланг вырвало и зацепило.
- Какой шланг?
- Воздушной магистрали...
- Перелом? - спросила Ирина.
- Перелома нет, трещина.
- А рентген сделали?
- Сделали.
- Очень больно, Валерий?
- Теперь не очень. Задержался, пока разговоры, амбулатория.
Случайно я посмотрел на Игоря. Только он да я сидели молча. И Игорево лицо не выражало ничего, кроме любопытства.
Галина познакомила меня с Валерием Васильевичем, и он пошел переодеваться. Галя вышла следом, видимо, помочь. В комнате стало тихо, и тогда Игорь включил проигрыватель.
- Игаш, - сказала Ирина, - ты что?
- А что? Я тихонько...
Ирина посмотрела на брата с укоризною и сделала как маленькому "страшные" глаза.
- Так никто не умер, - негромко сказал Игорь, - и вообще музыка вызывает положительные эмоции и успокаивает.
Минут, должно быть, через пять Валерий Васильевич вернулся. Теперь на нем был синий тренировочный костюм, теннисные туфли. На проигрыватель он не обратил никакого внимания. Опустился в кресло и сказал, обращаясь к Ирине:
- Скажи, Ириш, маме, что есть мне вредно. Как доктор скажи... Мне бы чаю. Пить хочется...
- Насколько я понял, - обратился ко мне Валерий Васильевич, - вы старый фронтовой друг Петра Максимовича и Гали?
- Старый? Теперь, пожалуй, древний уже друг.
- Что ж раньше у нас не бывали?
- Да вот казнился уже перед Галей. Жизнь заматывает. Все думаешь, завтра, послезавтра... А время бежит.
- Вы машину водите? - неожиданно спросил Валерий Васильевич.
- Какую? - не понял я.
- Обыкновенную - автомобиль.
- Вожу.
- Просьба у меня: я попозже Игорю ключи дам, чтобы в гараж загнал, присмотрите за ним?
- Вы что ж, своим ходом доехали? - удивился я.
- А что делать, не бросать же ее на работе?
Странное впечатление производит на меня этот человек - внешне суровый, пожалуй, даже неприветливый, немногословный и вместе с тем в нем просматривается какая-то затаенная, уверенная сила и едва уловимая мягкость.
Вернулись в комнату Галя, Ирина, пришел Игорь, мы пили чай. Валерий Васильевич с удовольствием ел "Мишки" и аккуратно складывал конфетные бумажки в фантики. Разговор был самый незначительный. Как бы между делом Валерий Васильевич сказал:
- У меня к тебе просьба, Игорь, попьешь чай, пожалуйста, загони машину в гараж, - и протянул Игорю брелок с ключами.
Первой отреагировала Галя:
- Ты сам приехал? С ума сошел!..
Ирина поглядела на Карича с удивлением.
Игорь взял ключи и поднялся:
- Сделаю.
- Не спеши, чай допей.
Мы спустились во двор вместе с Игорем, я спросил:
- Машину давно водишь?
- Не очень-то вожу, по двору вперед-назад пробовал.
- И получается?
- Пока что скандал получился. Я сел, когда он ключи забыл, ну тронулся. Проехал метров десять. Мать чуть голову не оторвала - почему без спроса? А задавил бы кого-нибудь, что тогда...
- А Валерий Васильевич что сказал?
- Ничего, он не больно разговорчивый. Сказал: сцепление плавнее отпускай и газу надо меньше.
У подъезда стоял вишневый "Жигуленок". Игорь уселся за руль, запустил мотор и очень осторожно тронулся с места. Он объехал палисадник, не переключая скорости, и остановился против ворот гаража. Пока Игорь отпирал и распахивал ворота, я пересек палисадник напрямую и подошел к машине.
- Будете руководить? - знакомо противным голосом спросил Игорь.
- Не буду. Ты только сдай малость назад, чтобы не с разворота въезжать, а с прямой, с прямой легче.
Он сделал все как полагается и собрался уже замкнуть ворота на замок, когда из темноты вынырнула долговязая фигура.
- Привет! Катаешься? Силен! Достигаешь...
- В гараж только загнал...
- И то... Доверие! Может, рванем кружочек?
Парень не видел меня. На всякий случай я не уходил...
- Ты что, Гарька, какой кружочек?
- Соображаешь: метр отъедешь, а Вавасич по шее врежет...
- Никто не врежет, только...
- Только коленки дрожат. Или нет?
- И ничего не дрожат, просто человека проводить надо, - и Игорь кивнул в мою сторону. Едва ли парень, которого он называл Гарькой, понял, о ком речь, но спрашивать не стал.
- Человека? И довез бы его до станции.
Игорь подошел ко мне:
- Может, вас правда до станции довезти?
- Не стоит, - сказал я, - лучше пройтись.
Мы пересекли палисадник, и я остановился у парадного. Игорь вопросительно посмотрел на меня.
- Поднимись, доложи - задание выполнил; собираешься меня провожать, предупреди, а то мама беспокоиться будет.
- Не будет.
- Я подожду, - сказал я.
Игорь мотнул головой, будто хотел забодать кого-то, и исчез в подъезде. Вернувшись, сказал насмешливо:
- Все в порядке. Ключи сданы, угона не будет! Можете не волноваться!
- Смотрю я на тебя, удивляюсь, и чего ты такой наскипидаренный, чего рычишь?
- И я удивляюсь: ну почему все меня за дурака считают? Послал он вас посмотреть, как я машину загоню, ладно, но зачем притворяться, комедию разыгрывать? Да что я, совсем без головы - ночью ехать? Куда? Или мне машины не жалко? Пусть не моя, все равно машина...
Мы идем по длинной пустоватой улице, и наши тени то бегут впереди, то раздваиваются, то отстают - фонари сильные, но поставлены редко и от этого получается такая чертовщина: ты идешь, и тени опутывают тебя. Потом мы сворачиваем в переулок, здесь почти совсем темно, и небо над нами набирается звездами.
Уже перед самой автобусной остановкой Игорь спрашивает:
- Вы как считаете, почему на самом деле отец убился?.. А то болтают... Я тогда маленький был, не понимал...
