Затем сказал женщине: воздержись, сестра, от такого злоучения, ибо оно сатанинское. Она же отвечала: говори и слушай, и – или убедишь, или убедишься.
Блаженный же сказал: готовься на завтра и приходи сюда. Она же, простившись, вышла. Блаженный же в посте много молившись Христу, дабы посрамил диавола, приготовился на завтра и пригласил некоторых благочестивых клириков и мирян на беседу между ним и женщиною. 88. На другой день пришла женщина, имея с собою двух мужей и столько же жен; они были молоды и красивы, но все бледны 76, а Юлия была пожилая. Они все начали от слов мирского учения, но гораздо более Юлия. Вид их был смиренен а нрав скромный, как говорится, снаружи овцы, а внутри хищные волки и ядовитые звери. Они все говорят и делают с притворством. Затем, получив приглашение сесть, они начали розыск. Иже во святых, принеся святые евангелия и сотворив знамение креста на своих устах, начал спрашивать ее, чтобы она высказала свое учение и она начала говорить. Брат же Корнилий, диакон, незадолго перед сим упомянутый, знавший сокращения, употребляемые в законах 77, по поручению блаженнейшего епископа, [67] записывал все разговоры и возражения, причем я и брат Вароха ему диктовали.
Разговора этого я не написал в этой книге, по его объему, так как желаю, чтобы настоящее писание было кратко, но я его изложил в другом сочинении 78, для желающих ознакомиться с мудростью, данною от Бога преподобнейшему Порфирию и со старушечьими баснями, которые болтала чародейка и ворожея Юлия, которую скоро постигла Божеская справедливость. 89. После того, как она в продолжении многих часов говорила множество басен и высказывала обычные хулы на Господа и Бога всех, иже во святых Порфирий, движимый Божественною ревностью, видя, что Тот, кто обдержит все концы, видимые и невидимые, хулится женщиною, объятою бесом и снизошедшею на его желание, произнес над ней приговор, сказав: Бог, сотворивый все, единый вечный, не имеющий ни начала, ни конца, прославляемый в Троице, поразит твой язык и заградит твои уста, дабы ты ее говорила хулы. 90. И тотчас за приговором последовало и наказание. Юлия начала дрожать и меняться в лице и пробыв в исступлении долгое время, ее говорила, но была безгласна и недвижима, имея очи раскрытые и устремленные на преподобнейшего епископа. Пришедшие же с ней, видя что случилось, весьма испугались, ободряли ее и напевали ей в уши, но у ней не было [68] ни голоса, ни слуха. Пробыв долгое время безгласною, она предала дух, отойдя в тьму, которую возлюбила, почитая ее светом, по писанию, говорящему: Горе полагающим тму свет и свет тму, полагающим горькое сладкое и сладкое горькое (Иоанн. 5, 20). Иже во святых приказал опрятать ее тело и предать погребению, милосердуя о человеческом естестве, ибо был чрезвычайно милостив. 91. Те же, которые услышали о случившемся, весьма удивились, и не только те, кои были нашей веры, но и чужеземцы. Бывшие же с нею два мужа и две женщины, и те, которые были развращены ею, прибежав, пали к ногам блаженнейщего епископа, говоря: мы заблудились и просили прощения. Блаженный заставил их проклясть Манента 79, начальника их ереси, по которому они и назывались Манихеями, и огласив их в течении многих дней, присоединил их к святой кафолической церкви.
По поводу их и другие из чужеземцев, раскаявшись, просветились. 92. Через пять лет 80 было окончено дело постройки святой великой церкви, которая была названа Евдоксиевой, по имени боголюбивой царицы Евдоксии.
Преподобнейший Порфирий совершил освящение в воскресный день святыя Пасхи с великолепием, не щадя издержек, но собрав всех монахов, числом до тысячи, с другими благочестивыми клириками и [69] мирянами и епископами, сотворил радость во все дни святые Пасхи, и можно было видеть ангельские лики не только в церковном чинопоследовании, но и на часах, когда они бывали 81. Ибо это была не только чувственная, но и духовная трапеза, так как после еды пели псалом, а после пития – песнь. Идолопоклонники же, видя происходящее, сохли в сердце своем.
И отовсюду стекались странники посмотреть на красоту и величину названной святой церкви: говорили, что она больше всех церквей того времени. 93. По сей причине в начале, когда он клал основание, его укоряли некоторые верные, что он начертал ее слишком большою, тогда как христиан в городе было немного, и преподобнейший Порфирий сказал в ответ: Да не будет мала вера ваша. Я надеюсь на Господа Иисуса Христа, Сына Божия, что он умножит паству свою и еще более увеличит дом сей, так что в нем не сможет уместиться множество христиан.
Ибо учение христиан не человеческое, чтобы на время появиться и исчезнуть, но Божеское, способное к увеличению. Это и подобное всегда говорил блаженный верным не только в церкви, но и на каждом месте, просвещая и пользуя христолюбивый народ. После же Дней праздника, он отпустил толпу с миром, каждого восвояси. [70] 94. После построения и освящения названной святой церкви, он распорядился, чтобы каждому страннику, прибывавшему в город, давалось содержание на один день; давал и каждому нищему страннику и горожанину ежедневно по шести оболов 82 сверх того, что дарил сам приходящим к нему одеждою, серебром и золотом, давая каждому по достоинству, и никто из нуждающихся не был обделяем его дарами. В дни же поста святой пасхалии он давал в течение сорока дней каждому нищему по десяти оболов, приказав в своем благочестивом завещании постоянно раздавать названные десять оболов в течение сорока дней; и отделив доход, из которого он желал, чтобы они раздавались, распорядился в упомянутом завещании, что если они не будут раздаваемы каждогодно, то, чтобы названный доход поступил во святую церковь Кесарии, что и сделалось впоследствии. 95. Идолопоклонники же на сколько видели успехи христиан, на столько более неистовствовали и старались сделать зло христианам и, прежде всего, преподобному их пастырю Порфирию. Когда раз произошел спор из-за поместий между икономом святой церкви и одним из первых мужей Сампсихом, боголюбивый Вароха, видя, что оскорбляют иконома, заступился за него и начал оскорблять упомянутого Сампсиха; остальные из совета 83, услышав это, [71] собрались и напали на иконома и на боголюбивого Вароху; собрались же с членами совета и многие горожане, обретя случай сделать зло верным и, как мог бы сказать кто-нибудь, из небольшой искры поднялся и возгорелся такой огонь, что все христиане подвергались опасности погибнуть. Идолопоклонники неистовствовали до того, что взялись за мечи и дубины и погубили семь человек, а многих других побили. 96. Затем, не довольствуясь ими, устремились на самого пастыря, и некоторые, радующиеся добру, прибежав, возвестили преподобнейшему епископу нападение толпы.
Блаженный, услышав это и призвав меня, сказал: бежим, брате, и скроемся не на долго, пока минует гнев Господень и, взлезши на стену, мы бежали по крышам.
Идолопоклонники же, разломав двери епископии, вошли и не найдя иже во святых Порфирия, расхитили все, что там находилось. 97. Я же и блаженный Порфирий, бежа по крышам, нашли девушку около четырнадцати лет, которая, узнав преподобного епископа, припала к ногам его. Блаженный же спросил, кто она и каких родителей. Девушка отвечала, что она сирота по отцу и по матери, и сказала, что у нее есть старуха бабка, недужная телом, и что она работает и пропитывает себя и свою бабку. Он спросил ее, христианка ли она, и она опять сказала, что нет, но издавна желает, «если я достойна». Милосердый Порфирий, услышав слова девушки и тронувшись, прослезился, [72] сказав: как склонен к добру род Газцев. Но враг старается препятствовать такому намерению, и его Господь убиет словом уст своих (II Сол. 2, 8). И сказав девушке: принеси нам сюда подушку на эту крышу, дабы мы остались здесь, пока не уляжется смятение в городе, и не говори никому, что мы здесь. Она же клятвенно уверяла, что не откроет даже и своей бабке. 98. И сойдя через некую крышу в свое жилище, она принесла подушку, подложила тюфяк и припав к ногам блаженного, просила его вкусить ее скромной пищи и не презреть ее нищеты – дело было к вечеру. Преподобный же, желая быть подражателем великого пророка Илии, сказал девушке: дерзай, дщерь, и принеси для того, чтобы Господь через меня воздал тебе духовную и телесную пищу. Она же спешно спустилась и уйдя купила хлеб, и маслины, и сыр, и вареные овощи и вино, принесла все и поставила перед нами, сказав: возьмите, господа мои, и благословите нищету мою. Блаженный, тронувшись снова, прослезился, предвидя ту веру во Христа, которую она будет иметь. Встав и сотворив обычные молитвы, мы сели и вкусили, я вкусил и сыра и вина, преподобный же хлеба, вареных овощей и воды, и отпустив девицу к ее бабке, мы заснули на крыше: время было летнее. Мы спросили и имя девушки и она сказала: Салафта, что толкуется по-гречески Ирина (мир).
И следующий день мы пробыли на крыше, [73] причем добрая Ирина всячески ухаживала за нами с большою готовностью. 99. Когда же мы узнали, что смятение улеглось в городе, мы ночью отправились в святую церковь, и войдя в епископию, не нашли там никого, кроме боголюбивого Варохи, лежащего при последнем издыхании, вследствие нанесенных ему безбожными и нечестивыми идолопоклонниками ударов. Через несколько времени ипатик (имя ему было Клар) узнав о случившемся в городе, послал коментарисия 84 с большою помощью и забрал тех, на которых указали ему правители, и привел в Кесарию: одних он казнил, других, наказав плетьми, отпустил, и нагнав не малый страх, так восстановил порядок в городе. 100. Немного дней спустя иже во святых Порфирий вспомнил об оной доброй девушке, приютившей нас и послал меня за нею. Она же спешно прибыла с другою женщиною, которая, как она говорила, была ее тетка. Войдя к блаженному епископу, они припали к его ногам, и он принял их благосклонно, как любвеобильный отец, и сказал девушке: воистину, дщерь, ты желаешь сделаться христианкой?» Она же в ответ сказала: я уже говорила тебе, господин мой, что издавна имею это желание, и теперь в свидетельницу привела мою тетку, которая и сама имеет то же желание.
