– Да не Штык это писал, а уйбуй Сосиска Гнилич, – презрительно протянул Иголка. – Они вчера в «Средстве от перхоти» всей десяткой письмо сочиняли. Сосиска даже руки всех вымыть заставил, чтобы не напачкал никто.
– И правильно заставил. – Кувалда полюбовался на разноцветное прошение еще несколько секунд, положил его на стол и осведомился: – О чем письмо?
– Машину просит, – доложил Полено. – Новую.
– Что за фигня? – не понял великий фюрер, ожидавший традиционной просьбы денег, виски или повесить старого недруга. – Какую еще машину?
– Ездящую, – уточнил боец. И, взяв в руки письмо, процитировал: – «Бедственное наше положение, о Великий Кумир Нации, категорически позорит меня, как верного соратника замечательного уйбуя Чемодана Гнилича, храбро сражавшегося во имя нашей Великой Семьи и лично тебя, Великого Кумира…»
– Ну, файте ему какую-нибуфь, – щедро распорядился фюрер, которому очень понравилось место про «Великого Кумира». – Пусть катается Сосиска, раз он сражался храбро.
– Он какую-нибудь не хочет, – сообщил Полено. – Он крутую тачку хочет.
– Крутую?
– «Модельку, я думаю, надо вот этого года или следующего, потому что на старье всяком западло ездить такому крутому уйбую, как я. И еще надо, чтобы все внутри кожей было сделано, только не крокодиловой, а какой мягче, с начесом, наверное, и цвета светлого, патамушта девки любят. Еще чтобы все сиденья массировать умели, потому что я трижды ранетый в боях за светлое будущее нашей Великой Семьи и надо расслабляться. И еще чтобы машина снаружи вся из брони была, а внутри не только из кожи, но еще из дерева африканского, мне говорили, это круто, ну, ты понимаешь, Великий Кумир. И еще чтобы везде были DVD, потому что я люблю твои речи по три раза в день слушать, и еще Интернет тоже надо, чтобы я не пропустил твоих мудрых приказов каких-нибудь. И еще, чтобы тама холодильник был, потому что вискарь теплый – ваще не вискарь, а синюю штучку на крышу я сам прикручу, я знаю, где ее взять, а если хочешь, то и тебе тоже добуду…»
– Муфрых моих приказов не пропустить, это зачет, – проворчал Кувалда. – Правильный уйбуй фолжен всегфа быть на связи, потому что это по-современному и ваще мофернизационно.
Иголка, внимательно ожидавший реакции фюрера, удивленно крякнул, вызвав резонный вопрос фюрера:
– Чего не нравится?
– Модернизация, мля, это когда раньше на дело с кистенями ходили, а потом с пулеметами. И еще все ходили, никто не отлынивал, – храбро заметил Иголка. – А когда ты бабло в общак сваливаешь, а потом Чемодан и его колбаски с общака кормятся, это не модернизация, а хрень полная.
– Я тебе, фубина, про Интернет…
– А я про то, что за бронированными стеклами творится. – Боец мотнул головой на ближайшее окно. – DVD ему, мля, с массажером и холодильником!
– И деревом африканским, – поддакнул Контейнер.
– Ранетому, мля, – добавил Полено. – Я тоже много ранетый, но тачку крутую не требую.
Неудовольствие преданных бойцов заставило одноглазого опомниться:
– Это, конечно, слишком – дерево тама, туфа-сюфа, и ваще. Бреф, мля! Пусть Сарфелька сам себе на новую тачку награбит!
– Сосиска, – поправил фюрера Полено.
– Тем более! Пусть грабит, мля! Пусть покажет, что он не сарфелька.
– Вот он и грабит, – заметил ехидный Иголка.
– Кого?
– Того, кто не сопротивляется, мля. – Боец дерзко посмотрел на одноглазого. – Тама, на улицах, полиция человская тусит, да и сами челы не промах, многие при оружии ходят, пальнуть в ответ могут, вот Сосиска и решил, что тебя грабить проще.
– Ты не заговаривайся, мля.
– А я чо? Я, в натуре, верный, потому как мне податься больше некуда. – В последнее время Иголка частенько бравировал этим обстоятельством, заставляя фюрера слушать горькую правду. – Ты Чемодану тачку крутую подарил, которую он у тебя требовал?
– Не требовал, а просил, – поправил телохранителя Кувалда. – Униженно.
– Ага, конечно, – кивнул Иголка. – Тока тачку за двести штук униженно не просят. Ты ее подарил?
– Ну? – сдался одноглазый.
– А почему Сосиске нельзя, раз ты из казны семейной баблом фонтанируешь, как челы нефтью? Фигли Сосиска волосатый, что ли?
– Пасть захлопни, – посоветовал Кувалда. – А то я тебя, с твоей верностью, мля, по уши в асфальт закатаю.
– А что изменится?
– Офна макушка от тебя останется, вот что, мля!
– А для тебя чо изменится?
– А чо фолжно?
– Вот именно: ни хрена не изменится. Как из тебя Чемодан и его Гниличи бабло тянули, так и будут. Пока ты им не надоешь.
– Пасть захлопни!
Но Иголку понесло. Длинный его язык, плюс природная нелюбовь к Гниличам, заставили бойца напрочь позабыть об осторожности и рубить правду-матку в лицо лидеру:
– Почему Сосиска сам на крутую тачку не награбит? Потому что не хочет, мля! Хочет, чтобы ты его кормил!
– Вот именно, – встрял Контейнер.
– У всех бывают неуфачные фни, – неожиданно мирно произнес Кувалда.
– Чемодан уже давно в общак ничего не платит, – торопливо наябедничал Полено. – Гниличи ему добычу сносят, а тебе он говорит, что у него нет ничего. И еще просит, потому что ты даешь.
– Шлюхи фают, – отрезал Кувалда.
Подданные благоразумно промолчали.
– А Чемофан верный, – сообщил после паузы фюрер.
– Верные бабло тебе несут, а этот тянет только, – заметил Иголка.
– А помнишь, как фва месяца назаф Гниличи возбухнули? Помнишь? Кто тогфа Гниличей своих вешал, а? Чемофан и вешал.
Та междоусобица потрепала фюреру нервы. Началось все с сущей ерунды: в «Средстве от перхоти» повздорили две десятки Гниличей. Уйбуй Четверка, личность темная, и одноглазому никогда не нравившаяся, сцепился с уйбуем Сосиской, верным сторонником Чемодана. Слово за слово, выстрел за выстрелом, за каждым из Гниличей встали приятели, и той же ночью во дворе Южного Форта началась форменная война, смысл которой от удивленного Кувалды ускользнул. Бравый Чемодан спешно сообщил Национальному Лидеру о раскрытии кровавого мятежа и лично принял участие в его подавлении, заслужив горячую признательность одноглазого. Однако впоследствии въедливый Иголка не раз намекал, что выглядел бунт весьма подозрительно.
– Чемодан вешал только тех, кто против него бубнил, – выдал свою версию неугомонный боец. – И ваще неясно, было ли тама что супротив тебя или же он просто среди Гниличей первым делался, а Четверка ему мешал.
– У Гниличей, но не в семье.
– А тебе, твое высокопревосходительство, надо, чтобы среди Гниличей первый был?
Кувалда скривился. Но с ответом не нашелся, потому как чрезмерное возвышение какого-либо уйбуя грозило великому фюреру неприятностями, и тут Иголка был прав.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
