— Что, тяжко, дети мои? — ухмыльнулся дядя Ипполит, вытирая пот со лба.
— Да и тебе, старик, не легче. Не болтай, дед, тяни за веревку!
Недаром говорят, что дорогу осилит идущий. К наступлению темноты они преодолели изрядную часть пути, но пришлось прерваться. Вернувшись в крепость, все упали без сил на циновки. Едва рассвело, как Степанов, кряхтя от болей в спине, принялся будить храпящий гарнизон. Все позавтракали и опять принялись за работу. Снова пыхтели и напрягались, однажды чуть не сорвались вниз, но задачу выполнили. В середине дня пушка стояла на огневой позиции. Теперь гавань будет под прицельным огнем.
Смущало Сергея лишь то, что из таких орудий он стрелять практически не умел. А кто умеет? Ну не юнга же.
— Дед! А ты бомбардирскому искусству обучен? — как бы невзначай поинтересовался Строганов.
— Еще бы. Я в пиратской флотилии стал знатным Пушкарем. На корабле при сильном волнении метко стрелять куда труднее, чем на твердой земле. Будь спокоен, граф, со скалы не промажу. А вот, мил человек, то ты сам-то умеешь? Со шпагой, как понимаю, ты не мастер управляться, а вот с пистолетом?
— Стреляю я сносно, а в фехтовании и вправду не силен, все приемы подзабыл, неплохо бы подучиться.
— Ладно, старый пират научит вас обоих рубиться в рукопашном бою, чтобы могли драться до полной победы. Ваше дорогое оружие отложим в сторону, воспользуемся моим, испытанным, абордажным!
Ротмистр начал давать уроки фехтования в часы отдыха, утром и вечером. День за днем часами шла учебная рубка на шпагах, рапирах, саблях, а еще стрельба из лука, метание копья и дротиков. И ни разу график занятий не был нарушен. Отдыхали от физических нагрузок на рыбалке и охоте. Вечерами пили брагу, иногда ее не хватало, тогда шел в ход спотыкач. Строганов и Гийом постоянно слушали бесконечные рассказы о жизни бывшего депутата ротмистра Степанова. О себе Сергей предпочитал помалкивать. Жизнь научила его нехитрой житейской мудрости: молчание — золото. Хватит, уже наговорился на шхуне «Баунти»!
Дед, собственно говоря, и не приставал с расспросами, он наконец-то нашел благодарных слушателей и теперь вволю выговаривался после долгих лет одиночества.
Степанов успевал делать все: готовить брагу, тут же, за разговорами ее выпивать, заниматься фехтованием с учениками, следить за подсобным хозяйством, рыбачить и болтать, болтать, болтать… Говорил он много и с удовольствием. Под его треп гости обычно и засыпали, убаюканные мастером разговорного жанра.
Каждый день был удивительно похож на предыдущий, они состояли из поисков и заготовки пропитания, военных занятий по утрам и вечерам. Сбор фруктов, охота, рыбалка, поиски улиток, черепах и крабов, бесконечные упражнения по фехтованию — все это не оставляло времени для грустных мыслей. Охота заключалась в расстановке силков на мелкую дичь и птиц, а для зверей покрупнее островитяне рыли ловушки на тропах. Изредка в ямы попадались то грызуны, то дикий кабанчик, а то и козочка.
Еды хватало, но исключительно благодаря строгой экономии старика. Забивая очередного козленка, дед каждый раз долго ворчал, ругая свалившихся на его голову нахлебников. Однако позднее, освежевав тушу и поджарив ее до хрустящей, аппетитной корочки, запивая мясо вином и брагой, он становился снисходительнее, а потом и вовсе забывал о своих претензиях. Едят захребетники много, спору нет, но с ними веселее. И правда, не век же бирюком на острове жить! Да и поговорить есть с кем. А для русского человека задушевная беседа — первое дело.
А помощники, намахавшись за день холодным оружием, намаявшись на земляных работах, валились в сумерках у костра на голые циновки, совершенно обессиленные и выжатые как лимон. За короткий срок они вырыли ров, насыпали крепостной вал, сделали окопчики для стрельбы с колена, расширили ходы сообщений между укреплениями, создали вторую линию обороны возле жерла потухшего вулкана. Серега и Гийом работали до обеда и после ужина, труд был каторжный. Днем, в самый разгар жары лопатой махать было невозможно, слишком нещадно палило тропическое солнце. Сделав утреннюю норму, после обеда труженики отдыхали, укрывшись от палящих лучей в тени пальмовой рощи, и слушали сквозь дрему очередные байки старого бунтовщика. Когда жара спадала, они вновь приступали к делу, к тяжелым фортификационным работам, от которых ладони чернели и покрывались мозолями, поправляли стены форта, вязали трапы на башенки из лиан и сучьев, чинили мостки вдоль изгороди. А вечером обоих ждало обучение приемам фехтования, метание по ростовой мишени топора, кинжала и кортика.
Старик своими ратниками-работниками был доволен, крепость заметно обновилась и уже не выглядела такой ветхой, как в день их первого знакомства. Однако Ипполит был по-прежнему уверен в том, что длительной осады большого войска они не выдержат. Пороха и зарядов, увы, недостаточно, поэтому сильный враг в открытом бою легко победит их. Одна надежда на хитрость, Ловушки, засады и потайные укрытия. В том, что однажды на острове объявятся настоящие пираты, дед не сомневался ни минуты. Должен же когда-нибудь хозяин этих несметных сокровищ вернуться за ними! Или приплывут наследники пропавших хозяев. Не просто так ведь, для морального удовлетворения или жертвоприношения, годами копилось это золото, серебро и драгоценные камни. И если суровая кара закона не настигла безжалостных морских разбойников в открытом океане или на эшафоте, то они обязательно приплывут когда-нибудь за своей долей добычи. Поэтому Степанов стремился хорошо подготовить гарнизон к грядущим схваткам, и в обучении навыкам рукопашного боя был неутомим. Он давно понял, что молодой француз частенько держал в руках шпагу и клинок, но в руках жидковат, а этот полковник, как он сам себя величал, с холодным оружием практически вообще не знаком.
«Однако темнит Серж, что он полковник, привирает! Скорее всего — тыловой ферт или штабная крыса. Если не врет, вполне возможно, что и вправду дипломат или тайный посланник, а то и еще хуже — шпион какой-нибудь. Поди разбери, сидя на острове долгие годы, что в мире, в Европе и России творится. В пользу этой версии говор графа, не совсем русский, будто с акцентом, да и словечек непонятных он знает очень уж много. Странно, как можно в наше время дослужиться до столь высокого звания, быть дворянином и оставаться полным профаном в умении владеть клинком?» — часто размышлял ротмистр о странном полковнике. Но в поведении Сергея не было и намека на подлость или коварство, поэтому эти нехорошие мысли Степанов прогонял прочь.
Уроки фехтования давались Строганову с превеликим трудом, в его действиях не было даже намека на элементарную школу владения саблей или рапирой. «И это офицер-пехотинец? — продолжал возмущаться про себя Степанов. — А какой из него, к черту, артиллерист, если он не умеет стрелять из простейшего морского орудия? Лошади под рукой нет, чтобы проверить его навыки верховой езды, оценить, какой он кавалерист. Одни загадки. Может, он действительно английский или немецкий шпион и водит меня за нос? Нет, это все моя мнительность. За какими секретами ему тут охотиться? Что разведывать? Не меня ли он разыскивал по приказу Тайной канцелярии императрицы? Все возможно».
Чем больше Степанов ломал голову, тем чаще подливал собутыльникам бражки и заводил разговоры, пытаясь раскусить графа. Известное дело, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но нет, ни о чем подозрительном гости не пробалтывались. Странно! Мерещится всякая ерунда? Неужто все это старческий бред?..
Тем временем прогресс в учебе был налицо. Занятия давали положительный результат, и если в ловкости ротмистр еще мог иногда превосходить Строганова, то по силе удара уже не мог и сравниться. Юнга тоже не отставал от Сергея в боевой учебе.
— Ну вот, братцы мои, — торжественно начал Степанов, вытирая обильный пот со лба. — Вы переняли все мои секретные приемы, науку фехтования усвоили хорошо. Все хитрости и премудрости я вам показал, тайным ударам обучил, осталось только каждый день совершенствовать искусство! Теперь мы серьезная сила, а не потешное войско. Гарнизон из трех полноценных бойцов!
— Нам бы пороху несколько бочонков, так любую вражескую эскадру утопили бы в заливе! — воскликнул пылкий Гийом.
— И французскую тоже? — ухмыльнулся Степанов.
Юнга на мгновение стушевался, но тут же нашелся с ответом:
— Мы ведь не враги! Россия и Франция вечные друзья, никогда прежде не воевали и воевать не будут друг с другом.
— Верно говоришь, — согласился Ипполит. — Чего нам с французами делить, гувернанток и мамзелек-учительш?
Сергей промолчал и не стал разочаровывать своих новых друзей, рассказывать о ближайших перспективах развития русско-французской дружбы. Знания по истории ему явно надо было держать при себе.
Ротмистр решил отметить конец учебы очередными возлияниями. Он с улыбкой разлил по кружкам плодовое вино и протянул их собутыльникам.
