В Индии живет мудрец, великий йог, один из самых замечательных людей, когда-либо виденных мною. Он человек странный: на вопросы он не отвечает и не занимается учительством. Если вы предложите ему вопрос и подождете несколько дней, он в разговоре коснется этой темы и прольет на нее необычайный свет. Он сказал мне однажды, в чем состоит тайна труда: «Соедини цель и средства воедино. Когда ты делаешь какую-нибудь работу, не думай ни о чем, кроме нее. Твори ее, как высшую молитву, и посвящай ей всю свою жизнь, пока ты ее делаешь». Так, в предшествующем рассказе вьядха и женщина исполняли свой долг безупречно и радостно; в результате они стали просветленными, что ясно доказывает, что правильное исполнение своих обязанностей, в чем бы они ни состояли, при отсутствии привязанности к результатам труда приводит нас к осуществлению высшего совершенства души. Только работник, привязанный к плодам своей деятельности, ропщет на обязанности, выпавшие на его долю в жизни; для работника, достигшего бесстрастия, все обязанности одинаково хороши и являются средством, с помощью которого можно преодолеть эгоизм и низшие желания и достигнуть свободы души. Мы все склонны иметь слишком высокое мнение о себе. Наши обязанности определяются нашими заслугами в гораздо большей мере, чем мы готовы признать. Соперничество порождает зависть и убивает благожелательность сердца. Для человека, вечно недовольного жизнью, все обязанности неприятны, ничто его не удовлетворяет, и вся его жизнь обречена быть неудачной. Будем же трудиться, исполняя свой долг во всем, и будем всегда готовы к выполнению любой работы. Тогда, несомненно, мы узрим Свет и обретем духовную свободу.
Глава V. Мы помогаем себе, а не миру
Прежде чем обратиться к рассмотрению того, каким образом долг способствует нашему духовному росту, позвольте вкратце описать другой аспект того, что мы в Индии называем кармой. Во всякой религии есть три части: философия, мифология и обрядность. Само собой разумеется, что философия является сущностью всякой религии; мифология разъясняет и иллюстрирует ее более или менее легендарными жизнеописаниями великих людей, рассказами о чудесных событиях и т. п.; обрядность придает этой философии еще более конкретную форму, низводя ее до общего понимания, – собственно говоря, обрядность есть конкретизированная философия. Обрядность – это карма; она необходима в каждой религии, потому что большинство из нас не способны еще воспринять духовные отвлеченности. Люди готовы думать, что они поймут все, что угодно, но, дойдя до практического опыта, они видят, что иногда очень трудно уразуметь отвлеченные духовные мысли. Поэтому символы являются для нас большой помощью, и мы не можем обойтись без символического отображения идей. С незапамятных времен символы использовались всеми религиями. В известном смысле мы не можем думать иначе как символами, сами слова являются символами. С другой стороны, все в мире можно рассматривать как символ. Вся Вселенная – символ, и Бог есть та Сущность, Которая скрывается за ним. Этот род символизма – не только создание человека; нельзя сказать, что некоторые люди, принадлежащие к одной и той же религии, совместно выдумывают определенные символы и вызывают их к жизни из собственного сознания.
Религиозные символы подвержены естественному развитию. Как объяснить, что известные символы слиты с определенными идеями почти у всех народов? Некоторые из них распространены почти повсеместно. Многие из вас, может быть, полагают, что крест как символ впервые появился в связи с христианской религией. В действительности же он существовал до христианства и до рождения Моисея, до появления Вед, в доисторические времена. Крест существовал еще у ацтеков и у финикийцев; каждая раса, по-видимому, знала этот символ. Точно так же символ Спасителя – человека, распятого на кресте, – был, оказывается, известен почти каждому народу. Круг был всегда великим символом во всем мире. Существует самый распространенный из всех символов – свастика. Одно время считалось, что это буддисты распространили ее по всему миру, но впоследствии выяснилось, что этот символ был известен многим народам мира за века до возникновения буддизма. В частности, свастика существовала в Древнем Вавилоне и в Древнем Египте. Что это доказывает? То, что все эти символы не могли быть чисто условными. Должна была существовать какая-либо причина их возникновения, какая-то естественная связь между ними и человеческим умом. Язык не есть результат условности. Люди не договаривались между собой выражать определенные идеи конкретными понятиями. Никогда не существовало идеи без соответственного слова и слова – без соответственной идеи; идеи и слова по природе своей нераздельны. Символы, изображающие идеи, могут быть красочными или звуковыми. Глухонемым приходится думать особыми, незвуковыми, символами; каждая мысль в уме имеет противовесом своим какую-нибудь форму, это называется в санскритской философии намарупа – название и форма. Так же невозможно создать условно систему символов, как невозможно искусственно создать язык. В мировых обрядовых символах мы имеем выражение религиозной мысли человечества. Легко утверждать, что не нужны обряды и храмы, и все тому подобное, каждый младенец лепечет это в наши дни, но несложно также и понять, что те люди, которые молятся в храмах, во многих отношениях отличны от людей, которые храмов не посещают. Связь известных храмов, обрядов и культов с определенными религиями ведет к тому, что последователям этих религий передаются мысли, символизируемые данными конкретными формами. Совсем не мудро отвергать обряды и символы: изучение и пользование их также составляют часть карма-йоги.
Существует много других аспектов науки труда. Один из них есть знание отношения между мыслью и словом, именно знание того, что может быть достигнуто силою слова. Каждая религия признает силу слова, и даже в такой мере, что в некоторых из них само творение приписывается силе слова. Внешний аспект мысли Бога есть слово, ввиду того, что Бог, прежде чем творить, думал и хотел; поэтому творение началось со слова. Среди суеты и натиска нашей материалистической жизни нервы теряют чувствительность и притупляются; чем старше мы становимся, тем больше притупляется наш ум и тем больше мы склонны пренебрегать явлениями, упорно и неизменно повторяющимися вокруг нас. Однако человеческая природа иногда заявляет о себе, и мы начинаем удивляться некоторым обыденным событиям и принимаемся изучать их; таким образом, удивление является первым шагом к обретению света. Мы видим, что звуковые символы, помимо высшего философского и религиозного значения слова, играют выдающуюся роль в человеческой жизни. Я говорю с вами, не трогая вас, но колебания воздуха, произведенные моей речью, проникают в ваше ухо, действуют на ваши нервы и производят определенное воздействие на ваш мозг. Вы не можете противиться этому. Что чудеснее этого? Один человек назовет другого глупцом; тот вскакивает с места и наносит обидчику удар по лицу. Такова сила слова. Женщина плачет и горюет; другая женщина подходит к ней и произносит несколько ободряющих слов. Прежде плакавшая женщина приободряется, горе уже не столь сильно подавляет ее, и она даже начинает улыбаться. Какова опять-таки сила слов! Они составляют великую силу как в высшей философии, так и в заурядной жизни. День и ночь мы пользуемся этой силой, не останавливаясь мыслью на ней. Знание этой силы и умение владеть ею также составляет часть карма-йоги.
Наша обязанность к ближним заключается в том, чтобы делать добро миру. Зачем же нам делать добро? Может казаться, что это нужно для того, чтобы помогать миру, но в действительности это необходимо для помощи самим себе. Мы всегда должны стараться помогать миру; таково должно быть наше высшее побуждение; но при тщательном рассмотрении мы видим, что мир вовсе не нуждается в нашей помощи. Наш мир не был создан для того, чтобы мы с вами ему помогали. Я как-то читал одну проповедь, в которой было сказано: «Этот прекрасный мир очень хорош, потому что он предоставляет нам время и возможность помогать другим». Это, несомненно, прекрасное чувство, но не кощунством ли является мысль, что мир нуждается в наших благодеяниях? Мы не можем отрицать того, что в нем много горя, поэтому приходить на помощь другим – лучшее, что мы можем сделать, хотя в конце концов мы увидим, что помощь другим является лишь помощью самим себе.
В детстве у меня были белые мыши. Я их держал в коробке с вделанными в нее колесами, и, когда мыши наступали на колеса, они вертелись все время так, что мыши не могли убежать. Так и с миром, и с нашей помощью ему. Вся помощь состоит в том, что мы сами развиваем свою нравственность. Этот мир не хорош и не плох; каждый человек сам создает себе свой мир. Слепой, думая о мире, представляет его себе мягким или твердым, холодным или жарким. Мы представляем собой совокупность счастья или горя; сотни раз в течение жизни мы убеждаемся в этом. Чаще всего молодые люди бывают оптимистами, старики – пессимистами. У молодых вся жизнь впереди; старики жалуются на то, что миновали их лучшие дни, и сотни неудовлетворенных желаний кипят в их сердцах. Однако и те и другие не объективны. Жизнь кажется хорошей или плохой соответственно тому состоянию ума, которое бывает нам свойственно; сама по себе жизнь – ни то ни другое. Огонь сам по себе ни хорош, ни плох. Когда он нас согревает, мы говорим: «Как прекрасен огонь». Когда он обжигает нам пальцы, мы его браним. Он кажется нам плохим или хорошим, смотря по тому, как мы им пользуемся. Точно так же и мир. Он совершенен, т. е, он в совершенстве приспособлен для предназначенной ему цели. Мы можем быть уверены в том, что он прекрасно будет существовать и без нас, и нам нечего ломать себе голову, как бы его облагодетельствовать.
