оберегал Томека от опасностей охоты. Ничего удивительного, что боцман прекрасно знал все слабости друга и привязался к нему, как к родному сыну.
«Что-то лежит у него на сердце, это несомненно, но что? — пытался разгадать моряк. — Может быть, он тоскует по Салли? Нет-нет, дело, конечно, не в девчонке, в этом случае он обязательно обратился бы ко мне! Он знает, что в сердечных делах на меня можно положиться. Если такой умный и расторопный парень угрюмо молчит и предпочитает одиночество, то ясно как день что дело здесь серьезное».
Раздумывая так, боцман достал из кармана плоскую бутылочку рома. Потянув из нее солидный глоток, моряк тяжело и грустно вздохнул.
«Что-то у нашего паренька кроется за пазухой? — продолжал размышлять боцман. — Ого, чувствую, что у меня посветлело в башке! Мы уперлись носом в тайгу, ловим своих тигров, а царский шпик, приставленный к нам исправником, следит за нами и всюду тычет свой нос. Тем временем Збышек сидит в Нерчинске, куда мы не можем попасть без особого разрешения губернатора. Тьфу, черт возьми! Не хотел бы я очутиться на месте Смуги! Он у нас главный, на нем — вся ответственность. К счастью, это стреляный воробей, его на мякине не проведешь! Если он втайне переглядывается с Томеком, то, ни дать ни взять, они что-то задумали. Ого! Наше сокровище в самом деле достойно занять место среди испытанных хитрецов! Сколько раз его удивительные выдумки спасали нас от беды! Ну уж если они столь упорно молчат, видимо, так и надо — мой папаша всегда говорил: «Тише едешь — дальше будешь!»
Довольный своей догадливостью, боцман еще раз достал из кармана заветную бутылку ямайского рома.
«Ничто так не проясняет голову, как ром», — буркнул он, смакуя излюбленный напиток. Моряк вторично набил табаком трубку, и вскоре его окружили клубы табачного дыма. Легкий шум ветра в вершинах деревьев стал навевать на боцмана дремоту. Он прислонился головой к дереву и закрыл глаза. Но вот ему послышался шорох, исходивший откуда-то изнутри древесного ствола. Заинтересованный боцман стал внимательно прислушиваться. Внутри дерева что-то шуршало. Боцман открыл глаза и посмотрел вверх.
Почти над самой его головой в стволе дерева чернело дупло, вокруг которого вилась струйка табачного дыма, улетающего из трубки боцмана.
«Сто дохлых китов тебе в зубы! Неужели я своей трубкой разбудил в дупле какое-то свинство?» — встревожился боцман.
Он вскочил с земли, срезал ножом длинную ветку можжевельника и, недолго думая, воткнул ее в отверстие дупла. Результат был похож на тот, какой бывает, если всадить палку в муравейник. Оказалось, что в дупле находилось гнездо каких-то юрких зверьков. В испуге они выскакивали из дупла и, махая пушистыми хвостами, ловко взбирались на верхние ветки дерева. В первый момент боцман принял их за белочек, но их густой пепельный мех отличался от привычного рыжего цвета.
«Чтоб меня тайфун унес! Судьба послала мне великолепный мех для подарка Салли, а я позволил ему улизнуть!» — выругался боцман, разочарованно глядя на исчезающих в ветвях пепельных белок. Увидев собственными глазами полтора десятка грызунов, выскочивших из одного гнезда, боцман поверил теперь Нучи, который как-то похвастался, что его сыновья добывают по пятьдесят и больше беличьих шкурок за одну охоту.
Красавицы-белки напомнили о последних событиях, участие в которых принимал старый Нучи, поэтому боцман опять уселся и продолжил свои размышления. Вечером того дня, когда был пойман четвертый тигр, Томек и Нучи отправились на таинственную прогулку по тайге, желая прогнать тигрицу, бродившую вокруг лагеря. Ночная стрельба подняла на ноги всех его обитателей. Вильмовскому пришлось сделать выговор смельчакам за то, что они без его разрешения отправились на опасную прогулку. Именно тогда Смуга заявил, что время уже кончать ловлю тигров, так как пора выезжать в район Благовещенска, где в приамурских пойменных лесах и на заливных лугах водится множество разной экзотической птицы. Звероловы намеревались пополнить коллекцию птиц Гагенбека чучелами сибирских пернатых.
Все участники экспедиции обрадовались перспективе переезда в район крупного сибирского города. Но поводы для радости у них были разные. Конечно, охота на птиц была для Томека и его друзей лишь благовидным предлогом, чтобы подъехать поближе к Нерчинску. Они радовались, что кончится вынужденное безделье и начнется настоящее дело, ради которого они сюда и приехали, то есть освобождение несчастного Збышека. Для сыновей Нучи, всю жизнь проведших в дремучей тайге, поездка в город была интересным событием, а Павлов мог при случае подать начальству рапорт и получить дальнейшие инструкции. Один лишь Нучи отнесся к известию равнодушно; он даже попросил несколько задержаться. Перед отъездом на запад ему надо было отправить домой собак, израненных тиграми, и вместо них взять других.
На рассвете следующего дня Нучи оседлал лошадей и, захватив собак, отправился в путь. Теперь охотники ждали его скорого возвращения.
«За успех нашего дела!» — сказал про себя боцман, сделав глоток рома. Вскоре моряк крепко заснул.
Настойчивое глухое воркование и полет лесных горлиц разбудили распростертого на траве боцмана. Он лениво приоткрыл глаза. Горлицы как раз исчезли в кустах, как вдруг какой-то коричневато-рыжий зверек в своем отчаянном беге перепрыгнул через боцмана, даже перекувыркнувшись у него на груди. Боцман в испуге вскочил на ноги и увидел, как заяц-беляк[22] исчез в зарослях лимонника.
«Что они, с ума посходили, эти животные? — удивленно пробормотал боцман. — Сегодня они сами лезут мне в руки».
Но удивление боцмана быстро сменилось беспокойством: взглянув в сторону, откуда на него выскочил заяц, боцман увидел двух резвящихся медвежат.
«Ого, черт возьми! Медвежьи детишки готовы позвать ко мне в гости свою мамашу!» — подумал боцман, разглядывая ближайшие кусты.
Вдруг он замер на месте, его правая рука машинально коснулась ножа, торчавшего за поясом, и крепко сжала рукоятку. В кустах малины бушевала огромная медведица. Мощными лапами она пригибала ветки или становилась на задние лапы, чтобы достать спелую ягоду.
Боцман медленно припал спиной к стволу дерева. Он сидел неподвижно, утешая себя словами Смуги, который как-то уверял, что даже самый сильный медведь нападает на человека только тогда, когда тот его ранит или атакует. Но бежать тоже было нельзя. Это могло только ухудшить положение. Медведица, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, легко догонит самого быстрого бегуна. Вступать с медведицей в единоборство с ножом в руках тоже не было смысла. Боцман сидел перед огромным, отличающимся недюжинной силой зверем почти безоружным. Правда, ему приходилось слышать, что некоторые сибирские охотники вступали в борьбу с медведем один на один, причем совали ему в пасть
