Мы встретились с ним в Ленинграде, когда уже полным ходом большой группой специалистов создавалась наша уникальная радиоаппаратура. Это дело было поручено радиолаборатории НКВД Ленинградской области. Начальником лаборатории был известный любитель-коротковолновик Л.А. Гаухман, начальником исследовательской части и главным инженером проекта радиоаппаратуры «Дрейф» – основными руководителями работ – старшие радиотехники Н.Н. Стромилов и А.И. Ковалёв». (Кренкель, 1973).
Штаб экспедиции помещался на третьем этаже старого Гостиного двора в Рыбном переулке. Это была маленькая комнатка, затерявшаяся среди апартаментов других учреждений.
Много времени заняло изготовление одежды. Здесь были егерское и шёлковое бельё, шерстяные и меховые чулки, огромные валенки с калошами, сапоги, высокие горные ботинки со шнуровкой, меховые рубашки, штаны и шапки, шерстяные свитера, различные рукавицы. Груды одежды, образцы тары, бинокли, ножи, оружие, фотоаппараты, посуда, керосиновые печи загромождали комнату, придавая ей вид военного лагеря.
Единодушное одобрение участников вызвала палатка. Основу её составлял лёгкий каркас из алюминиевых труб. На него надевалось три чехла: из прорезиненной ткани, шёлковый на гагачьем пуху, и из водоотталкивающего брезента. Надпись на крыше и стенке гласила: «СССР. Дрейфующая экспедиция Главсевморпути 1937 года». С торцовой стороны – серп, молот и звезда. Палатка имела размеры 375×270×200 см, в окнах небьющаяся пластмасса. Вес этого изделия завода «Каучук» – около 160 килограммов.
Треть предполагаемого груза составило продовольствие. Институт инженеров общественного питания разработал меню и технологию его изготовления. Сублимированные продукты запаивались в жестяные банки весом по 44 кг. Каждая банка – на 40 человеко/дней, то есть по 1 кг на человека в день. Если сравнить, то и сегодня, через 70 лет, набор суточных продуктов для арктических путешественников весит столько же.
Содержимое было достаточно разнообразным. Только на изготовление куриных концентратов ушло 5 тыс. кур. Забегая вперёд, скажем, что папанинцы морально не были готовы довериться этим сублиматам. Папанин, наряду с ними, загрузил в Холмогорах на самолёты говяжью и свиную туши, несколько мешков мороженой рыбы. Имелось ещё 150 кг мороженых пельменей и столько же – ромштексов. Ему казалось, что так оно надёжнее. В итоге вся эта «свежатина» испортилась под солнечными лучами и пошла на корм лагерному псу Весёлому. А вот если бы вместо неё взяли механика с дизелем, дрейф прошёл бы гораздо успешнее и комфортнее.
Но вернёмся в 1937 год. 13 февраля Шмидта вновь вызвали к Сталину. Его сообщение слушали все члены Политбюро. По ходу заседания был решён ряд немаловажных вопросов. В частности, разрешили Оттo Юльевичу возглавить лично воздушную экспедицию на полюс. Ещё интересный момент: Сталин настаивал на участии в ней лётчика Леваневского, Шмидт отверг это предложение, разъяснив, что тот готовится к трансполярному перелёту. В качестве начальника дрейфующей станции окончательно утвердили Папанина, за которого активно ратовал Чубарь. Ворошилов настоял на включении в авиационный отряд флаг-штурмана ВВС И.Т. Спирина, чему Водопьянов был очень рад (а может быть, он и подговорил Ворошилова). Вылет назначили на середину марта.
Через неделю прошла генеральная репетиция. На территории радиоцентра Главсевморпути в Тёплом стане (тогда это было ближнее Подмосковье) разбили палатку, установили ветряк и мачты, развернули радиостанцию. В течение двух дней опробовали всё хозяйство, питались сублимированными продуктами, привыкали к новой одежде. Кренкель держал связь с радиоцентром, расположенным в ста метрах, Ширшов анализировал воду из местного источника, Фёдоров определял координаты лагеря, Папанин поварил. В один из дней «зимовщиков» посетили О.Ю. Шмидт и его заместитель Г.А. Ушаков, ознакомившиеся с ходом эксперимента. После этого было дано «добро» на вылет.
В результате обсуждения с учёными Арктического института утвердили следующую программу научных работ:
1) комплекс метеорологических наблюдений;
2) сбор гидрометеорологических данных; измерение течений, температуры и химического состава воды на разных горизонтах;
3) измерение глубин океана по маршруту дрейфа льдины и взятие проб донного грунта;
4) астрономическое определение координат и ориентировки льдины;
5) комплекс геофизических наблюдений: магнитные и гравитационные измерения, определение электрического поля атмосферы;
6) гидробиологические сборы, главным образом определение количества и видового состава планктона.
На Ширшова было возложено выполнение 2-го, 3-го и 6-го пунктов программы, а на Фёдорова – остальных. На стационарных полярных станциях такой объём работ выполняли обычно 4–5 человек, но молодые учёные «СП-1» были уверены в своих силах.
Окончательно утверждённый состав воздушной экспедиции «Север» и дрейфующей станции «Северный полюс»: Шмидт – начальник экспедиции, Шевелёв – его заместитель, Водопьянов – командир воздушного отряда, Папанин – начальник станции, Кренкель, Ширшов и Фёдоров – персонал станции. Всего в экспедиции должно было участвовать 43 человека, в том числе экипажи самолётов, аэродромный персонал, журналисты и «киношники».
Подготовка велась в закрытом порядке. Было решено объявить об экспедиции только по достижении ею полюса. Однако тысячи людей неизбежно знали о ней – и те, кто трудился над снаряжением, и те, кто готовил самолёты, и многие другие. Как вспоминал Е.К. Фёдоров, порядка в соблюдении секретности не было – ни прошитых тетрадей, ни сейфов, ни охраны. Деловые бумаги не имели соответствующих грифов. Только предупреждали: об этом деле пока никому не говорите. И никто не проговорился, ничто не проникло ни в советскую, ни в зарубежную печать.
Самолет экспедиции в воздухе
Воздушная экспедиция Шмидта-Шевелёва на Северный полюс
21 марта участники экспедиции загрузили и отправили в Архангельск вагон с частью багажа, чтобы не перегружать самолёты. Домой каждый добрался только к часу ночи. А в пять утра пора было выезжать на аэродром. Улицы Москвы пустынны, но на Центральном аэродроме царило оживление.
Объявили посадку. Небольшое недоразумение: Кренкель не взял с собой паспорт, считая, что на полюсе он не пригодится. И даже после вмешательства Шмидта вопрос с трудом решили.
Летели, низко прижатые облаками, часто попадая в мокрый снег. Первая посадка – на большом поле возле села Холмогоры, родины Ломоносова (Архангельск не принимал по погоде). Здесь самолёты «переобули», поставили на лыжи. Пока проводили эту операцию, погода и тут испортилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
