– Я не стану ничего есть, если ты не пообещаешь, что на исходе субботы выкупишь у лавочника камень и вернешь его туда, откуда взял.
– Но почему? – удивленно спросил рабби Шимон Бен Халафта.
– Ты хочешь, чтобы твой стол в Ган-Эдене был ущербным, в то время как у соседа он будет ломиться от яств?! – вскричала жена.
Когда рабби Шимон рассказал о словах жены учителю, тот заметил: «Иди и скажи ей, что если на твоем столе в Ган-Эдене будет чего-то не хватать, я добавлю со своего».
Услышав это, жена рабби Шимона пожелала отправиться вместе с мужем к его учителю и спросила его: «Рабби! Разве узрит человек своего ближнего в будущем мире? Разве не будет каждый из праведников владеть собственным миром? Как сказано в «Коэлет»: «когда отправится человек в свой мир»? Не сказано «в миры», но «в мир», откуда следует, что у каждого праведника ТАМ будет свой отдельный мир».
«Отправился рабби Шимон Бен Халафта и возвратил драгоценный камень», – говорит мидраш.
В этой истории – суть той философии, на основе которой жили и в которой черпали силу и надежду многие поколения евреев. С ранних лет, еще в хедере, каждый еврей заучивал высказывания мудрецов из «Пиркей Авот»: «Он (рабби Тарфон) говорил: “Не по твоим силам завершить работу, но не волен ты уклоняться от ее выполнения. Если ты много занимался Торой, тебя ждет большое вознаграждение, твой Хозяин сполна заплатит за твой труд. Но знай, что праведники получают свою плату в грядущем мире”…»
Разумеется, для светского читателя подобные рассуждения звучат странно, если не сказать – дико, но, повторю, они составляли и сегодня составляют неотъемлемую часть мировоззрения религиозного еврея.
Этот своеобразный «культ бедности», берущий свое начало в Талмуде и получивший окончательное развитие в нищих еврейских местечках и гетто, разбросанных по всему миру, несомненно, был порожден самими условиями жизни: в условиях поголовной нищеты бедность начинала восприниматься едва ли не как награда, жизнь в бедности – как почти привилегия.
Вместе с тем в сознании каждого еврея было глубоко укоренено убеждение, что, в полном соответствии со словами молитвы, Бог не оставляет ни одно из своих творений и, если бедность и в самом деле не ниспослана в наказание за грехи, то Он всегда пошлет ему и его семье необходимое пропитание для выживания, позволяющее ему продолжить изучение Торы.
Богатство и социальный статус еврея
Два фактора – происхождение и величина личного состояния – на протяжении всей человеческой истории, у всех народов определяли социальный статус человека. Самим фактом своего рождения человек уже принадлежал к определенному слою общества, и главным средством занять высокое положение внутри этого слоя, а также продвинуться вверх по социальной лестнице было увеличение своего состояния до той границы, когда количество начинает переходить в качество. Величина богатства определяла в итоге ту степень уважения и авторитета, которым человек пользовался среди остальных своих соплеменников. Таково общее правило развития человеческой цивилизации, но евреи вновь представляют собой разительное исключение из него.
Как уже было сказано выше, основным жизненным предназначением еврея с древнейших времен считалось изучение Торы, и в итоге именно степень образованности человека в Торе, глубина его познаний и стали главным в определении социального статуса человека.
Многие страницы Талмуда пропитаны едким презрением и желчью по отношению к «ам ха-арец», что в буквальном переводе означает «народ земли». Ряд полуграмотных советских историков переводили это слово как «земледельцы», «крестьяне» и дальше с легкостью подгоняли древний период еврейской истории под марксистско-ленинскую концепцию: с их точки зрения, богатые землевладельцы и раввины с помощью религии держали в повиновении простых земледельцев, «ам ха-арец», к которым относились как к недочеловекам, почти как к животным.
Но дело в том, что в Талмуде под «ам ха-арец» понимается попросту невежда, человек, не сведущий в Торе, не изучающий ее и лишь механически соблюдающий ряд ее заповедей.
Фигуре «ам ха-арец» противостоит фигура «талмид-хахама» – знатока Торы и ее толкований, который, в свою очередь, должен быть окружен почитанием со стороны окружающих. При этом не имеет никакого значения богат этот человек или беден – большинство великих мудрецов Торы и их учеников жили как раз в крайне бедности, что не мешало им чувствовать себя подлинными аристократами, возвышающимися над неученой частью народа. В то же время самый большой богач, если он не был сведущ в Торе, считался «ам ха-арецом» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Талмуд рассказывает о том, как рабби Яннай пригласил к себе в гости богатого еврея, приняв его за знатока Торы. А дальше произошло следующее:
«Привел рабби Яннай его домой. Испытал его в ТАНАХе и не нашел ничего. Испытал в мишне – и не нашел ничего. В Талмуде – и не нашел ничего. В Агаде – и не нашел ничего. Сказал ему:
– Произнеси благословение!
Тот ответил ему:
– Пусть Яннай произнесет благословение в своем доме.
Спросил его рабби Яннай:
– Сможешь ли ты повторять за мной?
Тот ответил:
– Да!
Тогда рабби Яннай сказал ему:
– Говори: «Пес сожрал хлеб Янная…»
Можете представить себе состояние богача, которого хозяин дома назвал «псом».
Правда, конец этой истории весьма неожиданный: между богачом и раввином вспыхивает ссора, во время которой рабби Яннай спрашивает, по какому праву тот сидел за его столом и есть ли вообще что-то, за что он мог бы уважать своего гостя. И когда тот отвечает: «Никогда, слыша дурные слова, я не отвечал сказавшему их тем же образом, и не случалось, чтобы, видя двоих в ссоре, я не примирил их», рабби Яннай признает, что его гость выполняет одни из самых важных заповедей Торы и потому заслуживает уважения.
Это полупрезрительное отношение к богачам сохранялось у знатоков Торы, как бы бедны они ни были, на протяжении столетий и сохраняется среди ортодоксальных евреев до сих пор.
В книге «Этот возвышенный город» Менахем Герлиц рассказывает, как в начале ХХ века из Америки в Иерусалим прибыл богач Ашер Трахтенберг, на деньги которого, по сути дела, существовала ешива знаменитого рабби Шмуэля Саланта и все ее многочисленные ученики. В назначенный час Трахтенберг явился в дом раввина, был принят там с радушием, они начали беседовать, но вот в комнату раввина вошел молодой, одетый в рванье ешиботник, который с порога сообщил, что он, кажется, нашел новое решение известной талмудической проблемы.
Заинтересованный рав Салант тут же переключается на беседу с ешиботником, внимательно его выслушивает, возражает, получает ответ на свое возражение, и вскоре за столом раввина кипит бурный спор, в котором Трахтенберг, не будучи знатоком Талмуда, ничего не понимает. И тут он произносит фразу о том, что у них, в Америке, не принято, чтобы такие почтенные люди, как рав Салант, уделяли столько времени разным голодранцам.
Наступает пауза, затем рав Салант поднимается со своего места и говорит:
– Какая наглость – так говорить о талмид-хахаме, да еще в присутствии его раввина! Мы отдаем дань уважения богатым людям лишь потому, что они помогают нам выращивать вот таких юношей. Ибо именно на них держится мир. Но если богач с таким пренебрежением относится к изучающим Тору, кому он вообще нужен?!
И Ашеру Трахтенбергу, на деньги которого, повторю, существовала ешива рава Саланта, а значит и этот ешиботник, указали на дверь.
Конец этой истории тоже чисто еврейский: на следующее утро Ашер Трахтенберг, сгорбившись и потупив глаза, стоял у дома рава Саланта в надежде, что ему удастся выпросить прощение у раввина и у его ученика за непроизвольно вырвавшиеся слова.
Итак, ни величина состояния, ни размеры дома, ни число предприятий, которыми владел тот или иной человек, еще никак не гарантировали ему почет и уважение со стороны других членов общины. Этот почет и уважение он мог заслужить либо сам, являясь не только состоятельным человеком, но и знатоком Торы, либо оказывая существенную, соизмеримую с его богатством помощь тем, кто изучает Тору. Причем таким образом он достигал не только почета и уважения, но и обеспечивал себе достойное место в «Олям ха-ба» – в грядущем мире, так как, оказывая материальную помощь знатоку Торы, он как бы тем самым становился его «компаньоном» в деле ее изучения и получал часть причитающейся за это награды на том свете.
Еврейские источники утверждают, что такое взаимовыгодное сотрудничество еще в древности сложилось между двумя из двенадцати еврейских колен – коленом Иссахара и коленом Звулуна. Представители колена Иссахара, живя на берегу моря и будучи искусными мореплавателями, активно занимались международной торговлей и за счет прибылей от нее практически полностью содержали всех представителей колена Звулуна, которые, в свою очередь, сосредоточились на изучении Торы. Таким образом, колено Звулуна вело безбедную жизнь и могло целиком и полностью посвящать себя проникновению в глубины Торы, а часть той награды, которая им за это полагалась, в свою очередь, переходила к колену Иссахара.
