Выходит дивизионная газета с популярными разъяснениями боевого устава. В ней же сообщения с передовых позиций наступающих частей. И призывы, призывы: "Будь готов, товарищ, к встрече с противником!"
Прошло четыре месяца нашего армейского братства. Мы многое узнали друг о друге. Часто заходят ко мне Алеша Поздеев и Саша Белослудцев. Оба в новеньких полушубках, аккуратно затянутых ремнями.
- Привет, старина, - басит Алеша. - Я все-таки получил пистолет, наверно, наш, ижевский, и даже раза два стрельнул из него.
- Снайпер, - шутит Саша Белослудцев. - Только вот маловато у нас снарядов: по двенадцать на ствол.
- Тебе все мало, - подсмеивается Алеша. - Нам, пушкарям, дай хоть по сто снарядов, все равно будем ныть.
- Мы же артиллерия - буквальный бог войны, - оправдывается Саша. Заменяем и танки, и самолеты.
- Ну, пехоту-то, положим, не заменяем. Мои хорошие друзья. Они не спорят, а оба думают об одном и том же.
Очередная новость: сбежал в госпиталь Новаков. Каким-то образом ухитрился заболеть дизентерией.
- Кляузник и трус - родные братья, - сказал по этому поводу Степан Некрасов.
На носу Новый год. Но никто особо не беспокоится о его встрече. Не с чем встречать. Нечему пока радоваться. Не до песен и смеха.
Но по солдатской чарке в полночь мы все-таки, конечно, выпили. Кто где: одни - в крестьянской избе, другие - в клубе и школе, на время приспособленных под наше жилье. Помурлыкали и песни. Вспомнили, как положено, родные места. А в мыслях бои. Как-то они начнутся? Что мы знаем о противнике? В какую сторону тронемся?
Внутренне мы готовы ко всему. Наши сердца, пожалуй, не только закалились, а и перекалились. Отлично натренирован разум. За последние дни мы неплохо научились владеть оружием. Правда, его маловато, но ведь нельзя скидывать со счетов и смелость солдат.
Так думаю я, так думают мои товарищи. А какие поправки внесет действительность, покажет будущее.
Наконец, в первых числах января дивизия трогается в путь. Опять мы на марше, теперь, кажется, на последнем перед боем. Стоят трескучие морозы. Деревья убраны саванами инея. Мохнатятся телеграфные провода.
Идем проселочными дорогами Калининской области. Держим путь на юго-запад. Это значит, к Ржеву. Там идут жестокие бои. Наши теснят противника. Нашим нужно помочь.
Идем днем и ночью с короткими привалами. В колонне каждого стрелкового батальона - огневой взвод. Это главная сила дивизии. На нее большая надежда. К артиллеристам то и дело подъезжает командир дивизии. Он знает в лицо многих бойцов и офицеров. Еще более обширные знакомства у военкома.
Вот и сейчас наш Андрей Ефимович, как за глаза называют военкома дивизии Кожева многие земляки, вышагивает рядом с расчетом старшего сержанта Вотякова. Полковой комиссар и младший командир разговаривают по-свойски. Тихо, доверительно. Вотяков то и дело кивает. Кожев взмахивает правой рукой, как бы забивая гвозди.
- Вот так, Михаил Тарасович, будем бить фрицев, - слышен голос военкома, совсем не командирский, а домашний, отцовский.
- Обязательно будем, - отвечает Вотяков, не чувствуя перед военкомом, бывшим секретарем Ижевского горкома, ни малейшей скованности.
Потом Кожев подходит к другим расчетам. Перебрасывается несколькими словами с командиром артполка, с командирами дивизионов и батарей. Надеется, очень хочет надеяться военком на артиллеристов.
С пехотой разговаривать легче. Тут давай побольше задора, не помешает и шутка, острое словцо. У пехоты вся сила в ногах. Не допускай, чтоб уставала пехота, вешала голову, и все будет в порядке.
Идем пятый день. Опять пересекли Волгу, в этот раз пешим ходом. Над головами все чаще пролетают немецкие самолеты. Слышатся далекие разрывы снарядов. Не поймешь, откуда ухают пушки. Можно догадываться, что перед нами нет четкой линии фронта. Она ежедневно меняется и, конечно, не по прямой, а обязательно по кривой. Фронт расчленен бесчисленными клиньями наших войск. Эти клинья нужно вбивать еще глубже, раскалывать ими оборону врага, чтобы она трещала по всем швам.
Это самое тяжелое, рискованное наступление по сотням горловин и каналов, когда враг может быть и справа, и слева, и спереди, и сзади. Но у нас нет другого выхода. Мы должны развивать успех московского наступления.
Так рассказывает мне Алексей Павлович Васильев, сапер по должности, штабист по призванию. Он за это время уже стал лейтенантом. Выглядит бодро.
- Единственное, что плохо, - продолжает рассказ Васильев, - у нас нет танков. Вообще, конечно, они есть, но не мешало бы усилить ими и нашу дивизию.
В этот миг неожиданно справа от колонны, со стыка двух большаков, раздается рокот моторов. И в ту же секунду воздух разрезают голоса:
- Танки! Танки!
Эти слова действуют магически. Прежде всего колонна останавливается. Потом начинает пятиться и рассыпается. Совершенно ясно, что вперед, навстречу танкам, должны выдвинуться наши пушки. Других средств борьбы с этими чудовищами у нас не имеется.
Но у двух пушек, сопровождающих стрелковый батальон, уже никого нет. Артиллеристы разбежались вместе с пехотой,
А танки прут и прут. Их не меньше десятка. Они идут по большаку, взметая снежную пыль. Откуда они прорвались? Их никто не ждал.
Танки одни. Автоматчиков за ними не видно. Значит, это разведчики, высланные в тыл наших войск наводить панику. Вот она, та самая психическая атака, которой всегда любили щеголять немецкие псы-рыцари.
А танки идут и идут. Некоторые открыли уже огонь. Командир стрелкового полка майор Малков вне себя от ярости, размахивая пистолетом, останавливает своих бойцов.
- Назад! К бою!
К месту паники летят на конях командир и комиссар артиллерийского полка Засовский и Радченко. За ними - начальник штаба капитан Турчанинов и его помощник лейтенант Поздеев.
А всей этой суматохи, оказывается, могло и не быть. Не нужно было ни разбегаться, ни кричать, ни произносить призывов. Нужно было просто-напросто быстро развернуть пушки, направить их на танки и бить прямой наводкой.
Это и сделал ижевский машиностроитель молодой лейтенант Иван Кравец, командир огневого взвода. Он дал из орудия два залпа, подбил один танк и сразу изменил обстановку.
К пушкам вернулись разбежавшиеся расчеты. Не дожидаясь нагоняя от начальства, они, по примеру своего командира, споро и ловко сделали еще несколько выстрелов, зажгли три танка и еще один подбили.
Обстановка в колонне изменилась коренным образом. По танкам даже начали палить из автоматов пехотинцы. Но это уже не требовалось. Уцелевшие машины поспешно повернули обратно, предупредительно захватив с собой экипажи погибших.
Маленький чернявый лейтенант Кравец стоял смущенный и красный. Шапка его валялась где-то под орудием. Рядом с ним теснились еще более смущенные солдаты из расчетов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
