Чам, жали руки, обнимали. Особенно радостно шумели, когда кто-нибудь после многократного повторения приема добивался повышения оценки.
Может, это восторженное отношение к отличной оценке объясняется тем, что у арабов есть такая национальная особенность: даже когда дело совсем плохо, на вопрос: «Как дела?» отвечать всегда «куаис» (хорошо) или «кюллю тамам» (все в порядке). Если араб что-нибудь не знает, он этого никогда не признает, в всегда утверждает, что знает, и порой бывает трудно доказать обратное.
Общительность и темперамент – особенность арабов. Радость и горе выражают столь шумно, что не сразу разберешь, радуются они чему-либо или огорчены. Только выяснив суть дела, можно определить, какие эмоции они выражают. Как бы то ни было, я остался доволен подготовкой солдат.
Еще в Александрии я почувствовал легкое недомогание. Такое состояние обычно переносил на ногах. Но к вечеру вторых суток сильно разболелась голова, появился насморк, стали болеть суставы. Налицо признаки гриппа. Я решил уехать на ночь домой и полечиться «русским способом», так как таблетки полкового врача не помогли. Или я перестарался, или болезнь достигла высшей точки, только утром я не мог оторвать голову от подушки. К обеду собрался к врачу.
Спустился на лифте с восьмого этажа на нулевой, где располагается наша поликлиника. Диагноз врача в переводе с латинского на русский был примерно таким:
– Простуда. Ничего страшного. Постельный режим – трое суток. Как ни странно, но в 40-градусную жару я простыл. Как я узнал
впоследствии, простуда оказалась довольно распространенным заболеванием среди русских. Видимо, стремление где только можно устроить сквозняк, пить ледяную воду приносило свои печальные результаты.
К концу третьих суток я почувствовал себя значительно лучше и решил следующим утром ехать с летчиками в свой полк. Вечером, придя в столовую ужинать, я встретил полковника Белышева и в который раз узнал от него, что полка в Иншасе нет.
Надо сказать, что в столовой можно три раза в день встретить нужного человека. Этим многие пользовались для решения разнообразных вопросов в непринужденной обстановке. Только нужно было знать, где находится жена нужного товарища. Если жена еще не приехала в Каир, значит, встреча в столовой состоится.
Полковник Белышев был одним из таких «холостяков».
– Где же искать мне полк? – спросил я.
– Недалеко от Иншасса, – ответил Белышев, – но пока точно не знаю. Но завтра я туда выезжаю, поедешь со мной. Утром выедем вместе в Гюши, а оттуда в полк.
Это меня вполне устраивало.
3 Зап. 67к
Утром приехал с Белышевым в Гюши, просидел там целый день, но не было машины. На другой день история повторилась. Тогда я сам стал искать попутчика, и такой нашелся. Полковник Лымарь приехал на отдых. Встретился я с ним все в той же столовой. Выслушав мои злоключения, Лымарь предложил довезти меня до штаба 2-й полевой армии, а там, дескать, знают, где твой полк. Кроме того, можно оттуда позвонить, и из полка пришлют машину.
На следующий день рано утром мы отправились в Кассасин, где находился штаб 2-й полевой армии. Выехали из Каира, и сразу же с правой стороны открылась пустыня. Слева, отгороженные высокими и густыми деревьями, вдоль канала Исмаилия тянулись поля. Дорога проходила рядом с международным аэропортом Каира. Мы пересекли железную дорогу Каир – Исмаилия, проехали небольшой участок пустыни и, переехав канал, выехали на шоссе Каир – Исмаилия.
Пресноводный канал тянется от Каира до Исмаилии в виде дуги, выгнутой на север. По обе стороны канала расположены небольшие городки и деревни в окружении финиковых пальм. Шоссе проходит рядом с каналом по его северному берегу. Шоссе довольно узкое, на нем почти впритирку расходятся встречные грузовые автомашины. Высокие деревья по обочине во многих местах сомкнули свои вершины, образовав длинный зеленый коридор. Там, где встречаются городки или деревушки, шоссе превращается в улицу. Деревья обрываются на одной окраине населенного пункта и начинаются на другой, а вместо них по обочине в городках вытянулись двух-трехэтажные дома с непременными магазинчиками, в которых не только продают, но и готовят различные кушанья. Деревни обычно отгорожены высокими глиняными оградами, заодно с глиняными домами, создающими вид развалин. Узкие грязные улочки выводят в поля, которые начинаются сразу же на задворках.
Хотя городки и небольшие, но впечатление такое, что на главной улице-шоссе всегда базар. Толкотня и крики, хаотичное движение машин, людей, ослов, верблюдов. Везде жующие и пьющие различные напитки люди. Детвора выскакивает из-под колес машин и повозок. На берегу канала, стоит перейти улицу-шоссе, купаются, стирают, набирают воду в банки из-под солидола, в кувшины и на головах несут домой. Воду носят только женщины и дети. Ни разу не видел, чтобы кувшин или банку с водой нес мужчина или даже подросток.
Таково было первое впечатление о дороге Каир – Исмаилия вдоль канала, питающего водой поля, людей, скот и машины от Каира до Суэца и Порт-Саида, так как канал у Исмаилии раздваивается. Одна ветвь поворачивает на юг, огибает два озера и параллельно судоходному Суэцкому каналу выходит в город и порт Суэц. Другая вдоль Суэцкого канала проходит до Порт-Саида. Впослед-
ствии мне довелось этой дорогой ездить довольно часто, но впечатление не изменилось.
Часа через полтора приехали в Кассасин, нашли отдел ПВО 2-й полевой армии. Здесь я смог представиться своему новому начальнику полковнику Ю.Пузанову, удивительно молчаливому человеку. Оказалось, что мы встречались с ним в Киевском военном округе. Он в то время командовал полком, а я приезжал из Киева на войсковую стажировку.
Полковник Пузанов сказал, где находится полк. Мне удалось туда позвонить и попросить майора Усэму выслать к вечеру машину, так как на 18.00 полковник назначил совещание.
Лымарь предложил мне съездить к нему в Абу-Суфэйр. Я охотно согласился. Нужно было проехать еще километров двадцать в сторону канала. Где-то на полпути мы услышали несколько приглушенных взрывов и гул самолетов.
Опять Абу-Суфэйр бомбят, – сказал Лымарь. Что-то часто они стали нас навещать.
– А что там для них интересного? – полюбопытствовал я.
– Аэродром, ангары, хранилища, – ответил Лымарь, – и кое-что еще, – добавил он.
По его тону я понял, что он не хочет говорить про это «кое-что еще».
Минут через десять мы подъехали к аэродрому, где в одном из помещений жил Лымарь с товарищами.
На краю аэродрома, примерно в двухстах метрах от дома, где мы остановились, дымился разбитый ангар и несколько солдат заканчивали тушение пожара. Двор перед домом был усеян еще горячими осколками. Стена дома была покрыта словно крупными оспинами, кое-где стены треснули, окна повылетали, двери распахнулись. В окна, выходившие в сторону аэродрома, влетело несколько осколков. Как мы выяснили, в ангаре был уничтожен вертолет, погибли два солдата и один офицер египетской армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
