— Все в порядке.
Карен снова засмеялась, махнула рукой и еле пробормотала сквозь смех:
— Я сейчас представила себе, как бы выглядело последнее выступление, если бы мы действительно пили в перерывах.
Дел тоже вообразил себе толпу пьяных стриптизерок, еле стоящих на ногах, цепляющихся друг за друга, не попадающих в такт музыке и вдруг, неожиданно для самого себя, рассмеялся, впервые за много-много месяцев.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Шампанское Карен явно понравилось — она отхлебывала его маленькими глотками, жмурясь от удовольствия. Дел уже собирался снова наполнить ее бокал, как вдруг она спросила:
— Так о чем ты хотел со мной поговорить? Ты тогда, в «Азалии», сказал... Или это было просто так, чтобы пригласить меня?
Раскрасневшаяся и улыбающаяся, в новом костюме, она выглядела так, что ему захотелось оставить все эти разговоры, обнять ее и ни о чем не думать. Он до сих пор не знал, как сказать то, что было у него на уме, и боялся нарушить очарование этого вечера, такого радостного, пронизанного светом и смехом, искрящегося, как шампанское в ее бокале. Но она ждала ответа — и он решился.
— Карен... Я даже не знаю, как начать... это может показаться тебе несколько неожиданным и преждевременным... Короче, ты не хочешь бросить работу и переехать жить ко мне?
Внезапно у него возникло ощущение, что то, что он сказал, не стоило говорить — от ее улыбки не осталось и следа.
— Зачем тебе это? — спросила она быстро. В голосе ее была настороженность — даже что-то похожее на испуг.
— Что — зачем?
— Зачем ты хочешь, чтобы я жила с тобой? Дел не знал, как ответить на столь очевидный вопрос.
— Ну... Ты мне очень нравишься. Мне было хорошо с тобой, и я подумал... Я просто хочу, чтобы ты была со мной — вот и все.
— Ты считаешь, этого достаточно?
— Я считаю, что да, — ему хотелось успокоить ее — она напоминала перепуганного зверька, не знающего, куда бежать — но он по-прежнему не понимал, что случилось. — И... Карен, ты не думай, я на самом деле не такой грубый и неуклюжий, как тогда... ночью. Нам будет хорошо вместе — вот увидишь.
Она вздохнула.
— Мы же совсем друг друга не знаем.
— Ну и что? Узнаем постепенно.
Карен надолго замолчала, выглядела она усталой и подавленной. Дел не ожидал подобной реакции и уже хотел сказать что-нибудь, но ее внезапный вопрос поразил его, как громом:
— Дел, ты сидел в тюрьме?
— Господи, ну с чего ты взяла?
Она смутилась и покраснела, отводя глаза.
— Ну, я думала... ты прошлый раз сказал, что почти три года не был с женщиной. И кроме того, так легко разделался сразу с двумя парнями, каждый вдвое моложе и вдвое тяжелее тебя — ну что еще я могла подумать? И на работу ты не ходишь. Извини, я не хотела тебя обидеть...
— Да нет, я не обиделся, — Дел улыбнулся, подумав, что понял, наконец, причину ее внезапного испуга, — все не так. Насчет Джейка с приятелем — я просто когда-то служил в спецназе — давно, больше двадцати лет назад, но навыки остались. А с женщинами — ну просто так вышло. Последние два с лишним года у меня были всякие неприятности — одно за другим. Сначала — несчастный случай... по работе — я тогда почти год провел в больнице. Потом — развод, это уже в прошлом году. Потом еще лечился. В общем, так вышло, долго рассказывать. Что касается работы, я сейчас в отпуске по состоянию здоровья. Но на жизнь денег хватает, и со здоровьем на самом деле уже все в порядке — ты же сама видишь.Так что я нормальный лояльный гражданин, и самое мое большое преступление — неправильная парковка.
Он пытался говорить весело, хотя в глубине души знал, что то, что он рассказал — это не совсем правда. Точнее, правда — но далеко не вся. Кроме того, его смутила реакция Карен — вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, она выглядела еще более подавленной. — А дети у тебя есть?
— Дочь. Ей двадцать пять лет, она замужем, живет в Вашингтоне, как и моя бывшая жена. Если тебе еще что-то обо мне хочется знать — спрашивай, я не обижусь, я понимаю.
Карен покачала головой.
— Да в общем-то, не стоило начинать весь этот разговор. Мне с тобой было очень тепло и уютно, и я думала, что мы могли бы встречаться иногда. А теперь, наверное, продолжения не будет.
— Карен, почему? Что тебя во мне не устраивает? Что я не так сказал?
— Меня-то в тебе все устраивает. Боюсь, что я тебе, мягко говоря, не совсем подхожу. Ты что, до сих пор не понял, кто я такая?
— Что значит, не понял? Я же прекрасно знаю, где ты работаешь... — он осекся, увидев ее глаза — столько в них было усталости и чего-то похожего на угрюмую обреченность.
— Господи, как неприятно тебе все это объяснять, но ты, кажется, действительно не понимаешь. Дел, я работаю в стриптиз-барах всего год. А до того четыре года работала на улице.
— На улице? — В глубине души Дел понимал, о чем она говорит, но не хотел сознаться в этом даже самому себе.
— Да, еще год назад я была уличной проституткой, такой же, как Мэдди, которую мы сегодня встретили, — она пожала плечами и добавила: — Я не хотела об этом говорить, проще было бы отказать тебе, ничего не объясняя — но ты тогда мог подумать, что дело в тебе, что это ты... не нравишься мне. Извини, я не хотела тебя огорчать, только... Ну ты же сам понимаешь, тебе это не подходит.
Дел сидел, опустив голову, не зная, что сказать ей и стоит ли вообще что-то говорить. «Хорошая парочка: убийца и проститутка — впрочем, именно этого ты и заслуживаешь», — снова зазвучал в голове голос Мэрион.
— Наверное, мне сейчас лучше уйти?
— Нет, — сумел он выдавить из себя, — Нет, не уходи... пожалуйста.
Он не хотел, и все-таки представлял их себе — сотни, тысячи рук, прикасавшихся к ней, — сколько их могло быть за четыре года? Сколько мужчин пользовались ее телом? Четыре года... Сколько же ей было лет? Восемнадцать? Вспомнил ее сердитые слова «Я же не за деньги, а по-дружески» — он мог бы догадаться уже тогда. Ну, догадался бы — и что?
Да, наверное, если бы он тогда догадался, продолжения бы и впрямь не было. Он не стал бы ее искать, как сумасшедший, сам не зная, зачем, и лежал бы сейчас один, в этой темной комнате, боясь заснуть и снова погрузиться в кошмар.
Уличная проститутка — она, эта девочка с веснушками и голубыми глазами? Дико даже представить себе. Черт, если бы ее волосы так не пахли... Даже сейчас, на расстоянии, он ощущал этот нежный, присущий только ей запах. Прижать бы ее к себе, уткнуться лицом. Как глупо все вышло.
Сейчас она уйдет, и ничего не надо даже говорить — просто молча сидеть, а она сама все поймет. А что останется ему? Сознание, что он поступил правильно, так, как положено? Он всю жизнь вел себя именно так.
