— Кто, я? — опешил я.
— Вы с вашим взводом, — сказал он. — У нас нет других людей. А нам нужно расставить патрули по всей стране. Займите выгодную оборонительную позицию и разместите своих людей в надежном укрытии. Некоторые немцы наверняка попытаются пробиться силой и могут устроить стрельбу.
— То есть, — сказал я, — я со своим взводом должен остановить всех немцев, бегущих из Дара?
— Таков приказ, — ответил он.
— Их же, наверное, сотни.
— Точно, — ухмыльнулся он.
— А что будет, если они возьмут ружья и затеют бой? — спросил я.
— Перестреляете их всех, — сказал капитан. — У вас же есть пулемет. С одним пулеметом можно перебить пятьсот человек с винтовками.
Мне стало не по себе. Я не хотел брать на себя ответственность за убийство пятисот гражданских человек на прибрежной дороге, ведущей в Португальскую Восточную Африку.
— Что, если с ними будут женщины и дети? — спросил я.
— Действуйте по обстоятельствам, — уклонился от ответа капитан.
— Но… но… — промямлил я, — ведь эта дорога — основной путь бегства из страны. Не кажется ли вам, что столь важное задание следует поручить вам или другому офицеру регулярных войск?
— У нас и так все руки заняты, — сказал капитан.
Но я никак не унимался.
— Ведь я ничему такому не обучен, — убеждал его я. — Я просто работаю на «Шелл».
— Чушь! — рявкнул он. — Немедленно отправляйтесь! И не подведите нас!
И я отправился.
Отыскав телефон, я позвонил домой и предупредил Мдишо, чтобы он меня не ждал.
— Я знаю, куда ты собрался, бвана! — закричал он в трубку. — На германцев идешь! Я угадал?
— Ну, — сказал я, — посмотрим.
— Я хочу с тобой, бвана! — взмолился он. — Пожалуйста, возьми меня с собой!
— Боюсь, на этот раз не получится, Мдишо, — сказал я. — Тебе придется остаться и приглядывать за домом.
— Будь осторожен, бвана, — сказал он. — Будешь вести себя осторожно — останешься жив.
Я вышел на площадь перед казармами, где меня ожидал мой взвод. Аскари в шортах и гимнастерках цвета хаки с винтовками наперевес выстроились по стойке смирно рядом с двумя открытыми грузовиками. На них было приятно посмотреть. Завидев меня, сержант отдал честь и приказал взводу садиться по машинам. Я сел в кабину первого грузовика между водителем и сержантом, и мы поехали через город к прибрежной дороге, ведущей в Мозамбик, что в Португальской Восточной Африке. В кузове второго грузовика аскари везли огромную катушку телефонного кабеля, намереваясь по пути уложить кабель вдоль дороги, чтобы обеспечить постоянную связь со штабом, из которого мне должны были сообщить о начале войны. Раций у них не было.
— Много у нас кабеля? — спросил я сержанта. — На сколько его хватит?
— Километров на пять, бвана, — усмехнулся сержант.
Сразу же по выезде из Дар-эс-Салама мы остановились возле маленькой хижины, и два связиста соскочили с машины, открыли дверь и подключили наш кабель к розетке внутри хижины. Потом мы поехали дальше, а связисты шли следом и укладывали кабель в траву на обочине, так что ехали мы медленно.
Дорога шла по самому краю Индийского океана. Сквозь чистую светло-зеленую воду просвечивало песчаное дно, и на тонкой полоске берега росли кокосовые пальмы, тянущие свои взлохмаченные головы к горячему синему небу. Вид был очень красивый. Кабины наших грузовиков продувал легкий ветерок с моря.
Километра через три с лишним дорога резко пошла в гору и повернула вглубь материка, направляясь в густые тропические заросли.
— Что если нам остановиться среди деревьев? — спросил я сержанта.
— Хорошее место, — согласился он, так что мы остановились там, где дорога вступала в джунгли, и вылезли из грузовиков.
— Поставьте грузовики поперек дороги, — приказал я сержанту, — и проследите, чтобы все бойцы хорошенько спрятались на опушке леса. Оружие надо распределить так, чтобы вся проезжая часть за грузовиками находилась под прицелом пулемета и винтовок.
Когда все это было сделано, я отвел сержанта в сторону и заговорил с ним на суахили.
— Послушайте, сержант, — сказал я, — думаю, вы понимаете, что я не солдат.
— Понимаю, бвана, — вежливо ответил он.
— Поэтому если я совершу какую-нибудь глупость, скажите мне, пожалуйста, об этом.
— Хорошо, бвана, — кивнул он.
— Вы довольны нашей позицией? — спросил я его.
— По-моему, место удачное, бвана, — ответил он. До конца дня мы слонялись без дела, ожидая звонка полевого телефона. Я сидел в тени рядом с телефоном и курил трубку. Помню, на мне были шорты цвета хаки, гимнастерка хаки, носки хаки и коричневые ботинки, а на голове — пробковый тропический шлем цвета хаки. Здесь все так одевались, я чувствовал себя в этой одежде удобно и уютно. Но далеко не уютно было у меня на душе. Мне было двадцать три, и меня никогда не учили убивать. У меня не было твердой уверенности, что я смогу хладнокровно отдать приказ открыть огонь по кучке штатских немцев. Поэтому я чувствовал себя крайне неуютно.
Стало совсем темно, а телефон все не звонил.
В кузове одного из грузовиков стоял большой круглый чан с питьевой водой, и все пили вволю. Потом сержант набрал хворосту, развел костер и стал готовить ужин для солдат. Он варил рис в огромном котле, и пока рис кипел, он принес из грузовика большую связку бананов, очистил их, нарезал на кусочки и бросил в котел с рисом. Когда ужин был готов, каждый аскари достал по оловянной миске с ложкой, и сержант черпаком щедро разложил рис по мискам. До сих пор я не задумывался о еде и, разумеется, ничего с собой не взял. Глядя на ужинающих солдат, я тоже захотел есть.
— Можно мне попробовать? — спросил я сержанта.
— Конечно, бвана, — сказал он. — Миска у вас есть?
— Нет, — ответил я.
Тогда он нашел для меня оловянную миску и ложку и положил мне огромную порцию. Оказалось очень вкусно. Сержант использовал неочищенный коричневый рис, и зернышки не слипались друг с другом. Горячие сладкие ломтики банана смазывали рис как масло. Я никогда еще не пробовал такого вкусного блюда из риса и съел все без остатка. На душе стало хорошо, и я начисто забыл про немцев.
— Восхитительно, — похвалил я. — Вы превосходно готовите.
— Всякий раз, когда мы выезжаем из своих казарм, — сказал он, — я должен сам кормить своих бойцов. Всем сержантам приходится этому учиться.
— Рис был просто потрясающий, — еще раз похвалил я. — Вам нужно открыть ресторан, и вы станете богатым человеком.
По всей округе в лесу непрестанно квакали лягушки. У африканских лягушек необычайно громкое скрипучее кваканье, и к тому же, как бы далеко лягушка не находилась, всегда кажется, что она квакает у вас под ногами. Лягушачье кваканье — это ночная музыка восточно-африканского побережья. Квакает вообще-то только самец, он раздувает свой подгрудок, а потом выпускает воздух с громким врруупп. Это его брачный зов, и самка, заслышав томный клич, быстро скачет к потенциальному жениху.
Но когда она добирается до своей цели, происходит забавная вещь, хотя это не совсем то, о чем вы подумали. Самец не поворачивается и не приветствует самку. Где там. Он ее в упор не видит, сидит себе и поет свою песнь звездам, а самка терпеливо ждет рядом. Она ждет и ждет и ждет. А он поет и поет и поет, часто несколько часов кряду, и происходит на самом деле вот что. Зачарованный звуком своего голоса самец напрочь забывает, ради чего он, собственно, начал квакать. Мы-то знаем, что он начал квакать, потому что ему захотелось ласки. Но сейчас он не слышит ничего, кроме прелестной музыки, льющейся из его глотки, он не замечает ничего вокруг, даже вздыхающую рядом самку. В конце концов она теряет терпение и начинает толкать его передней лапкой, и только тогда самец выходит из транса и обращает на нее внимание.
Нуда ладно. Лягушачий самец ненамного отличается от самцов человеческих, думал я, сидя в темном лесу.
У сержанта я позаимствовал армейское одеяло и устроился на ночлег рядом с полевым телефоном. В голове промелькнула мысль о змеях. Интересно, сколько их ползает в густой траве? Наверное, тысячи. Но раз уж аскари их не боятся, то почему бы и мне не рискнуть?
Ночью телефон не звонил, и на рассвете сержант снова развел костер и опять приготовил тот же рис с бананами. Утром он уже не казался таким вкусным, как вчера вечером.
В двенадцатом часу резко звякнул телефон.
— Великобритания объявила войну Германии. Будьте в полной боевой готовности, — произнес голос в трубке.
Я приказал сержанту расставить бойцов по местам.
В течение часа все было тихо. Аскари сидели в засаде со своими винтовками, я стоял рядом с грузовиками на дороге.
И вдруг вдалеке показалось облачко пыли. Чуть погодя я разглядел первый автомобиль, за ним второй, третий и четвертый. По-видимому, все немцы в Даре решили выехать вместе одной колонной сразу после объявления войны, потому что теперь я видел шеренгу автомобилей, следующих с интервалом метров в двадцать друг за другом и растянувшихся по дороге примерно на километр. Среди них были грузовики, доверху нагруженные вещами. Пикапы с привязанной к крышам мебелью. Я вызвал сержанта из леса.
