Оливером и, глядя на него снизу вверх, потянулась рукой к его паху. Я видела что Оливер положил ладонь на ее голову, направляя.
В этот момент я отвернулась.
Алек стоял в противоположной стороне коридора — очевидно, что он либо не смотрел вообще, либо отошёл какое-то время назад. Вряд ли он хотел видеть свою сестру… такой.
— Алек, — очень тихо прошептала я. Жестами попросила его помочь с панелью и установить её назад. Я понимала, что именно эта панель обеспечивает звукоизоляцию секретного прохода.
Закончив, мы вернулись назад в мою спальню. Я молчала, и в моей голове тоже была пустота.
— Ты видишь? Видишь, как она поступает с тобой? — сказал Алек. — Пожалуйста, Элли, ты же такая умная, такая храбрая… скажи мне, что ты отречёшься от Доротеи, как только вступишь в наследство? Я буду рядом с тобой, ты справишься без неё, ты сможешь… Ей нельзя доверять… — Брат подошёл ко мне вплотную и крепко обнял меня. Слова его поддержки бальзамом проливались на мое сердце.
— Когда ты узнал об этом? — тихо спросила я.
— Год назад… Прости, возможно, я должен был рассказать тебе ранее, но я колебался. Маркиз старался разорвать их связь, но Доротея всегда находила способ вернуть его. Я думаю что они много общаются через письма. Она… не говорила о тебе таких гадостей ещё год назад.
Я тихо плакала, уткнувшись лицом в его грудь. Мне было нестерпимо больно не только за себя, но и за Доротею — за тот путь, который она выбрала, хотя она могла бы выбрать любого свободного мужчину. Того, кто был бы с ней потому что любил, а не потому что обязан. Мне было больно за дружбу, которая могла бы у нас быть. Происходящее ставило точку на моей дружбе с Доротеей, которой и так почти не существовало с тех пор, как она увидела Оливера.
Разумом я понимала, что не отрекусь от Доротеи — не смогу. Я не могла причинять вред живым существам. Если я, как хранительница источника и будущая баронесса, отрекусь от Доротеи, её нормальная жизнь будет закончена.
Насколько же сильно Доротея любила Оливера, если была готова пойти на такой риск?
* * *
Глава 3. Смерть
Той ночью я спала всего полчаса, поэтому утром чувствовала себя разбитой. Я больше не плакала, но тяжелые мысли не оставляли меня всю ночь.
Я не знала о чем думала другая половина Элли, та, что управляла нашим телом. Ощущала лишь наши общие чувства: горечь обиды, острую боль и глубокое сожаление.
Вообще, если бы я могла не выходить замуж за Оливера, я бы с удовольствием это сделала. Я была влюблена в маркиза с тех пор, как мне было восемнадцать, но подслушанный разговор на балу изменил мое мнение о нем. Несмотря на то, что мое сердцебиение учащалось в присутствии красивого мужчины и то что Оливер совершенно точно привлекал меня физически, во мне не было никакого восхищения им как человеком, не было желания понравиться. Кроме того, моя сестра была в него влюблена, и будущий герцог отвечал ей взаимностью. Если бы у меня была возможность, то конечно же, я бы уступила.
Если бы я управляла своим телом, то после бала попросила бы короля найти Оливеру другую невесту. Брак с таким человеком казался мне ужасной идеей. Оливер будет изменять мне всю жизнь и, скорее всего, в какой-то момент перестанет прятать свои измены. Но вторая половина моего разума всегда в первую очередь думала о семье и ее благополучии, о том, чтобы родители, а также брат с сестрой, были счастливы. Кроме того, всю жизнь в этом теле я росла с осознанием, что собственный выбор невозможен для меня. Поддерживать источник было куда важнее, чем что-либо еще в этом мире.
По закону я не имела права сама выбирать мужа.
В дверь спальни осторожно поскреблись, потом постучали, потом опять поскреблись. Обычно я отличалась очень хорошим и крепким сном и поэтому никогда не слышала чтобы Милли стучалась так деликатно.
И действительно, через минуту стук в дверь стал куда более громким. Я улыбнулась — Милли, вероятно, всегда начинает с легких постукиваний, зная, что так меня не разбудить, и только грохот способен вырвать меня из объятий сна.
— Скоро выйду, Милли! — громко ответила, в ответ последовала тишина.
— Миледи… Вы уже проснулись? — голос Милли звучал слегка пристыженно, и я хотела поскорее выйти навстречу ей, чтобы она не чувствовала себя слишком виноватой. Где это видано, чтобы служанка ломилась в хозяйскую спальню.
— Все в порядке, дай мне минуту.
Нашла легкую белую накидку, которую всегда надевала с утра, перед тем как Милли приводила меня в порядок, а затем взглянула в зеркало, висящее над старым резным комодом. Я выглядела… ужасно. Вся зона вокруг глаз выглядела опухшей и покрасневшей; любой, кто увидит меня, сразу скажет, что я провела долгое время в слезах.
Вздохнув, все же прошла к выходу и отворила дверь спальни. Милли тут же вошла внутрь, щебетая о прекрасном дне и о том, что нас ждут носатые лонхаунды. Во время разговора она умудрялась торопливо сменить белье, собрать одежду, которая висела на стуле, и даже ровной стопкой разместить мои книги на столе у окна, не тронув ту, которую я читала.
После завершения всех дел Милли, наконец, обратила внимание на мое состояние.
— Как же так?! Что случилось, миледи? — громко спросила Милли, всплеснув руками.
— Ничего… — замялась на секунду. Я очень любила Милли и хотела быть с ней честной. Но, конечно же, я не могла рассказать ей всего. — Милли… я попробую объяснить тебе попозже, — позднее я частично поделюсь своими чувствами. Мне безумно не хватало поддержки окружающих, и Милли была одной из тех немногих, кому я могла доверять.
Милли долго смотрела на меня, нахмурив свои густые брови и прикусив губу. Наконец, она выдохнула и, улыбнувшись, вернулась к предыдущему поведению.
— Я здесь, когда захотите поговорить, миледи. Но сначала нас ждут лонгхаунды, а до лонгхаундов меня ждет лохматая госпожа. Прошу! — она драматично поклонилась и указала на гардеробную, явно намекая мне направляться туда, что я и сделала, после чего Милли последовала за мной. — Начнем, как всегда, с самого трудного! — Милли взялась за расческу.
Как только с волосами было покончено, Милли предложила мне выбрать один из трех оставшихся нарядов, которые были заготовлены на время посещения Оливера. Один из нарядов был полностью темно-синим и напоминал мне о Доротее, другие же были в основном
