знала, что он сын Алекса.
— Нет, — качает она головой. — Он на полгода уехал в Китай по работе.
— Ты когда-нибудь рассказывала Алексу о себе и Колби?
Она тут же качает головой.
— Нет. В этом не было необходимости. Это случилось до нас с ним, и Алекс сказал мне, что мне никогда не нужно будет рассказывать ему ни о какой моей выходке. Между мной и Колби нет ничего странного. Все в порядке, Сара.
— Приятно это слышать, — честно говорю я ей. — Мои коробки привезли на твою вечеринку?
Теперь она колеблется, как и следовало ожидать. Она кивает.
— Да. Они в гостиной. Их там много.
Я хихикаю.
— Ага. И в клуб доставят еще больше. Я надеюсь, ты вздремнешь сегодня днем. Тебе это понадобится.
Я подхожу к стопке коробок и, роясь в них, нахожу наряд Элли на сегодняшний вечер.
И отдаю его ей.
— Надень это сегодня вечером.
Она с ужасом смотрит на короткие обрезанные шорты, ковбойские сапоги, клетчатую рубашку и ковбойскую шляпу.
— Ты не можешь быть серьезной.
Я делаю паузу.
— Ты права. Подожди.
Я бегу к коробкам и достаю пояс участницы конкурса красоты. На белом атласе написано НЕВЕСТА радужными блестками.
— И надень это тоже. Мы прикрепим твою диадему снаружи к ковбойской шляпе.
— Это тема для моей вечеринки «Шлюха с родео»? — с сомнением спрашивает она. Я киваю.
— Конечно, это так, и ты справишься. Будь готова к шести. Выгляди соблазнительно. Это твоя последняя ночь в одиночестве.
— Я не одинока, — утверждает она. — Я помолвлена.
— Пока еще одинока, — подчеркиваю я. — Мы празднуем это сегодня вечером. Кроме того, Софи написала мне сообщение. Она приезжает завтра утром.
Дочь Элли уехала в Беркли, досрочно окончив среднюю школу. Она точная копия своей матери.
— Я просто надеюсь, что ее платье ей подойдет, — ворчит Элли. — Она слишком задержалась.
— Она ничего не могла с этим поделать, — говорю я ей. — У нее были экзамены на этой неделе.
— Я знаю.
— Обязательно вздремни. И предварительно приложи ломтики огурца к глазам. И, возможно, ты захочешь положить чайные пакетики на свою вагину.
Элли замирает.
— Что? — невинно спрашиваю я. — Этому трюку я научилась у тебя.
— Это трюк для раздраженной кожи, — медленно поясняет она. — Моя вагина сегодня не будет раздражена. Правда?
Я молчу.
— Правда? — снова спрашивает она, и в ее голосе слышатся истерические нотки. Я похлопываю ее по руке.
— Успокойся, милая. Все закончится через несколько часов.
Я выхожу, и она следует за мной в мою комнату.
— Ты ведь не нанимала эскорт, не так ли?
Я качаю головой.
— Альфонсы?
— Стриптизеры?
— Тюремные заключенные?
— Парни из колледжа?
— Хоккеисты?
— Гольфисты?
Я отрицательно качаю головой на все, но должна признать, что некоторые из них были бы потрясающими идеями. Я достаю кое-какую одежду из своего шкафа и раздеваюсь перед ней без стыда.
— Я тебе ничего не скажу, — наконец говорю я. — Просто будь готова. Лимузин будет здесь в шесть. Это лимузин для вечеринок, полностью укомплектованный всевозможными вкусностями на заказ.
Элли положительно бледна, когда я выгоняю ее из своей комнаты, и еще бледнее, когда я говорю ей убедиться, что ее спина чистая для вечеринки.
— Моя спина? — заикается она. Я киваю.
— Да. Просто убедись, что твоя спина чистая и сухая.
— Хочу ли я знать? — спрашивает она, и я ухмыляюсь.
— Ты скоро узнаешь.
— Я в ужасе, — признается она, уходя.
— Значит, мой план работает, — кричу я ей вслед.
— Ученица дьявола! — кричит она.
— Спасибо тебе!
Я совершенно довольна собой и напеваю, просматривая свой список на сегодняшний вечер.
Веселое мероприятие, есть.
Неподобающее поведение, есть.
Сексуальная одежда, есть.
Невеста, есть.
Уставившись в окно, я снова вижу Сэма, и он потный, мужественный и такой горячий.
Любовный интерес для Сары, есть, есть, есть.
Глава 8
Потому что у тебя должны быть цели
Я не из тех, кто сидит сложа руки и ждет, когда что-то само придет ко мне.
Я сама иду к ним.
Черт возьми, обычно я бегу к ним с широко раскрытыми объятиями.
Если жизнь не посылает мне неприятностей, я иду их искать. Если жизнь дает мне лимоны, я готовлю лимонные драже.
Ооо, лимонные драже звучат восхитительно. Я добавляю в свой список водку и лимонный сок.
Составляя список покупок, я размышляю о тайнах жизни.
Такие как… когда я в последний раз была с кем-то своего возраста?
Это было… ну, конечно, это было… Ага. Я думаю, последний раз это было с Беном Шерманом в первом классе. После этого мне нравились мальчики постарше, пока мне не исполнилось двадцать пять, и с тех пор я стала леди с мужчиной помоложе.
Что вообще происходит с мужчинами в тридцать пять? В ушах растут волосы? Брови становятся кустиками? Волосы в носу? Боже мой… У них рано седеют лобки??
Я быстро отправляю Алексу сообщение: «У тебя лобок седой????»
Он игнорирует меня. Я знаю, что он игнорирует меня, потому что вижу, что он прочитал мое сообщение, но не отвечает, так что это, должно быть, да. У него седой лобок.
О, Боже. Не думаю, что смогу с этим смириться. Седой лобок хилый и противный.
И все же… когда я снова смотрю в окно, мышцы Сэма блестят на солнце под толстым слоем мужского пота… Я не знаю. Бьюсь об заклад, что его лобок не седой. У него на голове нет ни единого седого или белого волоска.
Знаете что? Я не уклоняюсь от дел. Я не уклоняюсь от работы. Так что я собираюсь уладить это дело раз и навсегда.
Поэтому быстро выхожу на улицу и направляюсь прямиком к самому сексуальному мужчине в помещении.
Сэм смотрит на меня, пока я пробираюсь сквозь виноградные лозы, и, когда я подхожу к нему, то практически прихрамываю, потому что не подумала надеть обувь.
— Я просто вышла на утреннюю прогулку, — небрежно говорю я ему, пытаясь скрыть тот факт, что у меня кровоточит правая пятка.
Он сомневается.
— Босиком?
— Эм. Да. Это полезно для кожи. Я где-то читала, что хождение босиком по винограднику — отличное отшелушивающее средство. Плюс, я могла бы почерпнуть немного антиоксидантов из почвы.
Он все еще сомневается. Но, Господи помилуй, он сексуален. То, как утреннее солнце освещает его голубые глаза, — это… ОБЕЗЬЯНЫ. Мои яичники трепещут, и это плохо для меня. Это означает, что я склонна совершать какие-то безумные поступки.
— Ты идешь на мальчишник Алекса? — невинно спрашиваю я, срывая виноградный лист.
Сэм убирает мою руку от листа.
— Я устраиваю его, — говорит
