– Нет, нет, – помазанник испугался. – За графа просил кузен!
Я понял, что тут не обошлось без кайзера. «Немка гадит». Премьер начал давить на Николая, тот отнекивался. Разговор пошел на повышенных тонах.
– Послом его… – мне в голову пришло простое решение. – Подалее отсюда. К узкоглазым. В Китай!
Николай и Столыпин посмотрели на меня, как на спасителя!
– Очень дельная мысль, Григорий. Так и поступим.
Резким движением я выхватил чек у Столыпина:
– А это пойдет деткам-сиротам. На трудовые колонии.
Премьер хотел что-то сказать, но царь уже согласно кивал.
* * *
На следующий день я первым делом отправился в банк и обналичил чек. Дрюня с боевиками сопроводил меня на Невский – там открылось первое отделение Центрального Русского банка. Сокращенно ЦРБ или попросту «Центральный». Встречать меня выбежал сам управляющий – пожилой немец с бакенбардами. Фон Брюлофф. Все прошло быстро, счет уже был открыт, чековая книжка – такая же именная, как у Витте – меня уже ждала.
Вернувшись домой, я сел и прикинул смету на строительство и покупку заводов. Химический – тротил, бездымный порох. Двигатели! Будет завод двигателей – будут и автомобили, и самолеты. Фабрика по производству телефонных и телеграфных аппаратов. Обязательно завод оптического стекла и биноклей. Помнится, Игнатьев цейсовские через Швейцарию покупал потом, в обмен на российский оптический шпат. И это все в условиях «срочно, давай, за любые деньги!».
Сумма выходила заоблачная. Даже с учетом графских денег, поляковских, я был в глубоком минусе. Прикинул за сколько можно продать на сторону патенты на настолки… Да привилегии аппарата по вытяжению костей тоже можно было за дорого пристроить в европейские клиники. Но дефицит все равно не исчезал. Нужны были срочно еще деньги. Где же их взять?
* * *
Как и в моей истории, третьего июня Дума была распущена. Слухи об этом ходили с середины мая, а первого июня было опубликовано официальное сообщение – полиция выследила боевиков, которые запросто ходили в квартиру депутата Озоля, в которой, в дополнение ко всему, происходили фракционные заседания членов социал-демократической партии. И не заморачиваясь всякой там депутатской неприкосновенностью, охранка провела обыск. При этом нашлись такие интересные документы, что правительство потребовало взять под стражу пятнадцать депутатов от РСДРП. И объявило, что пятьдесят пять депутатов, «образовавших социал-демократическую фракцию Думы, составили преступное сообщество для насильственного ниспровержения посредством народного восстания установленного основным законом образа правления и для учреждения демократической республики».
Общественное мнение даже не сомневалось, распустят или нет Думу, спорили разве что о сроках. Манифест от третьего июля был встречен без удивления, никаких волнений не наблюдалось, «порядок поддерживался обычным нарядом полиции». Поскольку в манифесте помимо роспуска одной думы были назначены и выборы следующей, я немедленно дал отмашку Перцову и всей партии в целом – начинаем избирательную кампанию! Голосуйте за «Небесную Россию!» Старец Григорий нам путь озарил!
Вот так вот буднично закончилась первая русская революция. Впрочем, так говорили мои преподаватели в университете, а вот у товарищей большевиков было на этот счет совсем другое мнение. И о нем я узнал вечером тринадцатого июня, когда заехал в градоначальство к Лауницу. Нужно было прирезать территории к зданию детской колонии.
Владимир Федорович, несмотря на то, что быстро принял меня и подписал все бумаги, был встревожен, озабочен и все время отвлекался. А когда я напрямую задал вопрос, в чем причина его беспокойства, дал мне почитать телеграмму из Тифлиса:
Сегодня в 11 утра Тифлисе на Эриванской площади транспорт казначейства в триста пятьдесят тысяч был осыпан семью бомбами и обстрелян с углов из револьверов, убито два городовых, смертельно ранены три казака, ранены два казака, один стрелок, из публики ранены шестнадцать, похищенные деньги за исключением мешка с девятью тысячами изъятых из обращения, пока не разысканы, обыски, аресты производятся, все возможные аресты приняты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Елы-палы, а ведь это же то самое ограбление, которое приписывали Сталину! Я как почитал «Тифлис» и «казначейство», так сразу в памяти всплыли интересные подробности этой истории, чуть было перед Лауницем не похвастался знаниями.
Спланировали революционеры все на отлично – расстановка двадцати участников, связь, сигналы оповещения, – сумели выдернуть двести пятьдесят тысяч из почтовой кареты, везшей деньги в банк. Ну грохнули пяток охранников, ну угробили заодно пару дюжин из непричастной публики, зато какие бомбы хорошие были, как здорово они взрывались! И колоссально облажались после нападения – видимо, сами не верили, что дело выгорит. Для начала банкноты пришлось прятать в матрасе, матрас тащить в Тифлисскую обсерваторию, где когда-то работал Коба, там постелить на диван директора и… оставить без надзора на время, пока утихнет поднятая эксом буча. Ну и потом влипнуть с обменом крупных купюр с известными номерами – разом в нескольких странах Европы. И как водится, в деле было несколько провокаторов и агентов охранки, даже Сталина подозревали.
Так что в Тифлис мы подорвались срочно, но честь по чести, инспектировать толстовские колонии в Грузии. А неофициально – нанести визит товарищу Кобе и товарищу Камо. Деньги эти РСДРП, тем более (б), совсем ни к чему, пусть лучше статейки пишут, чем бомбы делают. А я найду, как бабками распорядиться.
Ехали раздельно: я в первом классе, Аронов с Распоповым в третьем, а Дрюня, он же Андрей Петрович Воздвиженский, – во втором. Зря, что ли, я у Лауница паспортные бланки вытребовал? Илья с Николаем тоже числились под другими фамилиями – Панаев и Скабичевский. У нас в Сибири (надо же, до чего меня здешняя жизнь довела – уже «у нас») полно потомков ссыльных поляков, никого такая фамилия не удивит.
Унылые северные болота за окном переходили в нарядные перелески Центральной России, а затем в поля Воронежа и донские степи. Менялись и попутчики, в Москве разочарованно сошла строившая мне глазки пышная дама, так и не дождавшись никакого ответа на свои потуги. Нет, шесть пудов веса это как-то слишком. На ее место подсел офицер и тут же умотал в соседний вагон, где ехали его сослуживцы, но в Козлове они все, до синевы выбритые и слегка пьяные, покинули поезд.
А города и веси за стеклом были неуловимо похожи на Россию XXI века – с поправкой на технологии, разумеется. Вот так приезжаешь в незнакомую деревню или частный сектор, и сразу видно, кто есть кто – вот тут местный олигарх живет, забор три метра, дом из кирпича, обвешан спутниковыми тарелками, во дворе «крузак» или «эскалада». Вот крепкий хозяин, «каблучок» или «газелька», дом без лишних антенн, но ухоженный, все по уму. Вот заброшенный, покосившийся, а вот тут люди выживают – и рады бы подправить и сделать как следует, да не на что. И что-то мне Россия образца 1907 года сильно последний вариант напоминает. Во всяком случае, доля таких домов-выживальщиков заметно больше. Смотрел я на поселки и городки – вроде все на месте, даже, бывает, пристанционная площадь замощена и дома вокруг приличные. Но прямо напротив – непременный кабак с двумя-тремя пьяными, независимо от времени суток. Городовой важно усы крутит, извозчик с флегматичной кобылой ждет седоков, бомонд вышел поезд встретить – мужчины в шляпах, дамы с зонтиками. А буквально сразу за площадью вот они, домики, по третий венец в землю ушли. Редко в три, обычно в два окошка, и не всегда стекла на месте – где бумагой заклеено, а где и куделью заткнуто. И какая уж там мостовая, хорошо если травой заросло, а не разбитые переулки со столбами пыли.
И на каждой крупной станции – в Рязани, Ростове, Екатеринодаре, Владикавказе – непременно арестантские команды под конвоем. Либо работали, либо их в «столыпины» грузили. И по виду все больше пролетарии. А чего с ними церемониться, это интеллигенцию в ссылки мякиши из хлеба лепить, а этих сразу куда подальше, революция закончена, реакция торжествует, все строго по учебнику советских времен.
