– Я бы не отказался иметь в команде людей, способных воссоздать форму кувшина по нескольким черепкам… – осторожно вставил брат Итан. Он с уважением смотрел на монаха, рискующего, еще не получив реальной власти, просить за друзей. А если эти друзья действительно умеют то, о чем он говорит…
– Хм-м-м… – почесал подбородок первосвященник, ему тоже понравилась смелость брата Матфея. – Раз так, забирайте их всех из ссылок и тюрем. Создавайте свой аналитический отдел, но глядите мне… Никакого колдовства! И работать, как следует.
– Они себя оправдают, сами увидите, ваше святейшество, – облегченно улыбнулся монах. – Есть еще одна неприятность, но уже не относящаяся к нашему делу.
– Ну?
– Мне совершенно случайно удалось выяснить, что архиепископ Старградский усиленно копает под вас. На ближайшем заседании Синода вас собираются объявить еретиком и сместить. К сожалению, в моем распоряжении пока только слухи, но я постараюсь перехватить письма.
– Этот жирный, тупой ублюдок? – изумился его святейшество. – Что ж, буду знать. Спасибо за предупреждение. Хотя откуда вы это узнали, я вам этого не поручал…
– Честное слово, совершенно случайно, ваше святейшество, – смутился брат Матфей. – Один из моих подчиненных услышал разговор секретаря архиепископа с ответственным секретарем Синода, который они вели в библиотеке, посчитав, что рядом никого нет.
Он остановился, покраснел, набираясь смелости, и сказал:
– Ваше святейшество! Простите меня или казните, если я не прав. С Церковью происходит что-то страшное, полное беззаконие, епископы и архиепископы творят, что хотят, им плевать на благо Церкви. Взятки, поборы, чревоугодие и похоть! Грязь процветает, а все лучшее затаптывается! А ведь Церковь призвана служить Господу нашему и Спасителю!
Первосвященник медленно наливался яростью. Да как эта архивная крыса посмела?! Он и сам знал, что в его епархии далеко не все в порядке. Но одно дело – знать про себя, а совсем другое – говорить об этом вслух! Тем более – в лицо самому главе Церкви! Нет, наглость монашка должна быть наказана. Он устремил налившиеся кровью глаза на вытянувшегося перед ним брата Матфея и уже открыл, было, рот, чтобы смешать наглеца с грязью, но его неожиданно прервали.
– Я присоединяюсь к мнению брата Матфея, – донесся до слуха Светозара холодный голос брата Итана. – Даже Инквизиция сдает свои позиции. Богатые еретики выкупают свои поганые шкуры, и наше начальство на это идет! Сам видел.
– Кто-о-о?.. – едва смог выдохнуть первосвященник. – Какая тварь?!.
– Архиепископ Ворамский, – столь же холодно сообщил инквизитор. – И он – только один из многих. Не знаю, что думаете вы, брат Вячеслав, но я считаю, что перед тем, как начинать большое дело, в доме нужно сделать уборку и вымести оттуда всю грязь.
Его святейшество не обратил внимания, что его назвали старым именем, которое он давно уже не носил. Слова бер Саана заставили задуматься. К сожалению, в последнее время Церковь действительно развратилась. Способна ли она в таком виде выдержать натиск Тьмы? Может, и нет… Что делать в таком случае? Кое-кого казнить, кое-кого сослать? Но это вряд ли поможет, новоназначенные епископы быстро освоятся и тоже начнут воровать и чревоугодничать. Разве что…
В голову первосвященника пришла совершенно безумная мысль, и злобная ухмылка растянула его сухие губы. Инквизиция внутри инквизиции! Занимающаяся только самими слугами господними. Которой все будут бояться больше смерти и будут готовы на все, даже стать святыми, лишь бы не оказаться объектом внимания этой службы. Но кого поставить во главе? Это должен быть абсолютно преданный Церкви, бескорыстный человек, притом не жестокий, не получающий удовольствия от мучений других. Взгляд его святейшества снова упал на брата Матфея, который стоял перед ним со скорбными глазами в ожидании наказания за свои слова. А ведь кандидатура вполне подходящая… Ничего не хочет для себя и искренне верит в великое предназначение Матери-Церкви. И работать умеет – вон сколько всего выяснил за каких-то три дня. По нему видно, что и не спал совсем – синий весь, под глазами круги. Явный трудоголик.
– Брат Матфей, – обратился к нему первосвященник, усмехаясь весьма ехидно. – Тогда, в преддверии грядущих событий, вы и почистите наши конюшни. Сумеете подобрать людей и создать службу, занимающуюся этой чисткой? Достаточно честных и преданных делу Церкви людей.
– Обещать ничего не могу, но постараюсь сделать все, что в моих силах, – спокойно ответил монах, его глаза сузились. – Каковы границы моих полномочий?
– А их не будет, – осклабился его святейшество. – Никакие заслуги прошлого и никакая должность не должны защитить продажную паскуду от возмездия. Оно должно быть неотвратимым!
– Благодарю за доверие, – в зрачках монаха все сильнее разгорался огонек радости. – Но мне понадобятся Ищущие…
– Подберем вам список толковых, – поднялся брат Итан. – А главное – честных.
Они понимающе улыбнулись друг другу. Первосвященник тоже встал и поднял вверх кулак, остальные Ищущие встали следом. Покои верховного иерарха Святой Церкви Спасителя огласил дружный вой волчьей стаи, вышедшей на охоту. Брат Матфей выл вместе со всеми, в его глазах пылал лихорадочный огонь вдруг сбывшейся невероятной мечты.
День шел за днем, месяц за месяцем. Неподъемное количество работы для новых служб не давало им ни минуты роздыха. Церковь медленно охватывал липкий страх. Епископы и архиепископы жили в постоянном ужасе, ожидая исчезновения очередного, и последующих суда и казни. Имя неизвестно откуда вынырнувшего брата Матфея, бледной архивной поганки, было у всех на устах, никто не мог понять, что происходит, каким образом этот жалкий до недавнего времени человечек вдруг стал всесильным главой Чистых, этой жуткой инквизиции внутри инквизиции. Каждый церковный служитель, пренебрегавший долгом во имя удобств и выгод, вскоре проклял день, когда родился. Брат Матфей не жалел никого и никогда, никакие оправдания не облегчали участь осужденного судом Чистых. Впрочем, через несколько месяцев монах был рукоположен и стал отцом Матфеем, а вскоре и епископом Морнгерским.
Если кто-нибудь пытался дать главе Чистых взятку… Судьба такого была страшной. Привычные к теплу и сытости столичные монахи ссылались в отдаленные северные монастыри, где вскоре и отдавали концы, так как были не способны перенести голод, холод и тяжкий труд. Взамен в столицу вызывалась молодежь, чем-либо проявившая себя, в чем-то талантливая. Заржавевшие шестерни церковных служб постепенно начали проворачиваться все быстрее и быстрее – его святейшество и новоявленного епископа интересовали только результаты, а отнюдь не пути их достижения. Чистые почти полностью состояли из юных энтузиастов, едва ли не молящихся на своего руководителя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
