Внутри барабана находился человек.
Не веря своим глазам, Леня подошел ближе…
Барабан повернулся последний раз и остановился.
За стеклянной дверцей действительно находился человек. Руки и ноги его были нелепо подогнуты, а лицо прижалось к стеклу, как будто несчастный пытался выбраться наружу. Рот его был широко открыт в безмолвном крике.
Разумеется, человек был мертв. Вероятно, он был очень хорошо выстиран – как Леня заметил, машина была поставлена на режим длительной стирки. На таком режиме Лола стирала постельное белье, покрывала с диванов и джинсы.
Внимательно приглядевшись к постиранному человеку, Леня заметил слипшиеся, падающие на лоб светлые волосы и серьгу в одном ухе. Именно такую серьгу, какую описывала Саломея Леонардовна, – простое золотое колечко.
То есть человек в барабане был, безусловно, тот самый Алик, о котором Маркиз хотел разузнать в химчистке.
Разузнал, ничего не скажешь!
– Да что же это такое! – проговорил Леня вполголоса, ни к кому не обращаясь (благо никого, кроме него, в помещении химчистки не было). – Что же это такое! Куда я ни приду – везде обязательно обнаруживается труп! Что у нас – эпидемия какая-то? Пандемия? Птичий грипп? Чума, холера?
Ему, разумеется, никто не ответил. Леня и не ожидал никакого ответа, он произнес свою фразу вслух только для того, чтобы немного успокоиться, взять себя в руки…
Ситуация действительно была пренеприятная.
Мало ему, что какие-то подлые люди угрожают повесить на него убийство на заправке, – теперь еще этот труп в химчистке… охранник торгового центра видел его и наверняка опознает, несмотря на то что был в полудреме…
Но еще одна мысль не давала ему покоя.
Если кто-то неизвестный так безжалостно расправился с Аликом – значит, Алик здесь не случайная фигура, как Маркиз и подозревал, значит, он несомненно причастен к пропаже дневников Саломеи Леонардовны. А скорее всего именно он их и украл. Но тогда… тогда почему его убили именно сейчас, когда Маркиз приехал, чтобы навести о нем справки? Не раньше и не позже?
Выходит, что убийца знал о Лениных намерениях?
Но откуда, как он мог о них узнать, если сам Леня всего лишь час назад узнал о существовании Алика и еще позже выяснил адрес этой химчистки?
Мысль эта была очень неприятная. Лене показалось, что кто-то следит за каждым его шагом, он даже на всякий случай обернулся…
Но за спиной у него, к счастью, никого не было…
Как бы то ни было, нужно скорее удирать отсюда, пока его кто-нибудь не застукал около трупа.
Леня бросил последний взгляд на круглое окошко стиральной машины.
Несчастный Алик прижимался к стеклу, как будто просил о помощи. Руки, как уже было сказано, нелепо подогнуты, но одна из них тоже была прижата к самому стеклу, и Леня увидел на запястье покойника татуировку – синий скорпион в красной зубчатой короне…
– Знакомая татуировочка! – прошептал Леня, медленно пятясь к дверям. Повернуться спиной к мертвецу он почему-то не мог.
Знакомая татуировочка… точно такая же, как та, что была на руке у человека с заправки…
Леня выскользнул из помещения химчистки и крадучись вернулся в холл торгового центра. Там было по-прежнему пусто. Охранник мирно дремал, время от времени уютно всхрапывая.
Маркиз на цыпочках прокрался мимо него. Автоматические двери бесшумно открылись, и он выбрался на улицу.
Здесь он перевел дыхание, оглянулся… и увидел над входом в торговый центр черный тубус телекамеры.
Значит, он в любом случае заснят на пленку, и его могут найти, когда будут расследовать убийство Алика…
Почувствовав себя крайне неуютно, Леня прибавил шагу. И дернула же его нелегкая поехать разбираться с этим Аликом! Да и вообще, дело с дневниками, казавшееся вначале пустяковым, постепенно превращалось в неподъемную громаду, придавившую Леню, как снежная лавина маленькую железнодорожную станцию в горах…
– Эй, мужик! – окликнул его кто-то. – Купи зеркало!
– Что? Какое зеркало? – Маркиз недоуменно поднял глаза и увидел потертого типчика с бегающими глазками, который заступил ему дорогу. Красный бугристый нос «продавца» и его маленькие глазки в склеротических прожилках явно указывали на предпоследнюю стадию алкоголизма.
– Хорошее зеркало, от «тойоты»! – зачастил тот и вытащил из-под полы боковое автомобильное зеркало. – Купи, мужик! Дешево отдам! Мне на лекарство не хватает, так бы в жизни не продал… жена болеет, лекарство ей нужно…
– Знаю я твое лекарство… – Леня хотел оттолкнуть алкаша, но, взглянув на зеркало, с удивлением увидел, что оно того редкого голубовато-стального оттенка, которым отличалась его собственная машина, тоже, кстати, «тойота». Сегодня он приехал на собственной машине, поскольку не ожидал никаких неприятностей.
– Мужик, ты где это зеркало взял? – рявкнул Маркиз и схватил алкаша за воротник.
– Где взял, где взял? – забормотал тот. – Со своей машины снял! Говорю, дочке лекарство нужно…
– Ах со своей? – Маркиз прибавил шагу, волоча за собой алкаша. – У тебя, значит, голубая «тойота» последней модели? Я тебе, козел винторогий, сейчас такое лекарство пропишу, разом вылечишься… и ты, и жена твоя, и дочка! Которой, кстати, у тебя никогда не было!
– Отпусти! – верещал тот, безвольно перебирая ногами. – Отпусти, падла, хуже будет!
Маркиз только ускорил шаг и через минуту уже подходил к своей машине. Как он и подозревал, одного зеркала уже не было, а над вторым возился толстый мужик с короткой рыжей щетиной на голове.
Не поднимая головы, мужик прохрипел:
– Ну что, Васильич, загнал зеркало? Щас я второе отвинчу… крепко, зараза, приделано…
– Я тебе сейчас самому все, что надо, отвинчу! – выкрикнул Маркиз и свободной рукой ухватил рыжего ворюгу за шкирку. – Вам, козлы, жить надоело? Так мы эту недоработку быстро исправим! Пойдем навстречу пожеланиям читателей!
Как уже неоднократно отмечалось, Маркиз не любил и не уважал физическое насилие во всех его формах и разновидностях. Но сейчас, после ужасной сцены в химчистке, у него было самое скверное настроение и он готов был буквально на куски разорвать двоих уличных умельцев.
Проще говоря, они подвернулись ему под горячую руку.
– Ты что, падла японская, делаешь? – взвыл рыжий. – Ты на меня, трудящего человека, руку поднимаешь? Нам с Васильичем на водку не хватает, а ты по нашим родным улицам на иномарке раскатываешь? Да мы тебя сейчас в этот… в бараний рог!
– Ты, «трудящийся человек», где всю жизнь трудился? Гардеробщиком в бане или грузчиком в винном магазине?
– Грузчиком… – необдуманно ляпнул толстый.
– Оно и видно! В магазине такую ряху наел! Я вас сейчас обоих в канализацию спущу и крышкой закрою! – Леня сшиб страдальцев лбами, при этом раздался сухой деревянный стук, как от ударившихся друг о друга бильярдных шаров. Алкаши немузыкально взвыли на два голоса, а Леня, не на шутку разозлившись, действительно тащил их к канализационному люку, накрытому тяжелой чугунной крышкой…
– Прости, братан! – первым опомнился Васильич. – Мы же не знали, что это серьезного человека тачка! Мы думали – так, лох какой-нибудь припарковался, а лоха надо учить…
– Не знали! – выдохнул Маркиз, приходя в себя. – Ладно, ваше счастье, что мне некогда! Но если еще раз попадетесь – честное слово, спущу в канализацию!
Он отшвырнул незадачливых добытчиков, подхватил зеркало и поспешил к своей машине, пока от нее не отвинтили еще какую-нибудь нужную деталь.
Увидев физиономию своего компаньона, Лола ничего не спросила – и так все было ясно. Маркиз сбросил куртку прямо на пол, вылез из ботинок и в одних носках пошлепал к себе. Лола подняла куртку, потрясла ее над полом в тщетной надежде, что вывалится что-нибудь полезное, однако ничего не обнаружила.
Она на цыпочках подкралась к двери в Ленину комнату и заглянула в щелку. Все эти предосторожности она проделала для того, чтобы не попасть под горячую руку.
Как уже говорилось, Лола прекрасно изучила своего компаньона и соратника и давно поняла, что он ничем не отличается от среднестатистического мужчины. Ну, поумнее, конечно, порасторопнее, не такой ленивый, но в общем такой же, как все. Вот как поступит женщина, если поймет, что сделала все неправильно, насажала ошибок, в общем, опростоволосилась? Повинится, покается мужу там или начальнику: извини, мол, дорогой, по собственной глупости впросак попала, все потому что тебя, такого умного и замечательного, не послушалась. Виновата во всем сама и впредь больше никакой самодеятельности.
Ну, мужчина сразу приободрится, посмотрит свысока, особенно когда про глупость услышит, тут же на себя всю ответственность возьмет и все силы бросит, чтобы ситуацию разрулить. Иногда у него это получается. А не выйдет, он жену ругать не станет – сам ведь попробовал, да тоже не получилось.
А мужик? Ни в жизнь не признается даже самому себе, что сам напортачил, что ума да предусмотрительности не хватило. Все у него кругом виноваты, а больше всего та, кто рядом находится, – жена, подруга, сотрудница. Лола совершенно не хотела оказаться в такой роли, потому и топталась на пороге.
