— Лиза, ты не находишь, что наша кухарка сегодня слишком пересолила суп?
Лиза взглянула на мужа, но ничего не ответила.
— Я слышал, что суп пересаливают только в одном случае.
Лиза отлично знала, в каком, и решила возмутиться:
— Ну это уже слишком. Сначала ты отказываешься встретить меня у Исаакия, когда я к тебе приезжаю, и вот теперь обвиняешь в смертных грехах.
Николай Степанович чуть было не поперхнулся.
— О чем ты, Лиза?
— О супе, конечно. Ты же начал этот никчемный разговор.
Вересов промокнул губы матерчатой салфеткой и добродушно рассмеялся.
— Вот уж, матушка, рассмешила, так рассмешила!
— Ничего смешного не вижу.
— Разве ты сегодня солила суп? Мне думалось, что это должна делать кухарка! Ну же, Лиза, не дуйся. От злости у тебя пропадают ямочки на щеках, а я их так люблю.
Лиза перестала нервно теребить ложку.
— Ну так что с того?
— А то, милая Лиза, что кухарка влюбилась, не иначе. И я знаю, в кого.
— И в кого же?
— В нашего кучера.
Лиза покатилась со смеху. Всю ее напускную серьезность как ветром сдуло.
— Не смеши меня!
— А чем же ей наш Митрофан не пара?
Лиза погрозила мужу пальцем.
— Митроша на примете у горничной, а у Любаши рука тяжелая, кухарке может не поздоровиться. И потом, кухарка — француженка, — ей подавай повара из дворца, на меньшее она не согласится.
Николай Степанович казался серьезным.
— А что, Лиза, давай это выясним? Любаша, зови мадемуазель Жози.
Горничная, которая во время обеда тихо стояла в углу, ожидая приказаний господ, стремглав выбежала из столовой. Через минуту в дверях появилась смущенная француженка: дама средних лет, плотного телосложения, обладающая быстрыми любопытными глазками.
— А ну-ка, мадемуазель, скажи нам с хозяйкой, кого из прислуги ты присмотрела в мужья?
Кухарка залилась краской, но Вересов продолжил расспросы.
— Нет уж, голубушка, ты не отлынивай от ответа. Вот госпожа Лиза, к примеру, утверждает, что у тебя есть повар на примете.
— Повар? Да как же, мсье? — отозвалась кухарка. — Я не знаю…
В разговор вмешалась Лиза:
— Жози, у тебя сегодня суп пересолен, вот мы с Николаем Степановичем и решили, что ты влюблена, но пока не выяснили, в кого.
— А я уверен, что в Митрофана!
Кухарка сделалась пунцовой.
— Нет, нет, мсье, только не кучер! — она замахала руками, чем еще больше развеселила сидевших за столом.
— Ну да бог с тобой, ступай. А суп твой, Жози, очень хорош, так и знай. Но все же соли его поменьше, — Вересов протянул через стол руку и взял миниатюрную ручку жены, накрыв ее ладонью другой руки. — Прости меня, Лиза. Ты совершенно напрасно дулась. У меня в тот день случилась большая неприятность — рабочий упал с лесов. И это стало известно государю.
Лиза сменила гнев на милость.
— Нужно было сказать мне об этом… Ну хорошо, Николенька, я тебя прощаю. Ты отпустишь меня сегодня к матушке? Пришло письмо от брата с Кавказа, будет кузина Ольга с мужем, надо бы съездить…
Николай Степанович не просто отпустил Лизу, он сам проводил ее до саней. Убедившись, что Лизе удобно, он бережно укутал ей ноги меховым покрывалом, а когда сани отъехали, долгое время смотрел им вслед.
* * *
Александра Александровна Нелицкая была женщиной не старой, любила балы и частые выходы в свет. После смерти мужа она выезжала в свет реже, но все с таким же, как и прежде, рвением. Одиночество, как и потерю драгоценного спутника жизни, она переносила с трудом. Именно поэтому Александра Александровна жила вместе с младшей дочерью Анной и со старшей сестрой Клавдией. Дочь Клавдии Александровны, великовозрастную Ольгу, недавно выдали замуж за обходительного молодого человека:
бедного, но подающего надежды художника.
«Не Бог весть какая партия для Ольги, — ворчала Александра Александровна, — но лучше что-то, чем совсем ничего!»
Небольшой особняк канареечного цвета с помпезным парадным подъездом и белоснежной колоннадой располагался в самом конце Невского проспекта, недалеко от Лавры. Подъезжая к дому, справа и слева можно было видеть два миниатюрных флигеля, в одном из которых остановилась тетушка Клавдия. Днем тетушка предпочитала разъезжать по многочисленным приятельницам, чем несказанно огорчала сестру. Александра Александровна скучала, изводила прислугу наставлениями.
Лиза застала Нелицкую за чтением письма от старшего сына Виктора.
— Как я рада тебя видеть, дорогая доченька! — с искренней радостью в голосе воскликнула Александра Александровна, энергично жестикулируя. Лизе нравились отточенные движения матушки, но иногда она, право, переигрывала.
— Я начала собираться, как только получила от вас приглашение. Вы уже читали письмо? Лиза скромно присела на край стула с позолоченной спинкой. Точно такие же стулья были выставлены полукругом, эта линия повторяла изгиб выразительного эркера окна.
— Да, Лиза, я сразу прочитала письмо от Виктора, как только его принесли, — Нелицкая называла сына на заграничный манер, с ударением на последнем слоге.
— Я вижу, у вас заплаканные глаза, — сочувственно проговорила Лиза.
— Да, дорогая Лиза, я всегда плачу, когда читаю эти письма с Кавказа. Нет сил сдерживаться. Сейчас, когда твой отец так несвоевременно покинул меня, всех нас, эти письма — единственное, что приносит утешение. И я благодарю господа, что Виктор не ранен! — Нелицкая нервно терзала платок, изредка поднося его к глазам.
Лиза прощала матушке ее особенную любовь к старшему сыну. Эта любовь казалась безграничной. Если бы так любили ее с сестрой! Лиза никогда не пыталась противопоставить себя Виктору, понимая, что брат действительно заслуживает обожания. Младшая сестрица Анна, напротив, переносила эту матушкину слабость с ярким негодованием, с детства недолюбливая брата и оттого будучи дружнее с Лизой.
— Матушка, а что же Анна? И приедет ли кузина Ольга с мужем? Я думаю, ты их тоже не забыла?
— Да, милая, будут все. Ольгу жду с минуты на минуту, они с твоей сестрой отправились к портнихе. Ты ведь знаешь, что скоро бал в немецком посольстве? Мы всей семьей приглашены. Вас с Николя, надеюсь, пригласили?
— Я рада, что мы там встретимся, матушка. Вам необходимо чаще бывать в свете. И не пропускать ни единого бала.
Открылись двери, и в комнату вошли две девицы. Обе весело щебетали, обмениваясь впечатлениями. Следом вошел молодой человек, на вид застенчивый и неприметный. В руках он держал толстую папку с рисунками.
— Ах, вот и Аннушка с Ольгой и Алексисом! Мы вас давно ждем, мои милые, — Нелицкая снова пустила в ход обаяние.
