подруга, — выражение лица Эйдена было пустым, но я знала, что он злится. Его темно-серые глаза стали почти ониксовыми, и мне стало тепло.
— Да, — я пожала плечами. — Я оставила их и вернулась утром, чтобы собрать чемоданы и поехать домой, чтобы быть с братом. Остальное ты знаешь.
В офисе воцарилась тишина. Я уже привыкла к этому.
— И что ты при этом почувствовала, Айви? Увидев своего парня…
— Бывшего парня, — я поправила его.
— Да. Видеть своего бывшего парня с человеком, которого ты считала своим другом?
— Больно, — я всхлипнула и моргнула. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Я не буду плакать. — Все еще болит. Я думала, что я ему нравлюсь, даже любит, но ты не причиняешь вред человеку, которого любишь. Не таким образом.
— Хочешь поговорить об этом подробнее? — тихо спросил он, прекрасно понимая, что если мы будем вникать в это, я заплачу.
Я покачала головой и поджала губы.
— Хорошо, расскажи мне о своем ведении дневника.
Мы больше говорили о днях, когда я писала две-три страницы в день, или о днях, когда я едва могла написать абзац. Он слушал меня и задавал вопросы, когда я переставала говорить, убеждая меня выпить воды и продолжать говорить.
— Ты не возражаешь, если я посмотрю, что ты написала? — спросил он, его темные глаза были мягкими.
Мои мышцы напряглись, когда я встретилась с его обсидиановыми глазами. Они пробежались по моему телу и заметили, насколько я одеревенела. Мой взгляд задержался на его светло-голубой рубашке, накинутой на плечи, с закатанными до локтей рукавами и темно-синим галстуком. Возможно, это было мое воображение, когда я подумала, что его взгляд слишком долго задерживался на моей груди и ногах. Я села на свое место и заправила прядь волос за ухо.
Глаза Эйдена метнулись к моему лицу, и он на мгновение закрыл их, словно не торопясь. Наконец он сказал: — Не обязательно, если не хочешь, чтобы я читал. Я буду понимать и уважать твою конфиденциальность.
Я облизнула губы, доверяя своему инстинкту. — В-все в порядке, я не против. Ты можешь это прочитать.
Я протянула ему дневник, нахмурившись, глядя на отдельные скомканные страницы, которые я засунула между ними. Он молча прочитал запись о моем первом дне, пока я корчилась на своем месте. Возможно, я выпила слишком много воды, а могла и нет, поэтому я извинилась и пошла в туалет.
Вернувшись, я почувствовала перемену в воздухе. Эйден сидел на диване, но его поза была напряженной. Он едва обратил внимание на мое присутствие, когда я села на свое место. Я видела, что дневник лежал рядом с ним, а его челюсти были сжаты.
— Все в порядке? — спросила я тихим голосом.
Наконец он посмотрел на меня, и уголок его губ дернулся. Откинувшись на диване, он сказал: — Да, я думаю, ты могла бы так сказать. Я хочу у тебя кое-что спросить, лепесток, и хочу, чтобы ты была со мной честна.
Нахмурившись, я кивнула.
Его глаза потемнели, и он сказал строгим голосом: — Используй свой рот.
— Я— гм , да, доктор Эйден.
Я не знала, почему я почувствовала необходимость обратиться к нему серьезно.
— Что ты делала сегодня утром?
Мои глаза расширились, сердце колотилось в ушах. Я взглянула на дневник, и меня это поразило. Эти взъерошенные страницы. Черт, черт, черт . Ведя дневник каждый день в течение недели, я записывала свои фантазии об Эйдене на разных разорванных страницах. Я всегда прятала их обратно в дневник, напоминая себе, что нужно вытащить их, прежде чем принести на сеанс. Но я так спешила, что совершенно забыла о них.
Он это прочитал? Я надеялась, что нет. Я лучше съем сырую брокколи, чем заставлю его прочитать все эти страницы.
Отвернувшись от него, я солгала и небрежно пожала плечом. — Я медитировала.
Я мысленно поморщилась от своей лжи. Он пытался научить меня медитировать, но я так и не смогла этого сделать.
Он прав. Я ужасный лжец.
Эйден поднял брови. — Это так?
Мне не понравился тон его голоса. Он казался серьезным, и я молилась, чтобы земля поглотила меня. Он ждал моего ответа, скрестив руки на груди. Меня отвлекло то, как раздулись его бицепсы.
Он заметил, что я смотрю. Я взглянула на свои колени и покрутила большими пальцами. — Д-да, доктор Эйден, я медитировала и сосредоточилась на своем дыхании, как вы меня научили…
— Почему ты лжешь мне, Айви?
Моя голова дернулась к нему. Я покачала головой: — Я-я не лгу.
Эйден наклонил голову, и у меня пересохло в горле, когда он сказал: — Тогда почему я слышал, как твой голос стонал мое имя, когда ты кончала с пальцами в своей киске?
7
Айви
— Что?
Эйден положил дневник на кофейный столик между нами, распрямив взъерошенные страницы. Я смотрела на дневник в кожаном переплете и на эти страницы широко раскрытыми глазами.
Он знает . Он прочитал это. Он читал, как я фантазирую о нем.
— Посмотри на меня, — приказал он глубоким голосом.
Я покачала головой, закрыла глаза и хотела убежать. Я почувствовала себя неловко. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня. Я не хотела, чтобы Эйден знал, что я к нему чувствую. Зара была права. Только если бы я раньше призналась в своих чувствах, ничего бы этого не произошло.
Эйден повторился, но это было предупреждение. — Я сказал, посмотри на меня, лепесток.
Я не сдвинулась ни на дюйм, надеясь и молясь, чтобы все это был неловкий сон и я скоро проснусь.
— Я больше не буду повторять, лепесток, — сказал он, и его низкий голос заставил меня вздрогнуть. — Смотри. На. Меня.
Слишком напуганная и смущенная, чтобы сделать что-то еще, я подняла глаза и увидела водоворот эмоций в его ониксовых глазах.
Стиснув челюсти, он кивнул перед собой. — Иди сюда.
Я проговорила: — Прости, Эйден. Я-я не знаю, о чем я думала. Я не думала…
Он оставался спокойным, но я знала, что он злится из-за того, что я солгала ему. — Я не просил тебя говорить, не так ли? Иди сюда, Айви.
Он сказал мое имя. Снова.
Черт, я в беде.
Я не пошевелилась, живот свело от нервов. Холодный воздух казался знойным, он давил на мою покалывающую кожу, часы тикали на стене позади меня, уверяя меня в моей неминуемой гибели.
— Сейчас, — он зарычал.
Я осторожно встала, сглатывая комок в горле. Я собиралась подойти к нему, когда
