Зато Андрейка гордо ответил:
– Всегда и всюду!
– Нужно устроить поединок по всем правилам… – размышлял длинный Жорка. – Турнир, понимаете? Или, на худой конец, дуэль… Сперва выработаем церемонию такого рода…
Но Носарь запричитал еще жалобнее Кенгуры:
– А грибы! Да Жорка! Да что же это такое? Да оберут там все грибы, пока мы канителиться тут будем! На кой нам эти церемонии?
– Только сейчас прошли бабы с кошелками… большое число! – с надеждой подтвердил Кенгура.
Но зря он радовался.
– Пускай они пока временно тут подерутся, а то прямо некогда!… – решил Носарь.
Кенгура понял, что ему не уйти, ослабел в коленках и сел на бочку.
– Артистом себя вообразил! – насмехался над ним Китаец. – Тебе в собаколовы нужно идти…
Длинный Жорка, любивший, чтоб все делалось торжественно и по правилам, оглядел двор и согласился:
– Ладно! Можно так устроить: кулачный бой на Москва-реке, как у купца Калашникова! Знаешь про него? – спросил он у Андрейки.
– А как же! – ответил Андрейка. Он и сам себя считал немного похожим отчасти на купца Калашникова, отчасти – на Кирибеевича.
И пока длинный Жорка с Китайцем палками очерчивали круг на земле, а Партизан и Барсук выбрасывали оттуда щепочки и камушки, он, выпятив свою богатырскую грудь, начал тяжело похаживать и расправлять мощные плечищи, жалея, что нет у него таких, как у купца Степана Парамоновича, особых боевых рукавиц, которые тот перед боем натягивал. Да и враг мало походил на красивого и удалого опричника Кирибеевича, а больше всего был похож на перепуганного кенгуру: вот-вот ускачет громадными прыжками.
Когда круг был готов, Андрейка подбоченился, вышел на середину, а Кенгура, неумело выставив впереди себя кулаки, метал на самом краю.
– Чует мое сердце, – убивался Носарь, – оборвут там все грибы, останутся нам одни стопки! Начинайте, что ль, а то прямо некогда!…
Кенгура не трогался с места… Тогда Андрейка подошел, размахнулся и ударил его, как доблестный купец Калашников, «прямо в грудь со всего плеча». Кенгура сразу скрючился и заорал:
– Ой, против сердца! Ой, сердце останавливается…
Не разгибаясь, он побрел к ящику, где лежал его ерундовый реквизит, вдруг схватил сверток и побежал в ворота.
– Лови! Лови! – закричал военный карапуз.
– Догони! – разрешил Андрейке длинный Жорка, огорченный краткостью боя.
Подцепив палкой заразную тряпку и размахивая ею, как флагом, Андрейка бросился в погоню.
Кенгура, несмотря на остановку сердца, скакал галопом с кенгуриной скоростью, но Андрейка быстро его настигал.
Оглянувшись и увидев у Андрейки тряпку, Кенгура догнал вышедшую из магазина тетку и забежал ей вперед:
– Тетечка, заступитесь! Они меня заражать хотят! Тетка обернулась и оказалась… Полиной!… Она загородила Андрейке дорогу и воскликнула:
– Ну, конешно! Кто же это еще может быть! Куда ни подайся – везде он! Во всех местах, как где какое безобразие, он тут как тут! Уже на весь район распространился! Андрейка, ответь ты мне на вопрос: куда мне деться, где бы тебя не было?…
– Никуда! – весело ответил Андрейка, помахивая тряпкой на палке. – Я везде распространюсь!…
Полина плюнула, погрозила кулаком и пошла провожать Кенгуру, обняв его за плечи.
Андрейка вернулся к ребятам, которые наблюдали, как зрители, издалека. Военный карапуз, принимавший самое активное участие в преследовании Кенгуры, шел за ним.
Андрейка вспомнил:
– А где мой полтинник? Отдавай обратно!
Военный карапуз с готовностью полез в карман, вынул полтинник, завернутый в несколько бумажек, развернул и отдал Андрейке.
– Вот так, – сказал Андрейка, – не будет тебе козёлика… Ты недостоин его есть!
– И не надо! – азартно ответил военные карапуз. – Ты не купишь – деда купит! Деда не купит – баба купит! Баба не купит – дядь Саша купит! Дядь Саша не купит – Лариска с Николай Петровичем купят…
И он перечислил еще много родственников, которые согласятся купить ему козёлика.
Дождавшись Андрейку, Носарь одобрительно похлопал его по плечу и спросил:
– А правда ты с обезьянятами играл? Андрейка сознался:
– Нет… Это я так…
– Я тогда еще догадался… – вздохнул Носарь. – Конечно, кто же чужого допустит к такому делу… Там небось от своих отбоя нет! Каждому интересно взглянуть… Но и ты смешить можешь!
– Да, он тогда в лагере выдал гастроль!,- припомнил Барсук. – Там много было всякой смехоты, но главная укатка – как Полина тебя тащила.
Дружески распрощавшись с Андрейкой за руку и пригласив запросто заходить к Носарю на дом, где его интересуется повидать Носарева сеструха, они заспешили в лес, куда и так опаздывали к разбору грибов, а Андрейка – в школу, надеясь поспеть хотя бы ко второму уроку.
Отойдя немного, он услыхал крик:
– Андрейка-а! Сто-ой!
Из-за угла выскочил вернувшийся Барсук и махал ему издали рукой.
– Чего-о? – сложив ладони рупором, спросил Андрейка.
– Забы-ыл! – сообщил Барсук, приседая, чтоб выходило громче. – Тарас письмо-о присла-ал!
– Что пише-е-ет? – поинтересовался Андрейка тем же манером.
– Про тебя-а спра-ашива-ал! – надрывался Барсук. – Чего писа-ать?
Андрейка набрал в грудь столько воздуха, что смог прокричать без передышки:
– Про гайдуков пускай узнаё-от лучше-е!
– Кого-о? – не разобрал Барсук.
– Гайдуков!
– Усё-ок!
Барсук, показав рукой, что беседа закончена и он желает Андрейке всего хорошего, побежал догонять своих.
Андрейка, грохоча сапогами по лужицам во весь дух помчался к школе, откуда уже доносился звонок…
ЧАПАЕВЕЦ
Кругом Шапкина мало насчитывалось мест, которые Андрейка не обследовал. Но вот где проходит железнодорожная линия, довелось побывать только раз, и ничего толком не разглядел. Андрейка пришел туда с силачом Алехой и маленьким Моськой, прозванным так за вспыльчивость, начали бегать по рельсам, как циркачи на канате – кто дольше не соступит, а толстая тетка-стрелочница их прогнала: увидала издали, зашумела и даже немного погналась… Может, заметила, как они перед поездом положили на рельсы старинную монетку…
Поэтому Андрейка и не заметил недалеко от стрелочной будки маленький домик с двориком и огородом, окруженный вишенником.
А в этой избушке жил замечательный старик!
Андрейке давно нужно было найти какого-нибудь старика или старуху, чем старее, тем лучше, и выяснить для себя один мелкий вопрос, насчет леших и водяных… Он в них, ясное дело, не верил, просто хотел кое-что уточнить. Друг Читака где-то вычитал и сообщил Моське, что раньше водяному подчинялись все водяные животные, а лесные – лешему… Моська рассказал об этом Андрейке.
– А бобр кому? – спросил Андрейка.
– Водяному! У него дом в воде…
– А ест он на земле: деревья, кустики… Леший скажет: зачем мои деревья подгрызаешь, иди к себе в воду, ты не наш!…
Моська голову ломать не любил:
– Тогда лешему, что тут толковать!
– А водяной его прогонит: зачем у меня в воде живешь, уходи в свой лес!…
Моська разозлился и заорал:
– Опять пристал? Все тебе нужно!…
Моська с Читакой поговорили и забыли, но Андрейке навязалась мысль, никак не отвязывается: например, выдра – ясно, куда относится; рыба, лягушка – тоже, но как быть с дикими утками и цаплями?…
Спросил у матери, но она подняла его на смех:
– Никак спятил? С чего это ты об нечистой силе раздумался? Иль уж заучился совсем? Домового тебе не требуется? Вот это школьник! Вот это пионер! Ведь я тоже пионеркой
была, не хуже тебя, семилетку закончила! У нас и церкву-то закрыли не помню когда… Небось дружок твой, Читака, опять что-нибудь обдумал?…
– Читака тут не при чем… – опроверг ее домыслы Андрейка. – А бабушка ничего такого не рассказывала?…
– Бабушка тоже пионеркой была, активисткой числилась, в союзе безбожников состояла, ты припомни, это когда в леших-то верили? Это разве какой совсем уж древний дед иль бабка… Да уж таких вряд ли и осталось: повымирали давно!…
Андрейка перебрал в уме всех известных дедов и бабок, но подходящих не нашлось…
Приятным весенним утром проходил Андрейка вблизи железной дороги. Нужно было проведать один толстый дуб: не ползают ли уже по его коре рогатые жуки-олени? Той весной он обнаружил множество их – огромных, как раки, да некуда было побольше набрать, и только трех, самых великанов, удалось принести домой в шапке. У других ребят тоже были рогатые жуки, но куда мельче, с Андрейкиными не сравнить!… Когда напускали их друг на друга, то Андрейкины схватывали свои рогами любого и поднимали над собой.
Тут и повстречался Андрейке неизвестный старик. Вот он был старый так старый. Голова тряслась, ноги не гнулись – шел медленно, шаркая подошвами… Волосы его повылезли, остался сзади только белый пух, усы реденькие и тоже белые, а посредине коричневые от махорки, которую он курил из газетной цигарки, что сейчас редко у кого увидишь…
