«…по их обычаям и речи, потому что они скромны и их легко менять. Они не гордятся своей одеждой, которую нельзя назвать ни богатой, ни оборванной. Они не занимаются торговлей, чтобы избежать лжи, клятв и обмана, а живут своим трудом, работая учителями и камнетесами. Они не накапливают богатства и довольствуются необходимым. Они сдержанны в еде мяса и питье. Они не ходят в таверны, на танцы или на ярмарки. Они не поддаются гневу. Они постоянно работают, учат и учатся сами и молятся, только немного. Их отличает сдержанная, правильная речь, они избегают непристойностей, ругательств, лжи и клятв».[31]
Конечно же, было бы очень просто преувеличить контраст между простыми добродетелями новой еретической секты, с рвением выполняющей великую миссию реформы, и общей деградацией католицизма. Постоянная угроза понтификов указывает на широкое распространение симонии[32] и на аморальность множества священнослужителей. Однако все же необходимо с опаской относиться к осуждению всех этих вещей враждебно настроенными критиками, среди которых можно назвать и реформатора Сен-Бернара. В святости Церкви было все еще много прекрасного, привнесенного в нее Сент-Норбертом, святым Фомой Кентерберийским, святым Франциском, святым Домиником, Сент-Ансельмом, святой Елизаветой Венгерской и Сен-Клером. В Церкви было еще много энергии, жажды деятельности, которая смогла породить цистерцианцев, premonstratensian canons, a также монахов-августинцев. Однако даже если это так, то в нижеприведенном предположении Турбервиля немало правды:
«Возможно, не будет преувеличением сказать, что явная опасность вальденсов лежит в их блистательной силе духа, что позволило им взять на себя апостольские функции, забыв о законной власти.[33]
А вообще-то, самое интересное в вальденсах – это выяснить, отчего же они стали еретиками. Интересно заметить, что Пьер Вальдо со своей добровольной приверженностью к нищете и проповедованию на улицах с нетерпением ждал некоторых реформ от Францисканского и Доминиканского орденов; что за те четырнадцать лет, когда он со своими последователями не враждовал с Церковью, Папа благословил стремление вальденсов к нищете, благословил на Латеранском церковном соборе 1179 года, и что проповедовать по-своему им, видимо, позволял епископ. Но несмотря на это, через пять лет они были отлучены от Церкви; в 1198 году Педро Арагонский угрожал им смертной казнью; в 1212-м многие из них были сожжены в Страсбурге разъяренной толпой. Лионские Бедняки стали изгоями; Ассизские Бедняки и Сторожевые псы Господа стали наиболее могущественными реформаторскими силами христианства.
Мы полагаем, что основное различие между ними было в том, что святой Франциск знал, как надо повиноваться, а Вальдо – нет. Святой Франциск основал свой орден на тройственной клятве верности нищете, целомудренности и повиновении. Вальдо повиновение не признавал и, как и многие его последователи, утверждал, что им руководит сознание и что он предпочитает следовать за Господом, а не за человеком. Разумеется, в основе этой доктрины лежит отрицание католических традиций, самой идеи Святой Церкви как стражницы Веры, всему учению святых апостолов. Откуда, вопрошает Монета, получили свои ордена Лионские Бедняки? От самого Вальдо. А кто посвятил Вальдо в духовный сан? Никто. Вальдо «возвеличил себя до сана архиепископа, в результате чего стал Антихристом, выступавшим против Христа и его Церкви».[34] Вальдо, писал другой летописец, Ричард Клюнийский, «очень гордился собой, но, будучи человеком малообразованным, решил взять на себя роль апостолов».[35]
Сила подобного обоснования может нравиться или не нравиться читателю. Впрочем, если он хочет понять вопрос средневековых ересей и действия тех, кто старался подавить их, то ему следует постараться понять, что в Средние века логика Монеты и Ричарда была абсолютно непостижимой. Признавая, что в Церкви было много злоупотреблений (нередко грубых), что может оправдать человека, недовольного злоупотреблениями самой системы? Вам не найти более яростного антиклерикала, чем Сен-Бернар, если только в это понятие не входит ничего, кроме осуждения церковных злоупотреблений. Сам Сен-Бернар относился к подобным вещам именно как к злоупотреблениям, марающим непорочность священников. Зато Вальдо вообще отрицал необходимость священников. Сен-Бернар был рефоматором, Вальдо – схизматиком.
Ересь альбигойцев
Ересь, которая впоследствии была названа альбигойской (по названию городка Альби в Лангедоке – одном из ее сильнейших форпостов), начала просачиваться в Европу из Восточной империи в начале XI века. О происхождении этой секты существует множество противоречивых гипотез: некоторые историки утверждают, что она является продолжением манихейства в языческой империи, другие придерживаются того мнения, что это дуалистическая секта, явно отличающаяся от манихейства. Нам важно отметить, что дуализм был важной чертой философии альбигойцев и что почти все современные писатели рассматривали ее именно как продолжение манихейства. Рожер Шалонский и аббат Гюйбер из Ноджента в XI веке, Церковный собор в Реймсе 1157 года, Монета Кремонский, Люк Тюийский, Стефан Бурбонский и Иннокентий III в XIII веке, а также Бернар Гуи относятся к альбигойцам просто как к современным манихеям.[36] А святой Фома Аквинский, обедая как-то раз при дворе доброго короля Луи, серьезно заявил во всеуслышание, когда общий разговор затих: «У меня есть заключительный аргумент против манихеев – conclusum est contra Manichaeos». Возможно, замечает Генри Адамс, обеденный стол в те времена (как, впрочем, и в нынешние) служил для того, чтобы в привычные разговоры об охоте и гончих собаках неожиданно вставлять теологические замечания. Как бы там ни было, ни у кого не возникло необходимости поинтересоваться у великого доктора тем, кто такие манихеи.
Разумеется, манихейство было давним врагом Церкви. Эзебиус упоминает о нем в своей истории, святой Августин изволил обратить на него свое внимание, даже арийский историк Филострогиус с возмущением упоминает «безумную ересь манихеев».[37] Император Юстиниан издал против них несколько законов, а в 556 году немало манихеев было забито камнями жителями Равенны. Причем, стоит заметить, что манихейство почти никогда не было особенно популярным, даже во времена язычества и господства христианства.
Во-первых, их учение основывалось на принципе дуализма, в основе которого лежит теория о двойственности Вселенной, созданной двумя богами – добрым и злым. Материальное было злом, а духовное – добром, существование обрело форму конфликта между этими двумя противоположностями. Временами возникали споры о том, одинаковой ли властью обладают добрый и злой бог. Потом кто-то придумал, что у Бога было два сына – Иисус и Сатана, и что последний, ослушавшись воли отца, был изгнан из рая и взялся за создание материального мира с его первыми двумя обитателями Адамом и Евой. Некоторые рассматривали Сатану всего лишь как падшего ангела, убедившего двух других ангелов – Адама и Еву – вместе с ним отправиться в ссылку. Для того чтобы заставить их быть верными ему, Сатана якобы пробудил в них плотский голод, являющийся первородным грехом, что служило основным доказательством его долговременной власти.
На основе этой дуалистической концепции можно сделать несколько выводов. Верить во все материалистическое – значит потакать злу. Альбигойцы не верят в то, что наш Бог мог обретать человеческую внешность во время своей мирской жизни. С другой стороны, они считают, что, будучи ниже самого Бога, он был попросту высочайшим из ангелов. Отрицая его божественность, они также отрицали его человечность. Вслед за этим они делали вывод о том, что люди не могли не только убить его, но и ранить. А потому никакого распятия и воскресения быть не могло. Вся история страстей Господних и распятия – вымысел.
С их точки зрения, Непорочная Богородица обладает таким же божественным телом, как и сам Христос. Они утверждают, что она только с виду была женщиной, а на самом деле не имела определенного пола.
Теологические учения секты, как и большинство видов ереси, в основном были негативными. К Католической церкви альбигойцы относились с ненавистью и искренним презрением. Они заявляли, что Папы Римские были преемниками Константина, а не святого Петра, который и в Риме-то никогда в жизни не бывал. Церковь была Алой Женщиной из Апокалипсиса, «захмелевшей от крови святых и от страданий Иисуса». Святые Дары – детские игрушки. Пресуществление – безумное богохульство, потому что Церковь посмела утверждать, будто Христос мог существовать в виде хлеба и вина – созданиях злого духа. Католики осмеливаются заявлять, что получают тело Христа в виде Святых Даров, словно Христос может попасть человеку в желудок.
