— Сотник!
— А-у-у-у! — взвыло из веток.
— Проснись. Талисман крадут!
Воевода дернулся вперед, но приклеенные к земле ноги не дали сделать ни шагу. От этого движения он только упал, уткнувшись лицом в оглушенного старичка. К грохоту сердца в висках добавился дробный стук маленьких ног по мягкой земле. Чувствуя как безвозвратно утекают мгновения, воевода ухватил одного из бесчувственных старичков и выхаркнув из себя воздух швырнул его вдогонку похитителю. Старик детской игрушкой пролетел по воздуху и ударился о дерево.
Гаврила отчаянно вскрикнул.
Тогда Избор сорвал с пояса швыряльный нож и тот блестящей молнией соединил его руку и чужую спину. Похититель споткнулся, радостный крик сменился хрипом и он, выпустив клетку из рук, остался лежать на земле, словно прислушивался, что там такое твориться в подземном мире у Ящера.
Другим ножом Избор полоснул себя по ногам, раз, другой, третий, злобно зарычал и огромным прыжком выскочил из ветвей.
Корчившийся на земле похититель лежал шагах в пятнадцати от них. Рядом с ним на боку лежала клетка и талисман, провалившись сквозь прутья, касался земли.
На мгновение у Избора встало сердце. Ему показалось, что это и есть настоящий талисман, но он тут же пришел в себя. Он же знал, что настоящий талисман лежит у него в ковчежце. Но враги должны думать именно так… Тут все было всерьез.
Теперь исход дела решали мгновения. К клетке с другой стороны тропы бежали еще двое старичков. Не давая себе поблажки Избор прыгнул вперед так, словно в клетке лежало сокровище. Уже в прыжке он увидел, как бородатому наглецу, тянувшему руки к клетке, хлестнуло что-то гибкое, как пастушеский кнут. Еще и еще раз!
Старички завизжали, попятились, уворачиваясь от непонятно откуда взявшегося кнута, но тот доставал их раз за разом, не давая подойти к чаше. Последний удар достался Избору. Жгучая боль распорола спину, когда он уже ухватил клетку. Он взвыл от боли, перекатился через голову и вскочил, подняв клетку с талисманом повыше.
— Кто? — спросил он, оглядывая поле битвы.
— Я, — ответил Гаврила, тряся обрывком веревки. — Ничего другого под руками не оказалось…
Старички, кто мог, со скорбным воем уползли в кусты. Вид их был настолько жалок, что Избор ничего не стал делать. Под треск в кустах Избор сел на землю и облегченно рассмеялся.
— Хо-хо-хо-хо!
От этого смеха у Масленникова по спине пробежали мурашки. Смех был недобрый, почти людоедский и богатырь понял, что предназначен он для ушей старичков. В кустах горестно заныло и заскрипело зубами. Смех произвел впечатление.
— Пошли вон, неумехи!
В голосе Избора звучало такое презрение, что старичкам стало понятно — для них все пропало.
— Драться не умеете, воровать…. Воровать! Воровать и то толком не научились. Все кругом воруют, а они не умеют. Одно слово — уроды.
Вокруг них стало тихо. Старички, лишившись своего главного оружия — внезапности и не решаясь повторить нападение, растворились в лесу.
— Исин!
Вспомнив о хазарине Гаврила сунул голову в еловые ветки и засмеялся.
— Что он там, уснул что ли?
— Отдыхает, — сквозь смех сказал Гаврила.
Избор раздвинул руками ветки и озадаченно свистнул. Хазарин висел на сосне опутанный веревками, словно паутиной и зло мычал. Весь гнев, который он не мог выразить словами краской цвел на его лице. Вытащив у него изо рта шишки, Избор сказал.
— Вон как ты старичков напугал… Они тебя, видно, всерьез приняли, раз за тебя первого взялись…
— Убью… — прохрипел сотник, обретя дар речи.
Избор с Гаврилой переглянулись.
— Все как всегда. Ничего нового, — сказал Избор, вкладывая ножи в ножны.
— Я это тоже уже слышал, — подтвердил Гаврила. — Только опоздал ты малость. Разбежались гады. До следующего раза потерпишь?
Не до конца веря в тишину и удачу Избор вслушивался в шум леса. Несколько секунд он вертел головой прислушиваясь к тому, что творилось в кустах и за деревьями, потом, вспомнив о способностях Гаврилы кивнул ему.
— Посмотри там они или нет?
Неслышными шагами богатырь вошел в кусты. Избор настороженно, смотрел, как он ходит там, взблескивая кольчугой. Несколько раз обойдя вокруг он сквозь упавшую елку вернулся назад. На лице его ширилась улыбка. Избор тоже улыбнулся и облегченно вздохнул:
— Обошлось. Отбились.
— Да, — согласился Масленников и сунул меч в ножны.
Исин, у которого на языке кроме проклятий ничего не вертелось, промолчал.
— А ловко ты их кнутом-то… — воевода засмеялся и закрутил головой. Он почесал вздувшийся от удара рубец на спине. — Сразу видно от души стеганул…
— Извини, — еще раз повторил Гаврила. — Попался ты под горячую руку.
— А, ладно — отмахнулся Избор. — Пройдет.
Глядя на красного Исина, Гаврила спросил воеводу.
— А сам-то ты, что под елкой сидел?
Избор выставил вперед босую ногу, пошевелил пальцами.
— Видел? Они ведь меня к земле приклеили. Не зря тогда яйцо-то скакало, почуяло видно. Пришлось из сапог выскакивать.
Вспомнив о яйце, оба спохватились. Избор вскочил.
— Где оно?
— Эй! Яйцо!
Трава рядом с ними зашевелилась, и на тропинку, откуда-то из-под корней деревьев, выкатился их белоснежный проводник. Целый и невредимый.
— Что ж ты товарищей-то в беде бросило? — укоризненно оказал Избор так, словно не яйцо перед нм стояло, а сам колдун Муря. Яйцо промолчало, только покрутилось на месте на тупом конце и покатилось дальше.
— Слава Богам! — выдохнул Исин, провожая его взглядом. — Все целы! Обошлось!
— Обошлось? — переспросил воевода и принялся загибать пальцы. — Куртки нет, на троих меча порядочного нет, да теперь еще и сапоги потерял. Похоже это на благоволение Богов? Да и попутчики тоже… От одного только голос остался, а другой все норовит под елку забраться…
И все же, не смотря на то, что он говорил, Избор был доволен тем, как повернулось дело. Исин понял это и деловито спросил:
— Теперь куда?
— Туда, — воевода кивнул вперед. Тропинка там круто заворачивала и яйцо, приостановившись на повороте, ожидало когда они подойдут.
Избор сделал первый шаг, поморщился — сухие иголки кололи босые ноги, и подумав, что так идти не годится, ведь случись еще что-либо подобное ему больше не из чего будет выпрыгивать — пошел следом за Гаврилой.
Теперь клетку нес он сам. Гаврила после случившегося принял это как должное — ведь старички могли повторить нападение. Походя, Избор отрезал кусок веревки и привязал чашу к себе на пояс, так же, как это недавно сделал Масленников. Освободив руки, он углядел хорошую дубину, что без пользы лежала на земле, он поднял ее, и стал обтесывать ножом делая из суковатой палки оружие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
