– Погоди… Ты хочешь сказать, что вместо меня должен умереть кто-то другой?
Хранитель молча кивнул.
– Ты можешь выбрать этого человека сама. Ну так что? Муж? Сын? Дочь? Родители? Или кто-то ещё?
– Нет! – отвергла я его предложение резким взмахом руки, – Этот вариант мне не подходит. Подождём.
Я кивнула на свечу. От неё уже практически ничего не осталось. Мы молчали и ждали. В комнате воцарилась тишина. Даже мой муж не храпел.
– Эх ты, – думала я с горечью, – Спишь и даже не чувствуешь, что рядом с тобой сейчас уходит жизнь твоей жены. А говорил всегда, что любишь. Да если бы любил, давно бы уже проснулся.
– Нам пора, – прервал мои мысли Хранитель, – Жизни твоей осталось минут на пятнадцать.
– Но они мои! – горячо возразила я.
Ах, эти пятнадцать минут! Сейчас они казались мне целой вечностью, неслыханным богатством. Как же бездумно тратим мы время своей жизни, убиваем его ни на что. А когда их осталось всего каких-то пятнадцать, мы вцепляемся в них и может только сейчас и начинаем жить? По-настоящему.
– Я хочу пробыть здесь до конца, а после пойдём куда там полагается, – ответила я Хранителю.
Тот пожал плечами.
Внезапно в комнату вбежал наш кот Юпитер, Юпи как мы называли его дома. Он был взбудоражен, шерсть на его спине встала дыбом. Он вскочил на кровать и обнюхал моё лицо, а затем прыгнул на мужа и начал драть его когтями. Я не узнавала своего вечно ленивого, сонного кота.
– Юпи! – вскричала я.
Но кот не обращал на меня внимания, то ли не слышал, то ли просто не хотел. Ошарашенный муж подскочил на кровати, ничего не понимая и тараща сонные глаза в темноту. Внутри меня затеплился робкий огонёк надежды. А что если?… Да нет, Хранитель же сказал, что возможен лишь один вариант – жизнь за жизнь. Значит всё бесполезно. И я равнодушно стала наблюдать за происходящим.
Юпи прыгнул на «меня», что лежала в кровати, и принялся истошно орать.
– Да ты что, Юпи? – поразился муж, не узнавая, видимо, как и я нашего толстяка.
Он попытался прогнать его, но тут внимание мужа вдруг переключилось на меня. Что-то не понравилось ему в той «мне», что лежала рядом с ним в постели.
– Юлька? – тихонько потряс он меня за плечо.
Но я не отвечала. Ещё бы. Огарок уже почти не горел, лишь тускло догорал фитилёк.
Муж вдруг соскочил с кровати и заметался по комнате, наконец нашёл то, что искал – свой телефон. Я слышала, как он кричит что-то в трубку про жару и больное сердце, про номер нашего подъезда и наличие домофона. Я догадалась, что он вызывает скорую помощь.
– Поздно, – подумала я, – Да и смысла нет. Нужно, чтобы кто-то умер за меня. А скорая, кстати, приедет самое лучшее минут через двадцать.
Странное ощущение появилось вдруг в моём теле, ноги мои начало ломить, так сильно, что казалось их тянут со всей силы так, что скоро оторвут от туловища.
– А умирать больно, – подумала я.
В это мгновение зазвонил домофон.
– Так быстро? – поразилась я сквозь боль, которая дошла уже до пояса.
В квартиру влетела реанимационная бригада. Последнее, что я видела это моё, распластанное на полу тело, в окружении медиков, разбросанные по полу ампулы, и непонятный прибор, я видела такие в кино, таким, кажется, заводят сердце.
***
– Юлька, как ты? – услышала я голос мужа.
Он раздавался издалека. Я попыталась открыть глаза, грудь пронзила боль, словно по мне проехался грузовик.
– Серёжа?
– Юлька! Всё хорошо, ты в больнице. Всё позади. Мы чуть не потеряли тебя, а я дурак спал и ничего не чуял. А у тебя это… сердечный приступ! Если бы не Юпи, не знаю как он это понял. А ты везучая, скорая сказали – в рубашке родилась, они как раз в нашем дворе были на вызове, прилетели мгновенно.
Муж тараторил и я видела, что он это нарочно, если он остановится, то расплачется, а он мужчина, он не хотел показывать мне свои слёзы, но я видела их в его глазах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А дети? Где?
– Да всё нормально, там мама моя с ними. Они и не поняли ничего.
– Погоди, – прервала я его и задумалась.
Если я жива, то кто тогда?… Или Хранитель соврал мне?
– Дома всё в порядке? Точно? – взволнованно спросила я, приподнимаясь.
– Ой, ляг обратно, – всполошился муж, – Тебе нельзя двигаться пока, так сказал врач.
– Серёжа, скажи, что там дома?
– Да не хотел я тебе говорить, но ты же настырная… В общем, это, Юпи не стало.
– Юпи? – прошептала я.
– Да, я не знаю что случилось, сам в шоке. Когда тебя откачали и погрузили в скорую, чтобы отвезти в больницу, я увидел, что он лежит на твоей подушке. Я думал, просто прилёг. А когда вернулся домой, ну, меня же не пустили сюда поначалу, то и увидел, что он не дышит.
– Жизнь за жизнь, – прошептала я сквозь слёзы, – Мой маленький друг перевернул часы.
– Что? – не понял муж.
Но я промолчала, мне тяжело было говорить. Муж решил, что я немного не в себе после того, что пережила и потому не стал допытываться.
Вскоре он ушёл. Наступила ночь. Я лежала одна в палате и смотрела в окно. Внезапно я услышала тихое «Мяу», это был Юпи! Я повернула голову и увидела нашего кота. Он подбежал ко мне, запрыгнул на постель и потёрся пушистой мордочкой о мою щёку. Затем спрыгнул на пол и направился в угол палаты. Я подняла взгляд.
Там, в углу, стоял Хранитель и держал в руках новую свечу. Она горела сильным, ярким пламенем. Спустя секунду видение исчезло и лишь лунная дорожка серебрилась, убегая сквозь оконное стекло куда-то ввысь, в небеса.
Клоун
Здание цирка стояло заброшенным уже много лет. Когда развалился СССР, подобная судьба постигла не один завод и предприятие, что уж говорить о каком-то там провинциальном цирке.
Городок был не то чтобы совсем захудалым, но особо значимых объектов в нем не располагалось. Жизнь текла тихо и мирно. Строительство нового дома, открытие магазина или спортивного клуба были большим событием. Тем больше потрясли жителей дела, которые начали твориться в их городке.
А началось всё с того дня, когда местный бомж Миша поведал своим товарищам о том, что в заброшенном здании цирка живёт клоун. Он де сам видел, как тот выглядывал в покрытое пылью и паутиной, окно. Собутыльники подняли Мишу на смех и сказали сегодня ему не наливать. Миша крепко обиделся и махнул рукой. А следующей ночью пропал.
***
Здание, где располагался когда-то цирк, а точнее его администрация и подсобные помещения с комнатами для артистов, находилось на окраине, сразу за городским парком, дальше начиналась лесопосадка, а после неё трасса. В те счастливые времена, когда цирк был открыт для детей и взрослых, рядом стоял ещё и шатёр, где проходили непосредственно сами представления. Сейчас, естественно, от него не осталось и следа, площадка поросла кустарником, который вплотную окружил двухэтажное каменное здание администрации.
Вот в этом-то здании и видел Миша клоуна. По его словам вёл себя этот клоун весьма странно – выглядывал, прячась, из окна, а после появился в пустом дверном проёме. Он стоял, не двигаясь, и смотрел на Мишу, расположившегося в кустах для отдыха. В руках клоун держал увесистую книгу.
Миша струхнул. Клоун этот был каким-то жутким, неестественным. Что-то зловещее было в его нарисованном лице и диком, зверином оскале, не похожем и близко на человеческую улыбку.
Миша драпанул оттуда так, что лишь пятки сверкали, переночевал он на скамейке в парке, а с утра пришёл на рынок, к товарищам, собиравшимся там, чтобы рассказать им свою историю.
– И вот что я скажу, мужики, – озираясь по сторонам, горячо твердил он, – Не тот ли самый клоун это был, а?
