В–третьих, отправной точкой для размышления христианина по всем этим вопросам должно стать воскресение Иисуса. Но чтобы понять, каков смысл этого события, что оно значило для первых учеников и почему они сделали из него именно такие выводы, нам нужно рассмотреть представления о жизни после смерти в среде Иисуса, то есть представления иудаизма I века, с его ветхозаветными корнями и на фоне окружающей его римской и греческой культуры. Поэтому в третьей главе мы рассмотрим представления античного мира о жизни после смерти, а в частности, радикальную и революционную природу иудейской веры в воскресение, которая была широко распространена во дни жизни Иисуса; этот контекст позволит нам в четвертой главе обратиться к вопросу: что можно сказать о воскресении Иисуса?
Это подведет нас ко второй, и центральной, части книги, где я буду рассматривать вопрос, в чем же состоит окончательная христианская надежда — как для всего мира, так и для нас. В этом вопросе три отдельные темы, внутри которых также существуют собственные подразделы: во–первых, что мы можем сказать о будущем всей вселенной; во–вторых, что мы имеем в виду, когда говорим, что Иисус «снова придет судить живых и умерших»; и в–третьих, что для нас означает вера в «воскресение тела и вечную жизнь». С этим связан еще один вопрос, но он показался мне столь важным, что я посвятил ему отдельную маленькую книжку:[50] где находятся умершие сейчас, особенно умершие христиане? Что можно сказать о них теперь? Надо ли молиться за них или, вероятно, даже молиться им? Можно ли установить с ними контакт? Что такое «сообщество святых»? И наконец, еще один немаловажный вопрос: как христиане должны оплакивать умерших? В данной книге я посвятил всем этим темам главу, куда также входит раздел о вечной погибели.
Затем в третьей, и последней, части книги мы вернемся от прошлого (Часть I) и будущего (Часть II) к настоящему, чтобы задаться вопросом: как нам прославлять эту весьма конкретную надежду и как жить ею сегодня в нашей культуре? Что она означает, в частности, для миссии церкви и ее труда в мире? На что похожа эта «надежда», если мы увидим ее не в будущем, но в настоящем? Какие сюрпризы она в себе таит?
Таким образом, вся эта книга представляет собой размышление над молитвой Отче наш, где говорится: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Это одно из самых мощных и радикальных утверждений из всех, что мы знаем. Как я понимаю, великим ответом на эту молитву был день воскресения Христа, а еще один полный и окончательный ответ прозвучит тогда, когда в Новом Иерусалиме небеса соединятся с землей. В день воскресения Христа сама Надежда, в буквальном смысле обретшая человеческое лицо, потрясла весь мир, потому что она явилась из будущего в настоящее. Окончательная надежда не перестает нас удивлять отчасти потому, что мы не знаем сроков ее осуществления, а отчасти потому, что у нас есть для нее только образы и метафоры, но мы полагаем, что эта реальность превзойдет наши ожидания и будет еще удивительнее. Есть надежда и в промежуточном периоде — то, что происходит сегодня как осуществление воскресения Христа и предвкушение последнего дня; она также удивительна, потому что без нее мы остаемся в царстве энтропии и молчаливо соглашаемся с настроением большинства, глядя, как многое меняется к худшему, а мы ничего не можем с этим поделать. Но мы ошибаемся. Наша задача в теперешнее время — и я надеюсь, если это угодно Богу, данная книга тоже способствует ее осуществлению — стать людьми воскресения между первой Пасхой и последним днем, чтобы наша христианская жизнь, как общественная, так и личная, наше поклонение Богу и наша миссия стали знаком первого события и предвкушением второго.
3. Надежда первых христиан в историческом контексте
1. Введение
В пятницу 25 октября 1946 года в 20:30 в большом зале Королевского колледжа в Кембридже состоялась первая — и последняя — встреча двух величайших философов XX века. Эту встречу нельзя назвать теплой. Через какое–то время люди, присутствовавшие на встрече, стали сравнивать свои отчеты о ней и так и не смогли прийти к согласию относительно того, что же именно там происходило.
Философов звали Людвиг Витгенштейн и Карл Поппер. Витгенштейн уже был окружен атмосферой почитания, многие поддались чарам его революционных идей. Он был председателем Кембриджского клуба моральных наук (в Кембридже под «моральной наукой» понимали философию). Однако многие философы, включая Поппера, относились к нему с большой подозрительностью. Поппер только начал свое восхождение к славе и недавно опубликовал английский перевод своего шедевра «Открытое общество и его враги».[51] Оба философа были ассимилированными евреями, оба выросли в довоенной Вене: Витгенштейн рос в богатой семье, так что весь мир лежал у его ног, Поппер — в куда более скромной обстановке. Поппер желал продемонстрировать несостоятельность методов Витгенштейна и получил такой шанс. Он приехал в Кембридж сделать доклад, в котором мог непосредственно напасть на великого коллегу. Вечер был холодным, в камине горел огонь, Витгенштейн сидел возле камина. Многие из присутствовавших уже были на тот момент или стали позже знаменитыми философами: Бертран Рассел, Питер Гич, Стивен Тулмин, Ричард Брэйтвэйт. Иные же потом выбрали другие профессии, например стали юристами. Многие из присутствовавших на встрече двух философов еще живы и прекрасно помнят об этом событии. По крайней мере, они так утверждают.
Поппер мог не подозревать о том, что не в обычае Витгенштейна выслушивать весь доклад целиком, или что тот славится грубостью и высокомерием, или что он нередко покидает такие встречи, не дожидаясь их завершения. Как бы там ни было, в тот вечер — и здесь начинаются расхождения в показаниях очевидцев — Витгенштейн прервал Поппера, и философы начали обмениваться язвительными репликами. В какой–то момент Витгенштейн взял кочергу из камина и помахал ею. Вскоре он покинул комнату и не возвращался на это собрание.
Очень быстро мир наполнился слухами о том, что же там случилось. Поппер получил письмо из Новой Зеландии, где его спрашивали, правда ли, что Витгенштейн угрожал ему раскаленной кочергой. Великие умы, присутствовавшие на той встрече, до нынешнего дня так и не могут определить, что же там произошло. Одни говорят о раскаленной кочерге, другие уверяют, что она была холодной. Одни утверждают, что Витгенштейн махал кочергой, чтобы подчеркнуть значимость своих слов (и это вполне в его стиле); другие, включая самого Поппера, — что тот таким образом угрожал оппоненту. Одни говорят, что Витгенштейн ушел после гневного спора с Расселом и что, когда тот вышел из комнаты, Поппер предложил как пример очевидного морального принципа такой: «Не следует угрожать приглашенным докладчикам кочергой». Другие же, включая Поппера, уверяют, что Витгенштейн вышел, когда услышал эти слова. Одни говорят, что он хлопнул дверью, другие утверждают, что он вышел тихонько. Это удивительная история, и недавно она стала основой для популярной книги.[52] Главный вывод ее авторов сводится к тому, что, вероятнее всего, Витгенштейн вышел прежде, чем Поппер сделал свое замечание. Возможно, Поппера подвела память: для него ставка была слишком велика — как на личном, так и на профессиональном уровне, — и ему уж очень хотелось, чтобы эта история закончилась блестящей победой над Витгенштейном. Вскоре он действительно одержал такую победу, а потом стал верить в собственную версию событий.
Многие люди не могут прийти к согласию относительно простых и ясных мелочей. Однако никто не сомневается в том, что данная встреча действительно состоялась. Никто не сомневается в том, что Витгенштейн и Поппер были там главными противниками, а Рассел играл роль главного судьи. Никто не сомневается в том, что Витгенштейн действительно размахивал кочергой и что он внезапно покинул встречу.
Я привел эту историю с очевидной целью. Среди юристов принято говорить, что, хотя свидетели представляют различные версии события, это не значит, будто события не было. И особенно интересно такое расхождение показаний, когда все свидетели — высокообразованные люди, профессионально занимающиеся такими предметами, как познание и истина. Но в данном случае это им не помогло. Новый Завет говорит о важнейшем событии, без которого не был бы возможен сам Новый Завет, и это событие произошло где–то за пятьдесят лет до того, как о нем появились первые подробные рассказы, причем их детали не полностью совпадают. Некоторые люди говорят, что это заставляет усомниться в том, что то событие в первый день Пасхи вообще произошло. Четыре евангелия, а также письма апостола Павла и Деяния — это свидетели, правда древние, так же, как и свидетели события с Витгенштейном и кочергой. И тогда перед нами встает очевидный вопрос: что же там произошло? И насколько пустой оказалась гробница тем пасхальным утром?
