— Нет, — возразил он, — ты ни в чем не виновата. Ты делала что могла. Я должен был сказать тебе правду. Ты спасла бы меня, будь это в твоих силах.
Линден вспылила, да так, что это захватило Ковенанта врасплох.
— Прекрати! — вскричала она, чуть ли не выплевывая слова. — Я не ребенок. У меня своя голова на плечах, и нечего оберегать меня от правды. — Солнечные блики играли на ее лице. — С тех пор как мы вернулись на корабль, ты валяешься в этом дурацком гамаке и мучаешь себя, будто во всем случившемся и вправду виноват ты. Но это не так! Все дело в том, что Фоулу удалось втянуть тебя в свой замысел. Ну и что ты собираешься делать теперь? Оставить все как есть и доказать, что он прав?
— Но я ничего не могу поделать! — воскликнул Ковенант, ибо каждым своим словом она словно втирала соль в его раны. — Он действительно прав. Как ты думаешь, кто он такой? Откуда он взялся? Я, я и есть этот самый Фоул. Он всегда лишь частица моего «я», злобная и презирающая часть моей сущности. Та часть, которая…
— Нет! — категорически отрезала Линден. Она не сорвалась на крик лишь потому, что давно научилась владеть собой. — Ты не он. Он не собирается умирать!
С равным успехом Линден могла бы заявить: «Это я приношу с собой смерть». Нечто подобное читалось в каждой черточке ее лица, хотя вслух она произнесла совсем другое:
— Каждый человек совершает ошибки. Но ты всего-навсего пытался бороться за свою любовь. У тебя есть ответ, а вот у меня его нет… — Она вымолвила это с жаром, в котором не было места жалости к себе: — …нет, и не было с самого начала. Я не знаю Страну так, как знаешь ее ты. У меня нет никакой мощи, никакой власти. Единственное, что в моих силах, это повсюду следовать за тобой. И раз уж ты… — Руки ее судорожно сжались… — Раз уж ты собрался умереть, сделай так, чтобы твоя смерть не была напрасной.
И тут — словно на мгновение прикоснувшись ко льду — он понял, что Линден пришла вовсе не потому, что Первой вздумалось узнать, куда направляется Поиск. Прежде всего, это было нужно ей самой.
Отец Линден наложил на себя руки, а вину за это возложил на нее. Она чувствовала себя виноватой и в гибели матери, а теперь и его смерть казалась столь же неотвратимой, как Осквернение. Ей настоятельно требовалось обрести цель — и это в то время, когда он цели лишился. Сейчас она пестовала свою прежнюю суровость, ту строгость к себе, какая отличала ее с первой их встречи. Но нечто изменилось — в глазах Линден полыхало пламя, и он не мог не узнать этого огня. То были безответный гнев, неутоленная печаль.
Спросив, намерен ли он оставить все как есть, Линден еще раз обнажила его позор.
«У меня нет выбора! — мог бы воскликнуть Ковенант. — Он разбил меня. Выхода не осталось!»
Но он не сделал этого. Не сделал, ибо был прокаженным и кое-что знал лучше обычных людей. Проказа уже сама по себе есть поражение, поражение полное и необратимое. Но даже у прокажённых есть свои причины цепляться за жизнь.
Этиаран говорила, будто задача живых — ценить значение жертв, принесенных умершим, но теперь он понял, что истина простирается дальше: следовало суметь сделать значимой собственную смерть. И смерти тех, кого он любил и кто уже уплатил за это свою немалую цену. Уступая настойчивой решимости Линден, Ковенант сел и хрипло спросил:
— Чего ты хочешь?
Казалось, что его вопрос помог ей собраться и в какой-то мере совладать с горечью своих утрат. Но ответ ее прозвучал сурово:
— Я хочу, чтобы ты вернулся в Страну. В Ревелстоун. Ты должен остановить Верных. Укроти Ядовитый Огонь!
Это пожелание было настолько дерзким, что Ковенант чуть не ахнул, но Линден, не обратив на это внимания, продолжала:
— Если ты сделаешь это, действие Солнечного Яда замедлится. Он ослабнет, возможно даже отступит. А мы выиграем время и постараемся найти лучшее решение.
Тут, к немалому удивлению Ковенанта, Линден запнулась и отвела глаза.
— Наверное, я не так дорожу Страной, как ты. Мне было боязно идти в Анделейн. Я ведь не видела Страну такой, какой она была прежде. Но любое недомогание я распознаю сразу, а уж чтобы почувствовать Солнечный Яд, не обязательно быть врачом. Его чуешь всем телом. Я хочу покончить с этим, но сделать это сама не в силах. Мне остается одно — действовать через тебя.
Она говорила, а в жилах Ковенанта вскипала кровь — воспоминание о былой мощи. Однако страх возвращал его к исходной точке.
— Остановить Верных? Погасить Ядовитый Огонь? — раздраженно переспросил Ковенант. — Да с чего ты взяла, что я могу хотя бы помышлять о подобных вещах, не подвергая опасности Арку Времени?
Линден криво усмехнулась и уверенно пояснила:
— Да с того, что ты теперь научился ограничивать себя, управляться со своей силой. Я почувствовала это, когда ты использовал дикую магию, чтобы отослать меня обратно. Сейчас ты опаснее, чем когда бы то ни было. Я хочу сказать — опаснее для Лорда Фоула.
Некоторое время Ковенант удерживал устремленный на него взгляд Линден, но потом опустил глаза. Нет, он не чувствовал себя готовым возобновить борьбу — ведь с того момента, как все пошло прахом, прошел всего-навсего один день. Да и какой смысл говорить о борьбе, когда Презирающий уже одержал победу. Сила Ковенанта заключалась в кольце, но коварство Фоула сделало его более опасным для Страны, чем любой Солнечный Яд. То, чего хотела Линден, являлось безумием, а вот как раз безумным Ковенант себя не считал. Но все же он должен был дать ей хоть какой-то ответ, ибо любил ее и признавал за ней право на такого рода требования. Сгорая от стыда, Ковенант попытался придумать что-нибудь, позволяющее оттянуть необходимость принять решение. По-прежнему избегая взгляда Линден, он нерешительно пробормотал:
— Я слишком мало знаю. Пожалуй, мне стоило бы поговорить с Финдейлом.
Ковенант надеялся, что таким образом ему удастся увести разговор в сторону. С самого начала, с того момента как он присоединился к Поиску, Обреченный никогда не являлся по чьему бы то ни было зову, а приходил лишь тогда, когда находил это нужным, исходя из собственных соображений, остававшихся для всех прочих тайной. Конечно, если кто и мог располагать знаниями, способными помочь исправить положение, то лишь его дивный народ, однако было бы нелепо рассчитывать, что элохим явится на призыв Неверящего. Стало быть он, Ковенант, мог рассчитывать на передышку — во всяком случае до тех пор, пока Линден не сумеет договориться с Финдейлом.
Но она повела себя неожиданным образом. Не выходя из каюты, она повернулась в сторону корабельного носа и громко, отчетливо, словно приказывала ему прибыть, произнесла имя Обреченного. Почти в тот же миг на каменной стене каюты появилось светящееся, похожее на солнечный блик пятно, а затем из камня вытек, обрел человеческую форму и предстал во плоти перед Линден и Ковенантом Финдейл. Элохим словно ждал этого зова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
